Я побежал тоже, держа винтовку стволом вниз, убрав с оружия правую руку и чувствуя, как мне все сильнее припекает оцарапанный стрелой бок.
До покоев королевы было всего два перекрестка — но в ту же сторону, куда до этого двигались мы с уже почившими гвардейцами. Если бы отряд Фабиолы, состоящий из всего десяти человек, отступал в ту же сторону, он рисковал бы соединиться с отрядом, защищающим королеву, и оказаться между двух атакующих и постоянно пополняющихся благодаря магу Пространства отрядов. Мерзкая ситуация, даже без огнестрела. Простых луков в прямом длинном коридоре вполне хватит, чтобы перебить неприятеля, не вступая с ним в прямой контакт. А огнестрел даже может принести дополнительные проблемы — рикошеты не просчитаешь.
Так что стрелять придется наверняка.
Полцарства за коллиматор с маркой в виде простой красной точки!
— Хора-а-а! — взревели гвардейцы, переходя на быстрый бег.
— Хора-а-а! — ответили им спереди аналогичным возгласом.
Гвардейцы бежали уже так быстро, как только могли — доспехи грохотали, по покрасневшим лицам катились капли пота, выставленные вперед мечи и алебарды сверкали в свете проносящихся мимо фонарей. Я начал задыхаться и отставать, проклиная убитое бедро и рассеченный бок, а они все неслись и неслись вперед, как взбесившийся бронепоезд!
Они же сейчас своих же перебьют!
— Ола! — взлетел под сводами коридора тонкий голос Фабиолы и отряд, защищающий проходы к королевским покоям, резко прянул в стороны, прижимаясь к стенам и заставляя противников провалиться вперед.
Прямо на пики и мечи разогнавшегося бронепоезда…
Бах! — грохнуло не хуже моих выстрелов. Хрустнули кости, затрещала рвущаяся ткань, зазвенело по полу брошенное или выроненное оружие…
Врезавшись в строй аркейнцев, гвардейцы моментально рассредоточились по коридору, разбивая свалку на несколько маленьких схваток. Они старались зажимать аркейнцев к стенам, да так, чтобы иметь численное преимущество, или хотя бы биться на равных, и местами у них это получалось.
А местами — нет.
И там, где не получалось, мелькала белая ночнушка Фабиолы.
Принцесса металась между бьющимися носорогами, проскальзывая в самые узкие щели между ними и безошибочно разя врагов прямо голыми кулаками. Пока гвардейцы, как пушечное мясо, самоотверженно отвлекали на себя противника, Фабиола заходила сзади или сбоку, подбивала или ломала колени короткими ударами стопы, атаковала в виски или, если дотягивалась — в основание черепа, выворачивала в другую сторону локти, замершие на одно короткое мгновение в заблокированном или не дошедшем до цели ударе.
Если же кто-то из врагов обращал внимание на Фабиолу и пытался атаковать ее, принцесса принимала удар на свои стальные наручи, и, не дожидаясь следующего, ужом отступала за спину ближайшего гвардейца, который тут же, без слов и указаний, заслонял ее своим телом.
Отступала лишь затем, чтобы вернуться, когда гвардеец свяжет противника боем, и атаковать его с неожиданного угла.
Фабиола была как отравленный стилет, как дага, которая появляется из складок плаща и атакует незащищенное тело в тот момент, когда шпага скована клинчем. Она была везде — и нигде одновременно. Она не убивала — ей было нечем. Но она вносила достаточно хаоса для того, чтобы аркейнцы не понимали, что происходит.
А вот гвардейцы прекрасно все понимали. И работали с принцессой как идеально отлаженный механизм. Механизм, в которой лишней детали, разумеется, нет места.
Поэтому я просто встал, привалившись к стене, и держась рукой за начинающий неметь бок. Стрелять я все равно не мог — в этой свалке слишком велика вероятность зацепить своих, а лезть в рукопашную мне точно не с руки.
Я даже нож где-то потерял, так ни разу им и не воспользовавшись.
Два раза я все же выстрелил — когда из схватки вырвались двое аркейнцев и ломанулись по коридору в мою сторону — спасались бегством. Уйти я им не дал, хоть и на пришлось потратить целых два патрона на второго — к тому моменту бок тянуло так сильно, что меня даже немного скрючило на левую сторону и я не мог нормально вложиться. Подумав, я сел на пол, а потом и вовсе лег на плиты, приятно холодящие болезненный бок, наблюдая, как гвардейцы добивают последних аркейнцев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А они и правда добивали. В живых осталось всего восемь гвардейцев и Фабиола, забрызганная кровью так, что казалась персонажем какого-то бюджетного хоррора, но аркейнцев осталось всего трое. Их зажали возле стены и уже замахнулись было оружием, но один из них внезапно что-то гортанно выкрикнул и схватил сам себя за горло! От рук потянулись красно-белые прожилки, воздух резко похолодел, часть камня за спиной мага осыпалась в пыль…
— Осторожно, принцесса! — закричали гвардейцы, двое моментально схватили Фабиолу и откинули назад, закрыв спинами, а еще двое…
А еще двое накинулись на мага и погребли его под своими телами.
Совсем как гранату.
— В сторону! — закричал кто-то.
В последнее мгновение какой-то гвардеец натурально швырнул Фабиолу в мою сторону!..
А потом раздался взрыв.
Я только и успел что открыть рот и понадеяться, что Фабиола тоже это сделала. Грохнуло не сильно — тела гвардейцев сильно погасили взрывную волну. К сожалению, даже после такого слабого взрыва выжить у них шансов не было. Даже если там не было никаких осколков. Да откуда там взяться осколкам? Это же не граната, не мина, это…
Что это вообще было?
На месте гвардейцев и их врагов остались только брызги крови — все, кто стоял, упали. Пара человек выжили и сейчас поднимались с земли, держась за стены и пошатываясь. По вискам из-под шлемов струилась кровь, а в глазах не было ни единой мысли. Контузия, как она есть. Хорошо, если только она.
Моя голова тоже звенела и кружилась, но это воспринималось как-то отстраненно. И голова, и уши, и боль в бедре, и боль в боку. Все это было несерьезно и несущественно. Главное, что мы победили. Мы же… победили?
— Победили… — всхлипнула где-то рядом Фабиола. Где? Не вижу… Неужели я это вслух спросил.
— Победили… — тихо повторила она. — Только не смей умирать, слышишь! Слышишь?! Слушай меня, не отключайся! Кто-нибудь, позовите Винью! Срочно, срочнее некуда! Дим, только не вздумай умирать, сейчас тебе помогут! Да что ж ты какой тяжелый!
Я обычный, принцесса. Нормальный. Только вот не вижу почему-то ничего и двигаться не могу. Но я не умираю. Как я могу умереть?
Я же уже один раз у…
Глава 27
Сознание возвращалось нехотя, рывками. Я будто выныривал из мутной густой жидкости, преодолевая ее сопротивление, гребя изо всех сил к поверхности в ожидании глотка живительного воздуха и лучей солнечного света. А болотная жижа не пускала меня, цеплялась за ноги корягами, обволакивала водорослями, тянула на дно. И только чье-то неосязаемое присутствие, незримая рука, что тянула меня на поверхность, помогали мне всплывать.
Я открыл глаза.
Надо мной были знакомые сводчатые каменные замковые потолки. Подо мной — кровать с белоснежными простынями. Слева от меня — стоящая с вытянутыми руками и закрытыми глазами Винья, с палцьев которой сочился бледно-голубой свет, справа — Фабиола все в той же окровавленной ночнушке, сжимающая в ладонях мою руку.
— Сработало! — выдохнула она, еда я открыл глаза. — Мастер Винья, он очнулся!
Я прерывисто вздохнул и попытался сесть, но бок пронзило болью и я только и смог что резко выдохнуть.
— Пока не двигайся. — смолвила Винья, не открывая глаз. — Я еще не закончила.
Я разлепил ссохшиеся губы, но вместо голоса из горла вылетело только бессвязное сипение.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Воды…
— Пока нельзя. — так же монотонно ответила Винья, будто прочитав мысли. — Подождите еще пару минут.
Я послушно закрыл глаза и расслабился. Все равно в моем нынешнем состоянии я не в состоянии ни спорить, ни сопротивляться. А даже был бы и в состоянии — могу поспорить, что Фабиола шустро скрутила бы меня в бараний рог. Просто потому что Винья велела не дергаться.
