— сказал участковый. — Без света рискованно. Можно на какую-нибудь пакость напороться.
— Да, вам лучше свету дождаться, — подтвердил Каркунов. Он пошарил в лодке, достал сверток и передал его участковому. — Возьми, Лексеич, там хлеб и огурцы с помидорами. Может, рыбкой поделиться? Ушицу сварите. Ночь хоть и летняя, но на голодный желудок и она долга.
— Ну что ж. Дай парочку, — согласился лейтенант.
Обогнув выступ крутого берега, Афанасьев увидел мирную картину. Возле костра сидели Татьяна Александровна и мальчишка. Они не спеша потягивали чай из алюминиевых кружек.
— Это вы, Александр Филиппович? Идите чай пить! — приподнялась Коробочкина. В ее голосе не было тревоги. — Яша, принеси из лодки еще кружку. Все равно хозяева предъявят нам иск и за хлеб, и за чай, и за сахар.
— Ну, этот-то ущерб мы и сами возместим, — пошутил Афанасьев, радуясь настроению своей спутницы. Он понимал, что успокоение к ней пришло после разговора со своим подопечным.
К костру подошел и Лексеич. Он принес целую охапку какой-то одежды и большое закопченное ведро. Одежду он сложил ворохом поблизости от костра.
— У наших рыбаков всегда найдется, что надеть и чем накрыться.
Выбрав свернутый брезент, разостлал его и широким жестом пригласил Коробочкину, положив возле нее телогрейку. Такую же телогрейку передал Афанасьеву, отыскал пиджачишко и набросил его на плечи Яшке. Тот смутился, что-то буркнул в благодарность. Участковый снова ушел в темноту и вскоре вернулся с рыбой, нанизанной на прут.
— Где у тебя улов-то? — подошел он к Яшке. — Говорят, ты рыбак удачливый.
Мальчишка вытащил из воды садок. Участковый опустил в плетеную сетку принесенную рыбу и, прикинув на руке, определил, что уха будет добрая.
Со стороны казалось, что у костра расположилась тихая, мирная семья. Лицо мальчишки, обращенное к огню, было серьезным, сосредоточенным. Говорил он медленно, поглядывая на женщину, словно искал в ней поддержку.
— Ромку Климова и Вальку Цыплакова я давно знаю. К ним пристал еще зимой Женька Лидов. Он вместе с Цыплаковым в техникуме учится. И постарше их обоих. У него мать шишка какая-то, по заграницам мотается. У Лидовых много книг... Ну, Жека, когда денег нет, потихоньку их продает. Один раз поймали его, и мать устроила бучу... Тогда они с Валькой попросили меня продать какую-то книгу. Я подался в букинистический, а там берут только у взрослых... Ну, потолкался немного, ко мне подошел один мужик и сразу пристал: продай да продай. Только, говорит, денег с собой нету, поедем домой. Мне Женька Лидов велел просить за книгу пятьдесят рублей, а парень сам предложил семьдесят пять... Поехали к нему. Квартира огромная, а их всего двое — он да жена... Да, когда Лидов с Цыплаковым посылали меня ту книгу продавать, ну, по географии, то велели свою фамилию не называть, скажи, говорят, Тюрин Пашка. Ну, еще велели наврать, что с бабушкой за городом живу... Чтоб кто-нибудь из книжных спекулянтов не навязался библиотеку смотреть... А во второй раз я этому мужику восемь книг понес. Со мной поехали Лидов и Цыплаков. Они остались ждать на бульваре. Я как вышел от студента — мужик тот еще учится, — отдал им деньги. Женька разорался: «Почему мало, почему дешево продал!» Потом говорит, что я часть денег себе заначил. И тут же стали меня обыскивать.
Перед тем как идти вчера, мы тому мужику позвонили. Я сказал, что продаются книги про царей. Тот попросил прийти с книгами часам к одиннадцати, потому что с утра его дома не будет. А Женька заставил меня идти пораньше, сказал, что не может ждать до одиннадцати... Ну, что, сели мы с Ромкой Климовым на двадцатый троллейбус и поехали. На остановке возле площади Маяковского нас встретил Женька, отдал мне две книги. Если, говорит, студента дома нет, то сразу же уходи, а жене передай, что остальные книги потом занесешь.
Дома была одна жена, маленькая, вроде девчонки. Я собрался уходить, а она: посиди да посиди... Мол, Костя скоро придет. Потом звонок в дверь. Она говорит: Костя это, открой. Я открыл, а это Женька с Ромкой, я их сразу узнал, хотя они в масках и с ножами. А Женька шипит: «Ну, гад, пикнешь, убью». И сразу к жене, а я как закричу... И Женька меня стукнул чем-то по голове. Я быстро пришел в себя... Смотрю, лежу на кухне на полу, а из комнаты ихние голоса. Потихоньку встал — и бежать. Не помню, как домой добрался. А скоро Валька Цыплаков пришел. Молись богу, говорит, могли и убить. Если кому пикну, сказал, то жить мне останется три минуты.
— А Женьку с Ромкой ты после этого видел? — спросил Афанасьев.
— Нет. Я маме сказал, что пойду в кино, а сам с Валькой ходил их искать. Но нигде не нашли.
— А где Цыплаков во время разбоя был?
— Дома. Он мне говорил, что они и его звали, но он не пошел.
Афанасьев тщательно записал фамилии преступников, номера их телефонов, адреса. Потом вырвал листок из блокнота и отозвал участкового инспектора в сторонку.
— Сколько здесь ходу до Белого городка?
— Минут десять-двенадцать.
— Оттуда можно дозвониться в Москву?
— Если постараться...
— Тогда езжай немедленно и передай данные об этих типах. Пока они не скрылись...
— Ну что ж, раз надо так надо. Минут через сорок — через час вернусь. Жаль, с ухой не управился.
— Уху я и сам сварю.
Вскоре запах ухи заполнил собой все вокруг, вытеснив запахи высохших водорослей, долетавший аромат скошенного сена. Откуда-то из темноты вдруг вынырнул Лексеич. Он сказал Афанасьеву, что его задание выполнил, и принялся «накрывать стол». Исчезла последняя ложка ухи, а от рыбы осталась лишь груда белых костей. Небосвод начал светлеть. Первыми зарождение дня почувствовали птицы. Сначала робко, а потом все сильней раздавались птичьи трели.
Лексеич вместе с Яшкой старательно вымыли ведро, свернули брезент и разложили все по лодкам. Проверили горючее в «казанке» и вывели ее в протоку. Татьяна Александровна, устроившись на заднем сиденье «Прогресса», позвала:
— Иди, Яша, ко мне! Тут теплее.
Мальчишка с такой мольбой посмотрел на Афанасьева, что тот сразу понял.
— Нет, Татьяна Александровна, мы с Яковом вдвоем поедем. Нам ведь лодку нужно на место поставить. Извиниться перед дачниками... Верно, Яша?
Яков в ответ только горестно вздохнул.
Подъехав к отделению милиции в
