Первый маршал, тем временем, занимался довольно-таки странными делами. Странными для человека, который всем объявил, что уехал охотиться на выхухолей. Причем там твердо, что никто даже не осмелился поинтересоваться — кто такие вообще эти выхухоли? И насколько опасна на них охота.
Так вот — никаких выхухолей в радиусе сотни миль от маршала Рихарда не было. Скажу вам по секрету — они в Белых землях вообще не водятся, поэтому их отсутствие, в принципе, неудивительно. А вот отсутствие охотничьих ружей, охотничьих собаки хоть чего-то имеющего отношение к охоте — вот это вызывало бы удивление. Если б мы с вами не знали, что Первый маршал вовсе не такой пустоголовый фат и позер, каким любит притворяться. Наверняка ж он занят какими-то важными государственными делами, верно?
Рихард айн Штурмберг поставил на небольшой раскладной столик пустой бокал вина и подмигнул молоденькой девчонке, робко комкавшей фартучек, стоя рядом с его креслом:
— Давай, девочка, покажи все, на что ты способна!
Ну… В конце концов, всем нужно отдыхать, верно?
Девчонка кивнула, вытерла руки, измазанные в машинном масле, о фартук, и подошла к машине, мерно пыхтевшей паром на деревянном помосте посреди лужайки. Обычная, с виду паровая машина, вот только сверху на ней какая-то непонятная конструкция, вроде металлического грибка.
Девушка пересыпала из кожаного мешочка в жестяную воронку, прикрепленную сбоку от паровой машины, горсть свинцовых шариков, слишком похожих на пули, чтобы ими не являться. Крутанула вентиль, машина задышала чаще. Нажала на рычаг, грибок на верхушке машины взвыл и затрясся.
— А этот щиток надежен? — с некоторым сомнением спросил маршал, не вставая с кресла. Его гвардейцы, замершие рядом, нервно переступили с ноги на ногу, как будто собираясь закрыть своего командира телами от неизвестной опасности.
— Абсолютно! — весело, хотя и несколько безумно, улыбнулась девчонка и опустила второй рычаг.
— Дакадакадакадакадака!!! — сказал «грибок», выплюнув из узкой прорези струю пара и рой свинца.
Пули, со свистом пролетев через лужайку, врезались в соломенные чучела, установленные в качестве мишеней, разорвав в клочья и их самих, и надетые на них мундиры и основательно выщербив деревья, к которым чучела были привязаны.
— Какая интересная конструкция… — протянул маршал, — Как она тебе вообще в голову пришла?
— Так, когда я в кузне у отца работала, там точильный камень был, — девчонка снова засмущалась, и принялась комкать фартук, — От него искры летели, вот и… Вот.
— Исчерпывающий ответ. Как зовут эту прелесть?
— Кайла, мой маршал. Кайла Ростен, — тихо произнес один из гвардейцев.
— Прекрасно. Но я про ее изобретение.
— С вашего позволения, господин айн Штурмберг, — робко произнесла девушка Кайла, — я назвала его «пулемет».
Шнееланд
Бранд. Кардинальский дворец
1 число месяца Королевы 1855 года
Канцлер Айзеншен
— С чем пожаловали, дорогой канцлер? — улыбкой кардинала Траума можно было обмазывать бумажные ленты, те, которыми ловят мух, — Когда я получил известие о том, что вы хотите срочно со мной встретиться, я, признаюсь, был несколько… мм…
— Напуганы? Не трудитесь отрицать — я сам испытываю сейчас точно такое же чувство. А ведь вы еще не знаете того, что узнал я.
— Признаюсь, теперь и я ощущаю некоторый испуг. Дорогой канцлер, вы ли это?
За этими разговорами оба политика прошли в небольшой уютный кабинет кардинала и расположились у камина, не горящего по летнему времени. Молчаливый слуга бесшумно наполнил вином старинные серебряные бокалы, из тех, что, возможно помнили еще времена века позапрошлого.
— Неплохое вино. Гаркская «Бычья кровь»?
— Нет, это из моих собственных виноградников, в Солнечной долине. Итак?
Канцлер, не торопясь, отпил еще глоток.
— Вы знаете, кто управляет нашим королевством? — наконец, произнес он.
— Его величество, король Леопольд Третий, да славится его имя.
Канцлер поперхнулся от неожиданности:
— Вы… вы сейчас серьезны? — с трудом смог проговорить он.
— Господин наш небесный, конечно же, нет! Это же давняя шутка!
— Уф…
— С вами все в порядке?
— Да, сейчас… уф… минуту… Уф. Так вот: кто, по вашему мнению, управляет нашим королевством?
— Ну, если отбросить версию короля и Тайного совета, то большинство наших подданных склоняется…
— Я и сам знаю, к чему склоняются наши подданные! Вы, я или этот распутник-маршал! Я спрашиваю о том, что знаете ВЫ!
Кардинал посерьезнел:
— Тогда, боюсь, я не смогу удовлетворить ваше любопытство. Давно уже известно, что Леопольдом кто-то управляет втайне от всех, кто-то, кто вкладывает ему в голову эти идеи, насчет Объединения и прочего подобного. Но кто? Я склоняюсь к тому, что это все же Первый маршал, они слишком много времени проводят вместе, так много, что уже пошли слухи о наклонностях, осуждаемых богом и людьми. Но никаких доказательств этому у меня нет. Только мнение. Возможно, также, это таинственный Немо, но я полагаю, что под этим именем тайной полицией также управляет тот же Первый маршал. Святые отцы древности учили нас не плодить сущностей сверх необходимого, так что если в двух случаях все объясняется наличием неизвестной таинственной личности, то, скорее всего, это одна и та же личность.
Канцлер выслушал слова кардинала и покачал головой:
— Вы никогда не были так неправы, как сейчас. Я получил информацию из совершенно достоверного источника, которая недвусмысленно говорит о том, кто же эта таинственная, никому неизвестная личность, управляющая королевством, вами, нами, и, как выяснилось, прекрасно всем известная.
— И кто же это? — невольно наклонился вперед кардинал.
И канцлер ему ответил.
— Чушь… — кардинал, мягко говоря, оторопел, — Этого… Этого просто не может быть… Столько лет мы его ни в чем не подозревали…
— А он, мерзавец, хорошо маскировался все эти годы.
— Тогда… если вы правы, конечно… Вы же правы? Скажите, вы твердо уверены в этом?
— Мой человек лишился жизни, чтобы добыть мне эту информацию. Я потерял еще двоих, ее проверяя. Да, холера, я более чем уверен!
Кардинал вскочил с кресла и заходил по кабинету туда-сюда, хлопая полами рясы. Канцлер следил за ним глазами, как кошка за его высокопресвященством.
— Это меняет… — бормотал кардинал, — Это много меняет… Холера, да это всё, ВСЁ, меняет!
— Надеюсь, под словами «всё» вы не имеете в виду НАШИ планы? — поинтересовался Айзеншен.
— Что? Нет, конечно же, нет! Наши планы, они, само собой…
— Присядьте и успокойтесь! Выпьем еще вина, за исполнение НАШИХ планов.
Кардинал сел за стол, погруженный в свои мысли, поднес к губам бокал:
— Как невовремя… Как невовремя произошла эта поездка…
— Какая поездка, мой друг? Кто уехал?
— Да так. Кое-кто. Кое-куда.
Кардинал внезапно замер и с подозрением взглянул на вино в своем бокале. Он выпустил его из вида. Ненадолго, буквально на мгновение.
— Что-то не так? Пейте.
И канцлер… Почему он так смотрит? Так, как будто подозревает… как будто понял…
Неизвестно, что понял канцлер, но кардинал уже понял, что ИХ планы, включавшие в себя много вещей, которые можно назвать такими некрасивыми терминами, как «измена», «заговор» и «комплот» — перестали быть ЕГО планами.
Нет больше НАШИХ планов, есть ЕГО и ИХ.
И все же — почему канцлер так смотрит?
Кардинал решительно отставил бокал:
— Позвольте я возьму ваш?
Канцлер недоуменно пожал плечами:
— Вы что, считаете, что я подсыпал вам яд в вино?
— Подсыпал, подлил, подложил, подкинул… — Траум на мгновенье замер, так и не коснувшись бокала канцлера. Потом взмахнул рукой, приказав слуге заменить оба бокала и налить вина по новой.
— Глупости. Это ведь в вашем стиле, мой дорогой друг — подкладывать яд неприятелям. Грауфогель до сих пор не может нормально говорить после того, как ваша отрава сожгла ему горло.
