— Мы, похоже, сейчас тут лишние, — предположил Синдбад. — Может, не будем путаться под ногами, а завтра придем и спокойно обшарим весь храм?
* * *
Так и сделали. Пришли завтра и принялись обстоятельно шарить. Зажгли везде светильники. Но как ни шарили, так ничего нового и не нашарили. Никаких признаков ни дворцов, ни хранителей, ни смешливых богов. Погасили светильники, вышли на площадь и уселись перед памятником некоторым из нас.
— Да-а, — протянул Ахмед, — было интересно и приперлись мы сюда не зря, но всё же, как ни крути, а ждали мы большего.
— Ждали, — подтвердила Шехерезада, — но всякое бывает. Хранители могут уйти, смешливых богов можно куда-нибудь утащить. Только вот дворцы вряд ли куда утащишь. Не понимаю. Арамейцы нас надули, что ли? Или это мы сами себя надули предположениями и догадками?
— Что делать — пошли домой собираться, — со вздохом сказал Синдбад.
Поблагодарили вдову серебряными монетами за кров и стол. Я складываю в сумку жуков, а Шехерезада свертывает карту. И тут она этак спокойненько нам говорит:
— Арамейцы-то, похоже, — всё же честный народ. Были. Это мы сами себя чуть не надули, собираясь сейчас домой. Считать совсем разучились.
И в самом деле — на плане подземелья на карте ясно видна наша полная несостоятельность в арифметике.
— На карте-то десять залов, а мы видели только семь. Как это мы с вами обмишурились, мальчики? А? Вот большой зал, а за ним не два, а три ряда по три зала. Причем если два ряда залов, которые мы видели, можно бы назвать малыми по сравнению с главным, то залы третьего ряда должны быть подлиннее малых. Нам никому и в голову не пришло пересчитать залы на плане. Сколько есть — столько и есть. Только сейчас мне бросилось в глаза, что рядов на плане вроде бы больше, чем мы видели в натуре. Вот видите? По плану проход в третий ряд залов находится в последнем, среднем зале, в котором мы были. Надо опять идти шарить.
Мы не стали доказывать Шехи, что видимое ею на карте — оптический обман зрения, и послушно пошли обратно в храм. Захватили с собой запас осветительных приборов и питания к ним и двинулись вглубь, зажигая по пути светильники. Вот и средний зал из последних. Барельеф какой-то церемонии наверху, а под ним три арочные ниши высотой метра два и глубиной сантиметров по тридцать. На фронтальных стенках ниш — замысловатые, вдавленные изображения в форме солнца. Между нишами из стены выступают на полметра два постамента примерно метровой высоты и примерно также метр в ширину. Прикрыты невысокими плитами такой же длины и ширины.
— Если хранители стояли здесь, то, наверное, как раз на этих постаментах. Мальчики, надо двигать стену.
В самом деле — стену в центральной нише, по обе стороны которой постаменты, наверное, можно сдвинуть. Фронтальная стенка ниши не монолит с горой. Есть щель по всему периметру, в которую можно просунуть лезвие тонкого ножа. Пихаем туда-сюда — не шелохнется. Однако Шехи сегодня просто в ударе.
— Мальчики, а мы с вами что-то уж совсем поглупели. Нам сказано, что хранители пропустят обладателя или обладателей карты — жрецов, а мы жуков в доме у вдовы оставили. Правда, я не вижу, куда можно было бы их приткнуть, но надо поискать. Мне что-то подозрительны вот эти плиты, которые зачем-то лежат на постаментах. Попробуйте-ка вот эту подвинуть.
Двигаем. Тяжелая, зараза, но сдвигается! За ней в вертикальной стене два углубления, а в постаменте перед ними по две продолговатые ямки. Причем пары ямок не на одной линии относительно друг друга. Под второй плитой обнаруживается то же самое.
— Вы знаете, — говорит Ахмед, — я думаю, Храм ловкости и хитрости нужно забрать из покровительства Абу и передать под покровительство Шехи. Толку больше будет. А то он совсем потерял навыки в разгадывании секретов. Всё равно его не устраивает, что в Храме ловкости не учат воровству.
— Ты что, Ахмед, упал что ли? Лишить меня признанного духовного наследия? — возмутился Багдадский вор.
— Тогда беги за жуками. Чтобы хоть какая-то польза от тебя была.
— Так бы и говорил. А то, видишь, запугивать принялся!
Абу унесся за жуками, а Синдбад сунул руку в углубление в стене.
— Там что-то ходит туда-сюда, — сообщил он.
— Наверное, жуки играют роль выступов и впадин бородки ключа, — предположил я. — От того насколько глубоко жук надавит на это «туда-сюда», зависит, откроется замок или нет. А углубления на постаменте фиксируют положение жука.
Конечно же, я не проговорился, что такие глубокие познания в замочных делах древних храмов я почерпнул из голливудских приключенческих фильмов. Не мешает лишний разок показать себя шибко умным!
Гремя жуками в мешке, принесся Абу. Бронзовые мошки точно стали на свои каменные места. Ничего не произошло. Ни скрипа, ни грохота, ни шелеста, и стена тоже не поехала в сторону, как в кино. Голливудские сценаристы и режиссеры совершенно не знают правды жизни древних тайников. Синдбад пихнул стоящую в нише плиту — и она спокойно покатилась влево. Совсем как жернов у входа в пещеру. Только вот этот жернов катается в глубокой щели в полу. Поэтому, когда дверь закрыта, и не видна ее дисковая форма. За дверью открылся темный зев входа в таинственную неизвестность. Зубейда вцепилась мне в руку и прижалась к плечу.
Зажгли факелы и, затаив дыхание, мы влились в темноту. Сказать, что мы замерли от увиденного, было бы сильным приуменьшением действительного. Нет — мы просто на какое-то время окаменели. А когда очнулись, то бросились оживлять напольные светильники, стоящие тут и там. Тогда зал метров двадцати в ширину, метров сорока в длину и метров семи высотой предстал перед нами во всём своем красочном великолепии и блеске золота. Нет, не золота в виде сокровищ. Золота в виде декора стен, колонн и украшения статуй. Пыли почти нет. Да и откуда ей взяться в запертом помещении?
Да, это не храм. Это и в самом деле дворец или, вернее, кусочек дворца. Вы видели когда-нибудь в храме хохочущего от души Будду? А Шиву? А вообще, кого-нибудь из улыбающихся, смеющихся и хохочущих двуруких и многоруких буддийских, индуистских божеств? Не видели! А они вот — перед нами! Хотя насчет отсутствия известных улыбающихся богов я, наверное, малость погорячился. Многие статуи религий юго-восточной Азии загадочно улыбаются, но не более того. Нигде вы не встретите изображения Будды, осклабившегося настолько, что все зубы можно пересчитать. А здесь он есть, и при этом в золотых одеждах. Лицо, открытые части тела мастерски выполнены в телесном цвете. И так все скульптуры. Мужские и женские. Не все в золоте, но это их не портит. Краски сочные, словно только что нанесены. Красота стен, потолка и колонн — это отдельный разговор о роскоши и изяществе одновременно.
Мы бродим среди этого сказочного великолепия, совершенно позабыв о времени и внешнем мире. Может быть, мне и в самом деле посчитать зубы у Будды? Вдруг в их количестве и кроется его божественность? Не достать, пожалуй! Подбородок Будды расположен выше моей головы где-то метра на три. Но в зале не только статуи. Тут множество и других предметов. Столы и столики с инкрустацией, стулья и кресла, шкафы и шкафчики, ширмы и ширмочки, посуда и статуэтки. Взять или не взять что-нибудь с собой? Взять или не взять? Вот в чём вопрос! Я возьму — и другие начнут брать. Вопросительно взглядываю на Ахмеда. Тот качает головой. Не будем брать, но потрогать и рассмотреть можно. Не музей, чай, и мы не экскурсанты, а естествоиспытатели. Говорю громко:
— Трогать можно, но только осторожно и в карманы не совать.
Абу обиженно бурчит в ответ что-то неразборчивое. В конце концов всё-таки собираемся в середине зала.
— Какая чарующая красота, — шепчет мне на ухо Зубейда.
— Куда пойдем? — спрашивает Синдбад, — направо или налево?
— Давайте налево.
И двинулись в левый проход, таща с собой кувшины с маслом и фитили.
Вы видели когда-нибудь хохочущего до колик в животе каменного фараона? А веселящегося, как и Будда, от души Осириса — бога возрождения? А его сестру и жену Исиду, стыдливо прикрывающую ладонью смеющийся рот? А бога умерших — Анубиса с шакальей ухмылкой во всю оскаленную пасть? Противное, кстати, зрелище с Анубисом-то! А сидящую и нагло улыбающуюся черную кошку величиной с тигра? Не видели и никогда не увидите! Такая картина доступна только пытливым и отважным. Да и то не всем. Но всё удивительное, конечно, перебивает лукаво подмигивающий сфинкс. Вот уж, действительно, судьбы отгадчик! Дает понять, что судьба такая штука, что ее предначертаниям не очень-то можно верить.
Стены зала до самого потолка покрыты красочными изображениями сцен жизней и казней египетских, а также бесконечной вязью иероглифов. И здесь тоже полным-полно предметов быта, культа и искусства. Ходим и рассматриваем эти богатства. Вот красивая и внешне прочная табуретка. Присесть, что ли? Потрогал — и она жалобно заскрипела. Нельзя, мол. Ну, нельзя, так нельзя. Потерпим.
