узкоглазым.
Тот лежал без движения. Я похлопал его по лицу, влил воды из фляжки в рот. Хуэй поперхнулся, закашлял. Оба милиционера смотрели с обочины на все это открыв рты.
– Жив, курилка, – резюмировал Незлобин. – Поехали.
Я помахал ручкой вьетнамцам, сел за руль. И мы покатили. Сначала по пригороду, потом въехали в столицу. На въезде, на перекрестке, стоял полуразрушенный буддийский храм – такой, с пагодами, круглыми барабанами с молитвами. На деревьях рядом было привязано много разноцветных лент.
– Тут налево. – Незлобин повертел карту, провел ногтем куда-то на север.
Я отобрал у него схему, нашел советское посольство. Ага… Улица Тхань Ньен, 26.
– Нет, направо.
– Я тебе говорю, налево, через Пхуон Май.
– Через Чан Хунг Дао надо!
Пока мы спорили с Незлобиным, к машине подошел лысый вьетнамец в оранжевой накидке. Улыбнулся, что-то спросил.
– Ванг, ванг, – подакал я монаху.
– Что он хочет? – поинтересовался Огонек, разглядывая круглую чашку, которую нам протянул вьетнамец.
– Вестимо что. Бабок.
– Как ты сказал?
– Ну денег он хочет, соображай!
– А почему ты сказал бабок??
Я чертыхнулся про себя. Вот лезет из меня всякое из будущего…
– По-чешски бабка – это мелкая монета.
Вот для денег иногда используют.
– Ли банг джун хо! – выдал нам монах еще раз, протягивая чашку.
– Слушай меня, мужик! – Я отодвинул чашку от себя. – Денег нет, научу тебя новым мантрам. Еще спасибо скажешь!
– Каким мантрам? – заинтересовался Незлобин. – Это типа наших молитв?
– Ага, запоминай. Пригодится в жизни. Первая называется «Не сцы», что означает: «Будь безмятежен, словно цветок лотоса».
Огонек заржал, вьетнамце что-то залопотал, указывая пальцем на храм.
– Вторая мантра – «Ана Хуа»?
– И как переводится? – Веня уже вытирал слезы в глазах.
– Воспитывай в себе спокойствие ума, вопрошая: «А оно мне надо?»
– Давай третью! Я уже записываю…
– «Дану Нах» – заставляет беспокойства и сомнения покинуть твое тело. А еще «По Куй» – наполняет душу спокойствием и безмятежностью. Все проходит и это пройдет! Вот, Незлобин, тебе высшие местные истины. Запомни и повторяй каждый раз при необходимости.
Я нажал на газ, и машина с пробуксовкой рванула вперед, оставив буддистского монаха в дорожной пыли.
* * *
Ну, разумеется, мы даже не подумали спросить у монаха дорогу. А карта то ли устарела, то ли Ханой активно перестраивается, но в итоге мы заблудились. Указателей нет, а если и есть, то на них совершенно непонятные нам закорючки. Трафик плотный – на дорогах появилась куча шахид-мобилей, мопедов и велосипедов. Пейзажи не поразглядываешь – не задавить бы кого….
Вскоре мы заехали в какой-то район, застроенный однотипными трехэтажными зданиями. Убери жару, добавь травы и деревьев – не отличишь от «первомайского» или «ленинского» района в свежеотстроенном поселке городского типа с названием вроде «нижний перепих**ск». Хорошо, что хоть дорога стала если не идеальной, то близкой к этому: шум колес по свежему асфальту практически не ощущался.
– Во! «Зилок»! Давай за ним! – внезапно проорал Незлобин.
И в самом деле, неподалеку с перекрестка прямо перед нами выруливал до боли знакомый самосвал ЗИЛ-130. Синяя кабина, а в кузове горкой насыпано что-то пылящееся или дымящееся. Ехали недолго – самосвал свернул к строящемуся дому.
– Да какого черта ты творишь! – внезапно донесся до наших ушей ор с характерным говором. – Ой, гралися гуси, какой он нежный. Дупа твоя куда глядела, ось?
– О! Наши. – Мы тормознули и завертели головами в поисках обладателя голоса.
Перед кучкой вьетнамцев стоял худющий как жердь очкарик и тыкал рукой в разложенный на поддоне кирпичей лист бумаги. Вьетнамцы попеременно смотрели то в бумагу, то куда указывал мужик. Вот реально, создавалось впечатление, что учитель труда собрал класс и показывает на предмете собранной табуретки наиболее неудачливого, что и как тот сделал неправильно. Вьетнамцы мялись, чесали в затылках и только «я больше не буду» не было слышно.
Наконец, очкарик выдохся и начал раздавать указания на уже понятном даже нам русском. Ну там «это тащи туда», «здесь вот сюда» и классическое «не разъеби мне тут».
– Добрый день! Мы журналисты, Александр и Леонид! – подошли мы поближе к мужику и представились.
– Антып… Антип Вавилович я. Журналисты? – Очкарик засуетился. – Но мене никто не предупреждав!
– Да нет, Антип Вавилович, не переживайте, мы не по вашу душу, – успокоил я его, – мы просто заблудились и, услышав родную речь, заехали к вам.
Суржик нам, конечно, не родная речь, ну да ладно…
– Так это совсем другое дило! Вы совершенно правильно заблудились, пошли в прорабскую, а то, чего по такой жаре размовлять.
Солнце и правда припекало нещадно. Я обернулся к машине, вроде оставили в тени – не должен китаец гавкнуться. Хотя…
– Да нам ехать надо, у нас груз нежный. Вы нам дорогу до посольства расскажите, и мы поедем.
– Пять минут, все равно карта у меня там. Да и сюрприз у меня для вас есть. Ни у кого немае, а у меня есть!
Заинтригованные, мы пошли за Антипом по стройке. Изредка к Антипу подбегали рабочие, получали его ценные и еще более ценные указания и убегали. Чувствовалось, что он тут царь и бог.
Открыв скрипнувшую дверь, Антип пригласил нас внутрь. С легкой опаской мы шагнули в сумрак бытовки. Какой кайф после жары оказаться в прохладном помещении, вы бы знали. Ушлый строитель где-то раздобыл огромный кондиционер и воткнул его себе в бытовку. Но это ладно! У него была газировка! Нарзан! Холодный! Нет, разум понимал, что это просто минеральная вода с пузыриками газа, но организм жадно требовал еще и еще. Не знаю как Незлобин, но я не пил газировки… в общем, тоже не помню, как давно.
Когда мы, осоловевшие, оторвались от напитка богов, Антип Вавилович оторвал кусок бумаги от какого-то рулона и, продолжая гекать, нарисовал нам маршрут с ориентирами. Оказалось, что мы в принципе зарулили в правильный район, только проехали нужный поворот.
– Откуда у тебя тут «нарзан»? – Незлобин прямо ласкал взглядом бутылку.
– Да привозят товарищи. Сало тоже. Но оно долго не живе, сразу снидаю.
– А в целом тут как?
Выяснилось, что сам Ханой американцы пока не бомбят, но все боятся, что скоро начнут. Стратосферные В-52 активно работают по тропе Хо Ши Мина, но севернее семнадцатой широты пока не забираются.
– Если начнут бомбити столицу, – Антип развел руками, – тут буде лунный пейзаж.
– Не начнут, – заспорил Незлобин. – Наше ПВО на что?
Прораб на этот счет имел собственное мнение. Которое он не постеснялся нам донести в самых экспрессивных выражениях. Дескать, наши ракеты не достанут до В-52, а если вдруг и собьют, то американцы
