— Да нет, просто на улицу высовываться как-то не особо…
— Только не задерживайся там, ладно? — наклонившись над стойкой, сказал ему вслед Крысолов и посмотрел на Секача. — Так, парню больше не наливать.
— А я что? — округлил глаза Секач. — Это ж ты наливаешь. Коньячок хороший, хоть и в градусах немного потерял. И чего ты стоишь, ждешь? Что, больше ничего налить нет?
Крысолов хохотнул и как-то украдкой потянул с зеркальной полки вторую бутылку армянского коньяка.
— Для хороших людей всегда найдется, — с хитрой улыбкой на лице ответил он и снова ввинтил в пробку блестящую спираль штопора…
Лек вынул из кармана предусмотрительно прихваченный из «Разведчика» фонарик, включил, пошарил круглым пятном света по зеленоватым плесневелым стенам… и поймал себя на нелепой мысли, что коридор кажется ему чересчур длинным и темным для небольшого кафе. В густой темноте коридор выглядел как тоннель. Странным показалось Леку и то, что вдоль него не было ни одной двери. И если бы в шагах десяти впереди не наблюдался поворот, можно было и вправду подумать, что он ведет в кроличью нору.
Лек беззвучно ступал по мягкому ковру, стараясь думать о чем-то приятном. О девушке, с которой он познакомился в прошлый четверг в клубе «Нуклид» — как же ее звали, черт?! — или о своем последнем дне рождения, когда они с друзьями напились до поросячьего визга, а дежурный патруль поймал их и упек в карцер… Но пройдя всего лишь полпути, Лек остановился и понял, что воспоминания не действуют, — едва только свет от подвешенного на держатель для фужеров светильника перестал падать на стены и темнота сомкнулась у Лека за спиной, искать туалет ему совсем расхотелось. Даже выпитое спиртное просочилось сквозь него, как сквозь марлю, не оставив и тени от былой уверенности в себе. Говоря начистоту, он даже подумывал о возвращении обратно к стойке, ощутив, как спина начинает медленно покрываться инеем. Но тут же представил насмешливую ухмылку Крысолова и двинулся дальше.
Наконец он нашел то, что искал, — к стене была приколочена табличка с надписью «Туалет» и стрелочкой, указывающей направо. Облегченно вздохнув, будто если бы там не было бы туалета, то ему пришлось бы умереть от разрыва мочевого пузыря, Лек ступил в перпендикулярный коридор и осторожно перевел влево свет фонаря. Заглянул в зал без дверей, где стояли большие металлические столы, секции с посудой и столовыми принадлежностями, а в конце было несколько больших проржавелых холодильников. Потом быстро переметнул луч фонаря вправо и осветил уходящий вдаль коридор с несколькими дверями по одну сторону и одной по другую. Судя по табличкам на дверях, там располагались кладовая и подсобка. А на другой двери, слегка приоткрытой, поблескивала золотистая табличка «Заведующий».
Ступая тихо, как кошка, Лек подошел к ней и легонечко толкнул. Он не понимал, откуда у него взялось это желание посмотреть, что там, в кабинете заведующего, но едва дверь отворилась на четверть, как это желание быстро перетекло в совершенно противоположное — делать отсюда ко всем чертям ноги. И если уж воспитание не позволяет помочиться в углу, то сделать это в освободившуюся от коньяка бутылку. Но только не искать эти чертовы писсуары!
В небольшом, скромно обставленном кабинете без окон за столом в кресле сидел человек в черном деловом костюме. Это был не скелет тридцатилетней давности, обтянутый пергаментом кожи. Бледная кожа, кое-где запятнанная синевато-коричневыми неровными кругами, и загрубелые пальцы указывали на давно наступившую фазу трупной окоченелости, но даже если и так… то умер он не далее как на прошлой неделе. Голова была откинута назад, и если бы не абрис угловатого подбородка, поросшего густой черной щетиной, можно было бы подумать, что у этого человека нет головы вовсе. Одна рука у него лежала на столе, зажав скомканный лист бумаги, вторая же безвольно свисала. Первая трезвая мысль, проскочившая в сознании Лека, звучала примерно так: «В той руке он держит пистолет».
Ища хоть какие-нибудь подсказки, он перевел дрожащий луч света на стену позади него и уверился в своей догадке — забрызганную кровью стену все еще усыпали отвратительными грязно-белыми прыщами засохшие ошметки мозгов.
Внезапный резкий лязг со стороны кухни заставил Лека вздрогнуть и отпрянуть от двери, вскинув фонарем и вмиг направив его свет в сторону кухни. Не сразу он увидел перемену, поначалу выискивая глазами что-то огромное и клыкастое, что могло бы представлять для него угрозу, и потом увидел на полу покачивающийся со стороны в сторону, как шхуна на волнах, дуршлаг. А на столе — промышляющую промеж рядов сложенной посуды крысу. Та поспешила убраться восвояси, едва только луч фонаря скользнул по ней.
— Лек, у тебя там все в порядке? — послышался приглушенный голос Крысолова.
Он стоял, пытаясь отдышаться, словно только что пробежал спринт, и не мог поначалу выдавить из себя ни звука. Ему показалось, что вместо ответа сейчас наружу из его недр вырвется дикий вопль. Все, что накопилось в нем за сегодняшний день, начиная с падения с крыши «Форта» в рассветный час, минуя общение с призраками на Яготинском вокзале и заканчивая (а заканчивая ли?) трупом заведующего в кафе, требовало немедленной разгрузки. Закричать было самым действенным способом разрядиться хоть немного, но Лек сумел найти в себе силы не делать этого.
Почему-то вспомнилась поговорка о том, что, если вдруг покажется, что дела идут из рук вон плохо, не следует забывать, что они могут идти еще хуже. Основного состава экспедиции все еще не было, а потому ожидать можно было еще чего угодно. Лек из последних сил поборол в себе желание пальнуть по крысе или хотя бы в то место, где она только что была.
— Лек?
— Да, — каким-то хриплым, писклявым, совсем не своим голосом наконец ответил он. — Все нормально.
— Ты там не бушуй, малой, — донесся сначала голос Секача, дополненный хрипловатым Крысоловом: — И не вступай с унитазами в бой, сынок.
Со стороны барной стойки донесся тихий двухголосый смех.
Лек, осознав, что все это время находится боком к трупу за столом, вздрогнул от мысли, что костлявые руки тянутся сейчас к нему. Переметнул луч фонаря обратно в кабинет с такой скоростью, что едва не миновал дверной проем.
К счастью, тело человека по-прежнему находилось в кресле, голова все так же была запрокинута назад, и Лек, набравшись храбрости, сделал короткий шаг, ступил на зеленый ковролин. Затаив дыхание, перетянул с плеча винтовку, сам не понимая, зачем ему целиться в мертвое тело, подошел к заваленному разнообразным мусором, начиная от шелестящих упаковок из-под полуфабрикатов и заканчивая канцелярскими принадлежностями, столу. Вблизи Лек сумел получше рассмотреть костюм — велюровый, дорогой, качественный, к правому лацкану приколот маленький значок с изображением трезубца, поблекшая белая рубашка на воротнике. Человек выглядел нарядно, будто готовился к отправке на тот свет… или просто шел в ресторан?
Зажав винтовку в одной руке и взяв в зубы фонарик, Лек потянулся к лежащей на столе руке мертвеца и, выждав пару секунд, будто чтобы удостовериться, что тот не отдернет ее, извлек из его пальцев белый клок бумаги. Пятясь, не спуская глаз с трупа, вышел в коридор, дал пару секунд сердцу на то, чтобы немного успокоиться, и развернул сверток.
Прямоугольник блокнотного листа был полностью исписан неровным, мелким почерком. В самом конце слова стали почти нечитаемыми из-за резких скачков пера и частых разрывов, так что одно слово делилось на три, но тем не менее Лек с небывалой жадностью поглощал написанное, все перечитывая и перечитывая сообщение, с каждым разом понимая смысл написанного все яснее и четче.
«9 ноября 2016 г. Мне очень жаль, что я потерял свой дневник, в котором описывал все, что происходило с начала мая этого года. Теперь нет времени восстанавливать даже в общих чертах. Потому что оно все-таки действует. И действует не так, как говорили. Мы все равно умираем, а потом… В воскресенье умерла Софья. Ее похоронили… закопали… сверху проехали катком. В среду она пришла, как и те, кто умирал до нее. — В этом месте почерк сорвался в неразборчивые каракули, и Лек почему-то предположил, что с писавшим эти строки случился какой-то приступ, потому что дальше было написано: — Черт, а это здорово отнимает мозг… писать очень сложно… почти не вижу букв, не помню, как некоторые пишутся… Полчаса уходит на одно слово. В общем, мне пришлось выстрелить ей в грудь… Дырень была — хоть пролезай, а она шла… Черт, сейчас… такое чувство, что я густею изнутри… Она только без головы упала… Так что стреляйте в голову или по ногам, иначе бесполезно. Раньше они не нападали на людей, просто уходили по дороге на восток… теперь они едят нас. Последние возвращенцы с того света стали вообще другими. Они едят даже тех, кто превратился в таких, как они, раньше них. Я не знаю, кто они, но то, что они делают… я думаю, это голод.
