— Было, Ахмед, — спрашивали, можно ли сделать девушке что-нибудь приятное? Я разрешил.
— Тогда всё в порядке. А то в Багдаде с подарками чужим женщинам очень строго. Можно большие неприятности на свою голову накачать.
Вечернее пиршество ознаменовалось небольшой дискуссией по поводу того, можно ли наш поход считать приключением.
— Какое же это приключение, если ни трудностей, ни опасностей не было? — горячится Синдбад.
— Синдбад, трудности и опасности не есть единственная суть приключения, — пытается разъяснить ему Шехерезада. — Суть приключения — интересность, необычность.
— Тогда скажи: вот если на меня ночью на улице нападут грабители, то это приключение? Интересности-то тут нет никакой.
Шехерезада задумалась.
— Пожалуй, тоже приключение. Обычным делом грабеж не назовешь. Знаешь что, Синдбад, не дури мне и другим голову! Считай приключением хоть любую драку. А для меня приключение — всё, что заставляет сердце замирать, хоть от опасности, хоть от восторга. Второе предпочтительнее. Давайте я лучше вам какую-нибудь историю расскажу. Хотите про сметливого башмачника?
— Нет, про башмачника не надо, — отказался Аладдин. — Ведь нам теперь поклоняются, как богам. Расскажи что-нибудь божественное.
— Божественное? Божественное всегда скучно. Там шутки неуместны. За них можно и плетей отведать. Нет, не буду рассказывать про божественное, — и вдруг громко рассмеялась, словно вспомнила что-то свое, связанное с богами.
Когда расходились, Шехерезеда отозвала меня в сторонку.
— Мне нужна твоя помощь, Серж. Только вот не знаю, как начать.
— Напомнить мохнатому божеству о танцевальном долге?
— Вот-вот, именно. О танцевальном долге. С тобой, Серж, очень легко разговаривать. Ты без слов всё понимаешь.
— Какое время тебя устроит? Может быть, завтра после полудня на поляне?
— Давай завтра от полудня и часа два-три.
— Лодку достанешь?
— Конечно.
— Если что-то не сложится, то и послезавтра после полудня. Вдруг я его на месте завтра не застану.
— Хорошо. Спасибо.
Шехерезада чмокнула меня в щеку и ушла.
* * *
Утром мы с Ахмедом проводили Зубейду до лавки. Присели на дорожку, выпили чайку. Я поцеловал свое сокровище в лобик, носик, губки, ушко, шейку, и мы с Ахмедом нырнули в базарную толпу.
— Слушай, Ахмед, давай заглянем на минутку к старьевщикам. Вдруг опять что-нибудь интересное обнаружится.
— Давай зайдем.
Интересное обнаружилось. Везет мне что-то последнее время на старое барахло. Великолепная арабская астролябия[33]. Чего на ней только нет! Капитан будет в восторге.
Прибыв в Дом, мы разделились. Ахмед натянул рабочий комбинезон и отправился в свою жилконтору, а я поднялся к себе домой. Правда, ненадолго. Оставил астролябию и перенесся в Римскую империю.
Как бы на девочек не натолкнуться! А то сразу будет не уйти. Не выходя из леса, двинулся к саду и, само собой, по закону подлости вместо Габора наткнулся на Антогору! Лежит на скамейке с закрытыми глазами и шевелит губами.
— Можешь не подкрадываться. Я тебя уже больше минуты слышу, — говорит она, раскрывая глаза.
— Я и не подкрадываюсь, — отвечаю я, целуя ее в щеку. — Ты что тут делаешь?
— Пытаюсь сосредоточиться. Пробую считать в уме.
— Получается?
— Получается. Надолго, Сергей?
— Думал, что минут на пять по делам.
— Да ты что! Разве так можно?
— А что делать? Обстоятельства заставляют. Но я без вас очень скучаю.
Помрачневшая было Антогора заулыбалась.
— Умеешь, Сергей, сказать приятное. Нам без вас тоже не очень весело.
— Знаешь, Антогора, мне бы как-то поскорее Габора найти. Очень нужен.
— Я его только что шуганула отсюда. Сосредоточиться мешал. Он к озеру пошел.
— Тогда и я к озеру.
— Значит, тебя не ждать?
— Не ждать, — и пошел к озерцу.
Габор в компании приятелей валяется на берегу.
— Привет, ребята!
— Аве, Сергей! Надолго?
— На минутку. Габор, есть дело. Отойдем.
Мы пошли по направлению к вилле.
— Я тут недавно видел Шехерезаду.
— Да? И как она там?
— Ничего, хорошо. Требует от тебя выполнения обязательства по части танцев.
— А что я-то? Я всегда готов! Это же вы тогда ушли раньше времени.
— Это неважно. Завтра после полудня в течение двух часов на той поляне. Дождись, а то мало ли что. От Багдада-то еще добраться надо.
— Понял. Но ведь знака приглашения там внизу нет.
— Знак приглашения в подземном зале ставится для всех. А для тебя одного знак приглашения — мои слова.
— Понял. Спасибо, Сергей.
— Тогда всё. Пока, неисправимый бабник! Не вздумай обидеть женщину.
И я углубился в лес, сопровождаемый веселым смехом фавна.
Вернувшись домой, снимаю телефонную трубку.
— Капитан, приветствую. Примете гостя? Иду.
Пряча астролябию за спиной, захожу вслед за Капитаном в его апартаменты.
— Кофе будешь?
— С удовольствием, — и пока он стоит отвернувшись, ставлю инструмент на стол.
Капитан оборачивается и сразу забывает о кофе.
— Что это? Ну-ка, ну-ка, вот так штука! Это мне, что ли?
— От нас с Ахмедом.
— Подожди-ка — я поближе рассмотрю. Арабские знаки. Так-так, уникальная вещь! Мне еще не встречались сферические астролябии с Востока. Вот это понятно — для широты и долготы, а вот это для чего? Да нет, это я не тебя, а себя спрашиваю. А вот это характерно для китайских инструментов тысячелетней давности. Главное, что она плавает в подставке и ее не нужно подвешивать для горизонтальности. Сложная конструкция. Сколько же ей лет?
— Да, наверное, с тысячу и будет.
— Просто чудо. И где это вы нашли?
— Сегодня утром на багдадской барахолке.
— Поразительно! Самые ценные вещи очень часто обнаруживаешь только в мусоре. Вот уж потешили страсть коллекционера! Вот уж потешили! Мне в отместку вам трудно будет что-нибудь равноценное придумать.
— Да ладно, там еще и не такое можно увидеть. Восток, сами понимаете. Я-то ведь еще и с деловым вопросом.
— Это там, в той комнате.
В той комнате груда мешочков. Пинаю слегка носком башмака — звенит.
— Отлично. Я телефончиком воспользуюсь? Аркадий Семенович? Да, я. Как у вас? У меня всё нормально. Хорошо. Понял. Через полчаса.
— Вроде там порядок. Есть пять миллионов. Надо незаметно мешочки к Стелле спустить. Не отсюда же отгрузкой заниматься! Я сейчас схожу на встречу, договорюсь о времени и месте обмена, а потом потихоньку потаскаем.
— Хорошо, договаривайся, а я схожу в подвал — место подготовлю.
Когда захожу в кафе, Аркадий Семенович уже там. Не один. С ним сухощавый мужчина лет шестидесяти. Представляется как Пётр Петрович. У меня имени не спрашивает. Видимо, предупрежден.
— В прошлый раз вы меня очень озадачили суммой, — начал Аркадий Семенович. — Так что пришлось привлечь партнеров. Иначе нужную сумму за короткий срок было бы не собрать.
— Странное дело, господа, — замечаю я, — по слухам, казначейство Соединенных Штатов печатает тысячи тонн своих банкнот специально для России. А у нас их всё равно острый дефицит. Русский феномен? Как думаете?
Посмеялись для приличия, и мой собеседник продолжил:
— Вы не против увеличения числа партнеров, участвующих в сделке?
— Мне это совершенно безразлично. У нас же прямой обмен — партия на партию, а как вы будете потом разбираться между собой — не мое дело.
— Тогда нет никаких препятствий, кроме самой процедуры обмена.
— А здесь-то что? Чем вас не устраивает простая процедура, которой до сих пор пользовались? Разница только в весе товара.
Аркадий Петрович скосил глаза на своего партнера.
— Всё же сумма очень приличная. Требуются взаимные гарантии.
— Аркадий Семенович, я вас не понимаю. Какие гарантии? Кому и зачем? Мне, например, от вас никакие гарантии не требуются. А вам от меня зачем гарантии? Разве речь о кредитах и отсрочках? Вы получаете товар прямо в руки. Смотрите качество и принимаете. Где тут место для истребования каких-то гарантий? О чём? Или, может быть, вы думаете сделать не выборочный, а полный анализ каждого из поставленных экземпляров? А их там будет десять-пятнадцать тысяч. Или думаете, что я буду рассматривать каждую полученную от вас бумажку на свет? Да мне всё равно. Я могу не глядя принять от вас хоть старые газеты. Только вы даже не представляете, с какой стремительной скоростью они вернутся опять к вам, а мои железки — ко мне. О последствиях вы, конечно же, догадываетесь. Поэтому я и не требую никогда никаких гарантий и не завожу никогда никаких разговоров о доверии. Там, где начинается об этом болтовня, почти всегда назревает какая-нибудь афера. Или вы хотите вернуться к мелким, карманным сделкам?
