космоса астероидов, комет. Для меня, родившегося под тёплыми лучами, в любом случае непонятна их жизнь.
Стою на станции, вдыхаю воздух полной грудью, пытаюсь вспомнить запах служебного туннеля. Он явственно доносится вместе с тёплым воздухом.
Прыгаем на пути, бежим мимо пахнувших железом поездов. Сразу за локомотивом, видим провал в стене. На горизонтальных рельсах застыл блестящий вагончик. До сих пор в воздухе витает запах окалины от торможения. Взбираемся туда. В вагоне аккуратные металлические кресла. В передней части два рычага. Всё очень просто. Один снимает с тормоза, другой сталкивает с места.
На скамейках грудками лежат собранные детьми "сокровища", кристаллы кальцита, несколько уже высохших тонких сталагмитов и горсточка невзрачных камушков, потерявший блеск пещерный жемчуг.
Семён, с непонятным лицом, собирает весь этот хлам, бережно кладёт в рюкзак.
Я сосредоточился, пытаюсь ощутить запах детей. Со стороны, наверное, смешно. Как хороший пёс, лазаю на четвереньках, обнюхиваю пол. Смеюсь, боже, до чего докатился. Вот Семён сейчас скажет — ищи. И я с тявканьем помчусь по следам. Но друг суров, в глазах нетерпение. Внезапно я разобрался в запахах, Фильтрую ненужные впечатления и, в мозгу, чётко вырисовался рисунок детских запахов. Это даже не связано с обонянием. Я ощущаю страх, боль, желание спрятаться. Следы эмоционального настроя чётко весят в пространстве, словно нити, ведущие к их чистым душам.
— Нашёл, — выдыхаю я, — вижу их путь, теперь не собьёмся.
Семён с восторгом смотрит на меня, в глазах как всегда плещется свинец, но мне тепло от его взгляда.
След тянется вдоль составов, забирается ближе к сводам. Дети боятся выходить в город.
Идём по окраине. Слева стена испещрена дырами туннелей. Виднеются узловые станции и просто ровные, проходящие мимо пути.
Чем дальше продвигаемся, тем меньше попадаются строений. Вскоре и вовсе выходим за город. Перед нами степь, заросшая белёсой травой и мхом, даже есть корявые деревца. Вдали просматривается мост. Пахнет водой, ноздри ловят неясные запахи животных. Они далеко. Вероятно, линза города стыкуется с природными пещерами.
Может мне кажется, но вроде посветлело. Верчу головой по сторонам. Семён тоже суетится.
— Никита, не кажется тебе, светает?
— Глупости, такого быть не может. Здесь нет Солнца.
— Ну, как же, Никита, точно светает!
Я и сам сейчас вижу. Это ведь очевидно, раз растёт трава, должен быть когда-то свет, хотя не факт. Очевидно, мы попали в этот мир ночью. Сейчас, невиданные механизмы запустили программу — день.
Постепенно воздух светлеет. Отключаем бластеры. Громада моста приближается, а с ним и запахи живых существ. Ёжусь, вспоминаю встречи с представителями подземной фауны.
Вскоре совсем посветлело. Интуитивно посматриваем вверх, кажется сейчас из-за марева клубящегося вверху тумана, блеснёт Солнце. Сумасшедшее ощущение, словно мы на поверхности в пасмурное утро. А на самом деле, над нами ни один десяток километров земной тверди.
Уже слышится шум реки, но поверхности воды не видно. Весь берег зарос густой травой, почти как наш камыш. В воздухе мелькали крылатые создания.
Смотрю на них и чуть не рассмеялся, вспомнив великий роман Конан Дойля "Затерянный мир", где герои встречаются с птеродактилями, величиной с аэроплан. Здесь же они как голуби, только зубастые клювы выдают в них первобытных ящериц. Издали легко спутать с летучими мышами.
Нападения с их стороны не произошло, увидев нас, с недовольным писком, умчались в сторону густых зарослей.
Останавливаемся у моста. Он полуразрушенный. Часть тяжёлых бетонных балок упало в воду, часть висит на ржавой арматуре. Целые эстакады завалены в воду, но перила и сегменты пешеходного мостика почти уцелели. Вдоль них тянется след нашей ребятни. Сложно понять детскую логику, всё дальше и дальше загоняют себя вглубь подземной страны.
Идём по мосту. Под нами бурлит река. Вода прозрачная как хрусталь. Пена срывается с острых камней. На дне шевелятся длинные водоросли. Стайки полупрозрачных рыбёшек стрелами проносятся против течения.
С опаской наблюдаем на копошащихся, на отмелях мокриц. Они как люди ходят на задних ногах. В отличие от той, что убили, вместо длинных когтей — рачьи клешни. Но не думаю, что нрав у них иной.
Мост длинный, опасный. На каждом шагу провалы. Иной раз каменные плиты шевелятся под нашим весом, грозя сползти вместе с нами в бурлящую реку, на радость их обитателям.
На противоположном берегу, в серости раннего утра, нехотя выдвигается город с башнями, шпилями, высокими заборами и площадями.
Вдоль береговой линии тянется, выкрошенная временем, стена. В ней темнеют прорези лестниц, ведущих вверх и, зияют чёрными провалами зловещие окна. Очень вероятно, там убежища многих обитателей города мёртвых.
В подтверждении моих мыслей слабый ветерок доносит вонь падали, запах мускуса и… дыма. Неужели дети разожгли костёр?
Минуем последний пролёт моста и оказываемся на краю. Осколки бетона, вперемешку с острой арматурой, валяются внизу, спуститься нереально. Высота не менее пятнадцати метров. Но ребята как-то спустились. Спустя некоторое время Семён выискал металлический трап на стойке моста. Он свисает аккуратно к самой земле. Прерывистые следы детей слабо сигналят над железными скобами. Я заметил, как только дети отвлекались на какое-то действие от своих страхов, их энергетические следы затухают. Но внизу их следы вновь сияют как маяки. Они напуганы, может, слышат звуки животных.
По насыпи, скользя и падая на подвижных мелких камнях, мы с трудом выбираемся к мощной, сложенной из крупных каменных блоков, стене. На этот раз и Семён чувствует запах костра. Тревога мелькает в глазах.
— Думаешь, его Игорь со Светой разожгли?
— Ничего не думаю, но костёр на их пути. Может и они. Хотя, в последний раз они были в здании. В любом случае, нам туда.
Соблюдая осторожность, идём вдоль стены. Впереди лестница, а ещё ближе, провалы окон. Зловоние бьёт по обонянию, даже Семён, менее ощущающий запахи, морщит нос.
— Издох кто-то?
— Только заметил?
— Воняет чем-то, вроде.
— С моста мучаюсь, — жалуюсь я.
— Не везёт тебе, — чешет он голову.
— Издержки моего дара.
Напряжение растёт с каждой секундой. Всё внимание к чёрным окнам. Запах зверя устойчив и насыщен мускусом. Чувствуется, он большой и независимый. Один из хозяев развалин.
А вот и его обед. На поляне истерзанная мокрица. Даже броня и клешни изжёваны мощными челюстями. От неё несёт невыносимым запахом. Поэтому, когда обходили падаль стороной, не сразу заметили ещё одну жертву хищника. Мы едва не наступили на почти полностью обглоданные останки… человека.
Глава 23
В потрясении замираем над страшной находкой. Мысли роятся как осы в гнезде. Кто это? Кем он был? Но очевидно, уровень этого человека выше, чем тех, с кем встречались на верхнем этаже.
По всей округе разбросаны клочья одежды. Ткань плотная, цвета хаки. Рядом с изуродованным лицом, защитный шлем с толстым стеклом. Металлический ранец измят когтями зверя. Оружие, в чём-то похожее на автомат Калашникова, беспомощно валяется в пыли.
Над местом трагедии — эмоциональное зарево ярости, и боли этого человека вперемешку с ужасом детей.
— Он их спас, — смахиваю я слезу.
Семён стоит мрачный, мышцы бугрятся под одеждой, взгляд твёрдый как скала. Ощущение, ещё чуть-чуть и польётся из глаз ртуть.
— Надо похоронить.
С сомнением смотрю на друга. Здесь опасно стоять каждую секунду. Чего ещё говорить, если мы начнём возиться с телом.
— Нет, — через силу выдавливаю я, — уходим.
Семён не спорит, но взгляд полон сострадания. Пятясь, уходим к зарослям у реки. Посматриваю на воду, нет ли с её стороны опасности. Но, похоже, ракообразные мокрицы избегают этих мест.
Внезапно до ушей доносится характерный звук лодочного мотора. Мы опешили и заинтригованные, спешим к реке. Вода парит и стелется полупрозрачной дымкой над её поверхностью. Рокот моторки всё явственнее вырисовывается в пространстве.
Она выскакивает из пелены тумана как торпеда, чёрная, обтекаемая, броневые листы закрывают ходовую рубку. Над ней угадывается круглая башня со спаренным пулемётом.
Не зная, что там за народ, пячусь в заросли. Семён делает то же самое, но несколько неуклюже, стебли ходят ходуном. Моментально вода у наших ног вздыбливается от шквального огня.
— Ё, моё! — ругаюсь я и как лось вломился в гущу зарослей. Рядом пыхтит друг, стебли над головой рассыпаются как от голодного смерча, а пули визжат, скашивают листву как в хорошем боевике.
Очень вовремя успеваем забиться под обломки разрушенного моста. Некто на моторке не угомонились, буквально в трёх метрах так громыхнуло, что плиты сдвигаются с места, едва нас не давят.
