и иные расходы.
Вряд ли возможно приблизительно определить размер расходной части теневого бюджета российской власти, можно лишь констатировать, что с каждым годом она увеличивается.
К сожалению, как система «эффективного менеджмента» созданное Путиным «государство в государстве» оказалось ярким, но недолговечным проектом. Его «ахиллесовой пятой» стало отсутствие какой бы то ни было эффективной идеологии. Все предыдущие версии «спецгосударств» были стабильными за счет того, что новоявленная номенклатура была связана «внеэкономическими» путами, представляя собой полурелигиозный орден. Для путинских преторианцев в этом политическом проекте нет «ничего личного», это для них «только бизнес». Прагматичное и безыдейное «внутреннее царство» деградирует так же быстро, как «царство внешнее». Не успев возникнуть, оно распадается на составные части, разваливается на кланы, которые начинают вести друг с другом непримиримую войну. Каждый новономенклатурный чиновник быстро превращается в средневекового богдыхана, не подчиняющегося никому, в том числе и президенту.
Сам президент в какой-то момент оказывается уже не таким грозным, каким казался в начале. Он существует где-то наверху в iCloud (в облаке), а «на земле» власть вершат тысячи «микроолигархов», превращающих Россию в «Большую Кущевку». В конечном счете все это приводит к тому, что контроль над процессом принятия решений полностью утрачивается. Абсолютная вертикаль власти вырождается в ее абсолютную горизонталь. Каждый, кто хоть когда-то сталкивался с проблемой лоббирования в России, знает, что самое трудное здесь – найти человека, принимающего решение, потому что решения в современной России принимаются «сетью». Государство же в целом погружается в «институциональную анархию».
Пересекши линию финиша, Путин, таким образом, оказался снова на старте. Россия образца «пятого срока» оказалась зеркальной копией России образца «первого срока». Почти двух десятилетий как не бывало. Как и двадцать лет назад, главными бенефициарами разложения государства, на этот раз уже «спецгосударства», стали криминальные структуры. Власть попала в собственную ловушку. Все это время она активно использовала криминальные элементы в своих политических целях. Кремль, практически все силовые ведомства создавали с криминальными структурами своего рода «публично-частные партнерства». После жесткой селекции (аналогичной той, которая была произведена в среде ельцинских олигархов) отобранные властью лояльные «криминальные авторитеты» стали лучшими друзьями правительства, решая зачастую нерешаемые другими средствами задачи, будь то оплата за поставляемый газ или отмывание денег. Но за все приходится платить. И когда власть ослабла и стала снова распадаться на куски, когда силовики пошли войной друг на друга, решать их судьбу стали их бывшие «младшие» криминальные партнеры. Произошла вторичная и, видимо, уже необратимая криминальная приватизация политической власти.
Очерк 14
«Внутреннее государство» в России в эпоху посткоммунизма
Когда задумываешься о генезисе посткоммунистической власти в России, на ум приходит старый перестроечный анекдот. Крупное американское издательство, окончательно запутавшись в противоречивой информации, приходящей из горбачевской России, направило в Москву журналиста. По возвращении его спрашивают, может ли он в нескольких словах описать, что там происходит? Он отвечает: «Начать с того, что октябрьские праздники у них отмечают в ноябре. И так у них во всем…»
СССР умер, как жил, анекдотично. И теперь Россия отмечает дату распада СССР на полтора года позже, чем должна была бы. Дело в том, что юридическая смерть Советского Союза по времени не совпадает с его политической смертью. Политически он перестал существовать значительно раньше, чем принято считать. В августе 1991 года СССР был уже скорее мертв, чем жив. Поэтому и сам путч, и героическая борьба с путчистами больше походили на театрализованное действие, чем на настоящую революцию. Да и в целом СССР был своего рода фантомом. Что такое СССР? Россия. Россия была до него и осталась после него. Вряд ли корректно поэтому говорить о «разрушении СССР», более правильно говорить о преодолении Россией своей советской формы бытия. Нет ничего удивительного в том, что она была преодолена, ибо все в этом мире преходяще. Удивительно то, что на этом месте не возникло никакой новой полноценной государственности.
Действительно, впечатляет не столько гибель старого, сколько отсутствие нового, готового заменить собою отжившее старое. Сегодня кажется, что вместе с СССР в России скончалось государство вообще, будто и сама Россия кончилась.
Главный вопрос, на который предстоит сегодня ответить, состоит не в том, почему Советского Союза не стало, а в том, почему после этого не запустился исторический движок новой российской государственности. Если судить только по внешним признакам, то Россия является классическим примером того, что во всем мире принято называть failed state. Термин «failed state» трудно адекватно перевести на русский язык. Но в целом понятно, о чем идет речь – о государстве с плохо работающими институтами, где право подменяется личными отношениями, где процветает коррупция и административный произвол. Я бы сказал, что речь идет о «несостоятельном государстве».
В то же время следует признать, что несостоятельность российской государственности не абсолютна, а относительна. Все зависит от того, с чем сравнивать. Россия является несостоятельным государством по отношению к современному государству западного типа и его позднейшим азиатским политическим «деривативам» (производным), таким как Япония, Сингапур и им подобные государственные образования. На фоне других государств Россия смотрится неплохо.
Если, например, сравнивать Россию со средневековым государством вроде Флоренции при Медичи или Англии при Ричарде III, то по отношению к ним она будет казаться вполне состоятельным и современным государством. Точно так же, если сравнивать Россию с любой среднестатистической страной третьего мира из Африки, Азии или Латинской Америки, то она ни на йоту не уступит им по уровню эффективности своих государственных институтов.
Таким образом, российская государственность является несостоятельной только по отношению к «политическому государству», появившемуся на свет в эпоху Нового времени. В самой общей форме только «политическое государство» в современном мире – состоятельно, а все «дополитические государства» оказываются несостоятельными.
Главной отличительной чертой политического государства является то, что оно целиком и полностью «обернуто» вокруг идеи права, поэтому и отличие несостоятельной государственности от состоятельной состоит главным образом в той роли, которую играет в жизни общества право, и в том отношении, которое складывается в обществе по поводу права.
В политическом государстве право играет сакральную роль. Это не только и не столько система социальных норм, сколько своего рода культ. Право в таком государстве (иначе называемом конституционным) имеет двойственную природу: социального регулятора поведения и идеологического фантома, вокруг которого выстроено политическое сознание.
Право как культ, как часть идеологии западного мира – иррационально. Это объект поклонения и веры современного западного человека в такой же степени, как предмет для анализа. Законопослушность стала частью его политического подсознания. Европейцы и американцы исторически запрограммированы на следование букве и духу законов. Внушенный им бессознательный пиетет по отношению к закону имеет большее значение, чем осознанная необходимость его исполнения или страх перед неотвратимым наказанием.
С моей точки зрения, инквизиция внесла не меньший вклад в формирование современного европейского правосознания, чем христианская трудовая этика, воспетая Вебером. Именно иррациональное усвоение (поглощение) общественным сознанием идеи права, ее «интериоризация» делает средневековое государство современным, превращает его из традиционного в политическое, из несостоятельного в состоятельное.
Создание современного политического государства, выстроенного вокруг идеи права, является одним из величайших социальных изобретений человечества, имеющих универсальное применение, несмотря на то что эта новация возникла изначально в ареале европейской западно-христианской культуры.
Культ права делает государство «регулярным», ставит людей в зависимость не друг от друга, а от созданных и охраняемых ими совместно правил.
Ценность современного политического государства состоит в том, что по сравнению с государством «дополитическим»
