Часть II. ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР
Глава 4
НАВЕДЕНИЕ МОСТОВ
1. Вольному – воля
День прошёл обыденно и без эксцессов, если не считать, что в подвальном зале, куда Вадим наведался раньше обычного («вольная» – ура!), двое здоровенных юнцов повздорили из-за места у Билдера – ну полная дичь. Сначала просто качали права басистыми голосами, затем в ход пошли аргументы повесомей. Пока набежали жрецы, один успел сломать второму зуб, при этом и себе до крови рассадив кулак. В прежние времена за подобное в два счёта выперли бы из секты, но сейчас жрецы постарались притушить скандал, будто опасались чего-то. Через пяток минут драчуны благодушно хлопали друг друга по потным плечам и укоряли в избыточном выпендреже. Что называется, «маразм крепчал»: уже и билдеры звереют. Правда, пока это коснулось больше молодняка, набивавшегося в зал как раз в такие часы. Вот уж кого не стоило отягощать боевыми навыками!
Оставив подвал, Вадим долго пробирался запущенными кварталами, старательно избегая блюстителей, ибо сейчас на их придирки трудно было бы возразить. Тем более, служебное время ещё не кончилось, а выряжен Вадим был слишком нейтрально, в старые обноски. Сразу и не поймёшь, куда отнести: к спецам, к трудягам или вовсе к чужакам. Вообще же таких ходоков, «на чужую сторону», блюстители чуяли за версту и ненавидели всем нутром. Псиная порода – воистину!..
На территорию старого порта Вадим вступил, будто в иностранный город, в котором не бывал ещё ни разу. Причём это был не экзотический, шумливый Восток, славный разве что своим прошлым (и хотя бы частью доступный при Советах), а «цивилизованный» Запад, опрятный и сдержанный. Здесь даже люди казались иными. Никто не вязался к Вадиму и впрямую на него не пялился, хотя затылком он чувствовал оценивающие взгляды. Как будто местные обитатели уже прикидывали, насколько он опасен и стоит ли затевать с ним свару (рядовые крутарики) или вербовать в свою команду (вожаки и мелкотравчатые вожди) или нанимать в гарды (те же вожди и торгаши побогаче). Как и в Крепости, сословные различия проявлялись тут отчётливо, и нетрудно было отличить нормальных частников, щуплых шустряков сродни Тиму либо упитанных увальней с чрезмерно приветливыми лицами, от решительных, атлетичных крутарей, давно не наблюдаемых Вадимом иначе как в колёсниках. Оказывается, вне Крепости они не брезговали разгуливать пешком, освоив особенную крутарскую походку, слегка расхлябанную и небрежную. А с торгашами и обслугой научились обходиться со снисходительной самурайской корректностью, выработанной, наверное, за годы общения друг с другом. Иначе мало бы кто из них выжил – при такой повышенной ранимости.
Неторопливо Вадим фланировал по причалам и вокзалам порта, приглядываясь к жизни параллельного мира, суммируя увиденное с тем, что уже знал раньше, – и по-прежнему никто ему не препятствовал. Если тут не радовались новичкам, то, по крайней мере, их сюда пускали. Конечно, это был опасный мир – зато открытый. И очень, очень занятный.
Начать с того, что здесь сохранились и даже умножились витрины, а разнообразие выставленных на них товаров озадачивало, если учесть обособленность губернии. Как-то, ещё задолго до Отделения, Вадим угодил с экскурсией на ВДНХ и обнаружил там столько нового, ни разу не виданного в магазинах, что ощутил себя словно в музее. А фирменные каталоги разглядывались тогда, точно альбомы шедевров. Самое смешное, что такая ситуация даже не казалась абсурдной – настолько с ней свыклись. Сейчас, по крайней мере, Главы не дразнили народ недоступными «достижениями». Зато с этим вполне справлялся «параллельный мир», вдруг ставший очень близким, несмотря на ограды.
Поражало число тренаж-залов: формирующих, растягивающих, натаскивающих (а ещё: массаж-салонов, соляриев, бассейнов), – при том, что крутарская элита, от вожаков и выше, наверняка тренировалась на собственных базах. Но остальным проще было нагружаться здесь, без отрыва от паствы. Наверняка на этом кормилось немало частников, и попробовали бы крутари не платить!.. Может, и Вадиму стоило открыть собственную школу? Тем более, конкурировать в таких делах с ним мало кто мог. Вот только сумеет ли он управляться с учениками, как с Юлей? И не промахнётся ли с клиентурой?
«Пся крэв! – оживился Вадим. – А почему не набрать женскую группу – мало ли подружек у тех же крутарей? По крайней мере, это уравняет шансы: у девочек-то куда меньше сил и упорства. Одна лишь красота – влекущая, уязвимая… ну ещё чванство не по годам и уму. Впрочем, умники как раз не спешат объявить быдлом тех, кто не отягощён барахлом или слугами. У нас другая система ценностей, да… («Непостоянная у нас любовь!») Тогда почему это меня заботит? Стану объяснять каждой, что не в богатстве, мол, счастье и не во власти, начну «бросать жемчуг»? Господи, зачем! Это её проблемы и её головная боль, а моя – уберечь кисок от агрессии. Вдобавок смогу угодить в такой цветник… насытив свой эстетизм даже без злоупотреблений, на одних лишь взглядах и неизбежных касаниях. И не придётся таскаться за этим к Алисе и бередить без смысла Юлю. Чем не замена сексу? Вах, у каждого свои проблемы!..»
Наудачу Вадим ткнулся в ближайшую лавчонку, изобретательно втиснутую в подъездный вестибюль. Конечно, и внутри обилие ассортимента не шло в сравнение с убогими кормушечными наборами. Продавалось здесь всё, от лекарств до белья, а в глубине помещения Вадима умилил аккуратный стеллажик с книгами и антиквариатом. В углу даже устроили мини-буфет с единственным столиком. (Если и вправду «свобода – возможность выбора», то здесь её больше на порядок.) Однако покупателей не было ни одного, и сам торгаш куда-то запропастился. Наверное, скучал во внутренней комнатке, оборудованной под склад. Его счастье, что сюда не заглядывают крепостные: они живо подобрали бы, что плохо лежит. А плохо лежит то, за чем не смотрят каждую секунду или что не приковано надёжной цепочкой, – «по-моему, так».
– Ау, хозяин! – позвал Вадим. – «Как поживает ваш скот?» В смысле, как торгуется-то?
«И за сколько губернию продали?» – добавил он мысленно, когда разглядел появившегося в дверях торгаша – явно не старожила. Им оказался сухощавый горбоносый мужчина в очках и при эспаньолке, смахивавший на киношного меньшевика. Без суеты он выбрался из-за прилавка, с пристрастием оглядел Вадима. Не торопя события, тот ждал, давая частнику составить впечатление – словно принюхивающемуся псу. Сейчас Вадим никого из себя не строил, а потому опасений не внушал, несмотря на габариты. У торгаша было задумчивое, интеллигентское лицо, а такие обычно проникались к Вадиму если не доверием, то симпатией. К тому же он явно происходил из спецов, с которыми всегда найдутся общие темы. Правда, по нынешней одёжке Вадима лучше было не встречать: вахлак вахлаком – не то беглый коммунар, не то маргинал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
