В Хабаровске Зинштейн закатил банкет по поводу завершения работы над сценарием и подготовки плана съемок. Довольный собой и результатом, он поднял бокал и произнес длинный тост за успехи русского синематографа, за будущий фильм, за прекрасных дам и за всех присутствующих.
Единственное, о чем он сожалел, так это об отставшем от поезда Витольде Смардаше, который слегка перепил, упал и сломал ногу. Зинштейн готовил Витольда на главную мужскую роль и теперь был вынужден искать ему замену.
Все тут же выпили за здоровье Смардаша и сразу стали сочинять телеграмму в его адрес с пожеланием поскорее встать на ноги.
Офицеры слушали речь режиссера молча, так же молча пили за Смардаша и с невозмутимыми лицами кивали в такт словам. Версия о травме Смардаша была придумана Щепкиным с тем, чтобы не расстраивать артистов и чтобы не давать повода для подозрений японцам.
Кроме того, Щепкина весьма интересовала реакция на эту версию двух людей. Которых он с недавнего времени начал всерьез подозревать в сотрудничестве с японцами.
Однако оба эти человека выслушали рассказ о несчастном Смардаше спокойно, не дрогнув лицом, не отведя взгляда, не проявив никаких особых эмоций.
Сами японцы все так же регулярно посещали обеды в ресторане, так же вежливо раскланивались с пассажирами и преспокойно поглощали блюда, ведя неторопливые беседы.
Правила приличия соблюдались ими скрупулезно. Во всяком случае, пока. Как они поведут себя потом, предугадать было сложно.
А поезд катил и катил дальше и ранним осенним утром двадцать пятого октября одна тысяча девятьсот шестнадцатого года от Рождества Христова прикатил во Владивосток точно по расписанию, минута в минуту.
Долгое, полное событий и приключений путешествие через всю Россию завершилось. А операция русской контрразведки только вступала в решающую фазу.
Часть третья
1
Столичный поезд внес суматоху в жизнь вокзала и привлек к себе повышенное внимание местной публики, уличных торговцев, репортеров газет и нарядов полиции.
Несколько бригад носильщиков, на разные голоса предлагавших свои услуги, сновали вокруг пассажиров, наконец ступивших на перрон после долгого пути.
Владивосток встретил гостей неожиданно ясной солнечной погодой. Здесь было еще тепло, и хотя ветер кружил подолы пальто, шуб и платьев, чистое небо и яркое солнце порадовали всех и придали приезду какой-то праздничный вид. Даже неизбежная вокзальная сутолока не помешала насладиться долгожданным прибытием.
Съемочная группа выгружалась долго. Пока выносили вещи и аппаратуру, пока укладывали все это на тележки, Зинштейн успел накричать на неловких носильщиков, а командовавший процессом Гоглидзе даже дать подзатыльник неловкому лотошнику.
Белкин и Холодова затерялись в толпе актеров и носильщиков и со стороны следили за первым вагоном, возле которого уже стояли несколько японцев, встречавших своих соотечественников.
Дипломатический вагон был единственным, возле которого никто не галдел, не размахивал руками и не создавал суеты. Сотрудники японского консульства быстро и ловко загрузили багаж гостей и теперь ждали распоряжений.
К Белкину и Холодовой подошел Гоглидзе.
— Диана, там Зинштейн что-то шумит. Куда-то некие бумаги подевал. Ты вроде помогала ему собирать их. Поди, успокой нашего режиссера, пока он не начал волосы рвать.
Диана усмехнулась, поправила меховой воротник длинной шубы и пошла назад к стоявшим неподалеку Зинштейну и актерам.
Посреди строго одетых японцев выделялась хрупкая фигурка молодой женщины, одетой куда как ярко. Ее наряд — смесь традиционного японского и русского — привлекал внимание многих на вокзале. Но девушка не обращала на это внимания, она смотрела на подходящего к ней Идзуми.
— Какая яркая птичка! — цокнул языком Гоглидзе. — Интересно, кто ей Идзуми?
— Думаю, отец. Очень уж тепло обнимаются. Но не муж точно, — уверенно определил Белкин.
Девушка поцеловала Идзуми в щеку, тот погладил ее по щеке и что-то сказал. Потом обернулся и кивнул Кинджиро.
— Ага! А вот это, похоже, муж! — хмыкнул Белкин. — На нем она так не виснет и не целует…
Кинджиро взял девушку за руки, та коротко поклонилась ему. Секретарь тоже склонил голову.
— Ну точно! Эх, такая ягодка и такому уроду досталась! — притворно вздохнул Гоглидзе.
— Какие ягодки? — громко осведомился незаметно подошедший Щепкин. Он был на вокзале, проверяя, не пришла ли на его имя телеграмма. — О чем вы?
— Да вон ягодка! А вон и урод, — вздохнул Гоглидзе. — Прямо не верится, что такая красавица — японка!
Капитан посмотрел на стоявших возле ограды Кинджиро и девушку, потом моргнул и легонько вздрогнул. Почудилось? Нет, не может быть! Откуда?
До японцев было метров шестьдесят, разглядеть черты лица стоявших вполоборота людей не так просто. И Щепкину показалось, что он ошибся. Но все же продолжал внимательно всматриваться в них, не обращая внимания на удивленные лица офицеров.
Японка вроде бы почувствовала его взгляд, обернулась. Но тут же вновь посмотрела на Кинджиро. А у Щепкина ухнуло сердце. Она?!
— Василий Сергеевич, вы так на ней дыру провертите! — голос Дианы вывел капитана из ступора. — Могли бы и на меня так посмотреть, я не против.
Холодова подошла сзади и встал рядом со Щепкиным. Тоже посмотрела на уходивших японцев.
— Господа дипломаты уже покидают вокзал. А мы тут долго будем торчать?
— Да… — Щепкин с некоторым трудом отвернулся и посмотрел на своих. — Номера в гостинице заказаны. Едем туда.
— А обед заказан? — спросила Диана.
— Так рано еще!
— Ну хоть второй завтрак? Я с утра ничего не ела. Наш режиссер загонял всех при сборах и заставил проверять аппаратуру. Так что мы успели только чай попить.
— Будет завтрак, — улыбнулся Щепкин. — Хоть двойной! Пошли!..
Через час они заселились в гостиницу «Версаль». Наскоро разобрав багаж, спустились в ресторан, где заказали обильный завтрак, сдобрив его шампанским. В честь приезда. Потом Щепкин объявил трехчасовой перерыв, чтобы отдохнуть после приезда.
Правда, Зинштейн порывался зайти к капитану с планом съемок. Да еще принес список требуемого и смету расходов. Но капитан отослал того, пообещав уделить время после обеда.
Потом сунулся Браун, он хотел предложить какой-то бизнес-план и твердил о хороших процентах. Щепкин выпроводил и его, назначив время вечером.
Выставив визитеров, Щепкин вздохнул с облегчением, быстро принял душ и переоделся. Перед глазами все стояла та тоненькая фигурка японки на вокзале. Она была так похожа на Акину… хотя капитан и не видел ее много лет, но запомнил именно такой. Не может она быть здесь, просто не может! Но почему защемило сердце?..
Он мыслей его отвлек стук в дверь. Два удара и еще один после паузы. Щепкин отбросил лишние мысли и открыл дверь. На пороге стояли офицеры и Диана. Группа в сборе…
— Идзуми остановился в доме при японском консульстве. Его секретарь и советник там же. Если оригиналы документов все же у японцев, то сейчас они в сейфе консула. И у нас всего три дня, чтобы достать их. В субботу из порта выходит пароход до Японии. Консул Такеда забронировал пять мест, видимо, для Идзуми и его людей. Думаю, пароходом документы и будут вывозить. Так что… думайте, дамы и господа. Времени мало, а упустить документы мы не имеем права.
— Батюшин говорил, что нам будут здесь помогать, — сказал Белкин.
— Это ты о чем? — не понял капитан.
— Почему бы не задержать отправление парохода? На день-два-три? Пока не найдем документы?
— Это уже международный скандал! — заявила Диана. — На пароходе хватает иностранцев, будут представители союзников.
— А власти заявят, что в море обнаружены мины. С той войны. Мол, нужно время для разведки и разминирования, — не сдавался Белкин.
Щепкин оценил предложение поручика, нашел его не самым плохим. Но все же доводить ситуацию до блокады не стоило.
— Это на крайний случай. Если уж совсем никакого результата не будет.
— Японцы могут уйти и на катере, а в нейтральных водах их встретят, — предположил Гоглидзе.
— Сибирская флотилия перекроет морскую границу, — возразил Белкин. — Не пропустят никого!
— Закрыть границу — это хорошо! И пароход остановить можно. Но главное — обнаружить документы! — капитан помолчал, потер запястья, словно перед спаррингом. — Какие будут предложения?
Пятидесятилетний консул Японии во Владивостоке Тоширо Такеда стоял у окна и смотрел на внутренний дворик здания консульства, где росли несколько деревьев и кустарников. Рядом с ним стоял помощник посла Идзуми.
