class="p1">Указанная прорабом точка встречи явно использовалась не в первый раз для подобных дел. Об этом говорили следы машин вокруг, обрывки какой-то упаковки и какая-то общая обжитость этого места. Мы с Огоньком выбрали тупичок потенистее, чтобы не отсвечивать, нашли какие-то ящики для жоп и, привалившись к стене, стали ждать продаванов.
Вавилыч не опоздал и подкатил с шиком, на грузовике. С трудом вытащил из кабины сумку и, качнувшись под ее тяжестью, подошел к нам.
– Ось. Тут все ваше. А це передайте тим, кто устречае, – открыв сумку, он ткнул пальцем в свертки.
– А что тут? – тут же поинтересовался Огонек.
– Немного камней, рубины, а остальное кофе.
– Кофе? Да ты охренел тащить в Союз кофе? – тут же вскипел Незлобин.
– Це не простой кофе, а марки «чон», – вытирая пот со лба, ответил очкарик, – дуже уважается всякими шановными людьми за свой вкус.
– А чего там вкусного? Черное, горькое, оно все такое, – не поверил Незлобин.
– Ци кавови зерна были сначала сожрати, а потим высраны куницами. Через це ценятся.
– Да ты охренел?! – Я схватил хохла за грудки. – Звериное говно продавать в Союзе как кофе?
– Тихо, тихо. – Незлобин отцепил меня от Антипа. – Есть такая тема, правда есть. Очень дорогой кофе выходит, не для всех.
Прораб испуганно закивал, мол, так все и есть.
– Мир сошел с ума. – Я сплюнул на землю. – Люди пьют говно и наслаждаются еще этим. Ладно, давай смотреть камни.
– Це сапфиры, а це жемчуг, – Антип раскрыл сверток, сначала указал на синие камушки, потом на белые кругляши.
– А где рубины?
– Нету интересу. Навчилися робити искусственные рубини. У Союзи теперь нихто хорошой цини за них не дасть.
– И на сколько тут? – Я взял драгоценности, взвесил их в руке. Поди пойми, сколько тут карат и прочей ювелирной тряхомуди…
– Тысяч на восемь-девять, – пожал плечами прораб. – Как сторгуетеся…
– Слушай, тут мои партнеры куда-то исчезли, – Незлобин обратился к Антипу. – Есть еще небольшая сумма, которую необходимо превратить в товары высокого спроса. Есть возможность?
Я с удивлением посмотрел на Огонька. «Партнеры», «высокий спрос». Нахватался где-то слов и корчит из себя умного.
Однако прораб согласился не думая и, попросив дать ему полчасика, смотался куда-то, пыль подняв. Я переложил немного поудобнее пакеты с этими кофейными какашками и уселся прямо на сумку. Все мягче, чем на ящике сидеть. Вениамина тоже начало отпускать напряжение на фоне явно удачных дел, и он начал меня пытать, знаю ли я еще песни ВИА «Любэ», которая так зашла нам по пути сюда.
А у меня в голове пусто. Ну вот вообще. Только крутятся строчки «взвоет ветер над бараками, беэмпе нам лязгнет траками» и «домой! пора домой». Я уже и пытался напевать, и мычал мелодию, но память никак не желала отдавать искомое. Нет, не получится из меня певца.
От мычательного музицирования меня отвлек толчок под ребра от Незлобина. Подняв голову, я увидел штук десять шкетов, подходящих к нам с самыми зверскими лицами. Один, прыщавый, увидев, что мы на него смотрим, достал нож и демонстративно лизнул лезвие. Млять, какая-то показушная азиатчина, как в фильмах про карате, где все летают туда-сюда. Они нас так пугают, что ли?
Ножелиз изобразил в пантомиме, как мы отдаем этой гоп-компании все ценности, после чего уходим на своих двоих. Типа живыми.
Я встал и подхватил сумку за ручку. Еще голова что-то зашумела… Надо было с собой хоть опохмелятора взять немного. Ну ничего, сейчас разомнусь, разгоню кровь по жилам.
– Вень, ты только не убивай никого, а? – попросил я. – Вот только трупов нам не хватало перед отлетом.
– Сам не хочу. На «раз» или на «три»?
– А чего ждать по такой жаре. Н-на! – Я метнул сумку в ножелиза.
Тот удивленно обнял ее и, сложившись, по инерции сбил подельника сзади. Первый страйк.
Тут же, не останавливаясь, я подскочил к стоящему столбом левому вьетнамцу и всадил ему «двоечку». Только в последний момент вспомнил, что нам без трупов, и вместо башки настучал ему в грудь. Даже пришлось присесть, чтобы достать. Не понял… Шкет картинно взмахнул руками и ушуршал спиной назад. Я отскочил, развернулся к считающему себя очень хитрожопым, а поэтому заходящему сзади и выдал крюк в голову. Аккуратный. Вьетнамец попытался повторить подвиг своего предшественника с полетом, но ему помешала стена. Стукнувшись об нее, он, выплевывая зубы, сполз на землю и притворился ветошью.
Незлобин тоже не подкачал. Прошел через толпу как танк. Вжик – уноси готовенького. Вжик… кто на новенького?
На этом, в принципе, все и закончилось. Двое оставшихся на ногах, увидев такой пердимонокль, предпочли не лезть в драку и дали деру.
– Отпусти! Ну! – Я подошел к до сих пор лежащему ножелизу и попытался отобрать у него сумку. Но вьетнамец обхватил ее обеими руками и не отпускал.
– У! – Я сделал пальцами «козу рогатую» и ткнул в направлении рожи ножелиза.
Тот взвизгнул, отпустил сумку и закрыл руками глаза. Ну вот так бы сразу.
Незлобин поднял выпавший из вьетнамца нож и начал с интересом рассматривать его. Нож был настоящий, рембический, и явно давал владельцу кучу преимуществ. Большой, блестящий, с загнутым острием, а «кровосток» был глубиной с Марианскую впадину. В общем, умереть и не встать, какая цаца.
Размахнувшись, Незлобин воткнул нож в стену выше головы и, чуть согнув колени, попытался повиснуть на ручке. Жалобно тренькнув, нож сообщил всем, что на такое он не подписывался, и, оставив половину лезвия в стене, разделился на два куска.
Разочарованно хмыкнув, Вениамин отбросил огрызок и, подойдя к до сих пор лежащему и закрывающему лицо ножелизу, легонько пнул его ногой.
– Эй, кто там в домике. Еще ножик есть?
Вьетнамец усиленно делал вид, что его нет и это не он. Вздохнув, Огонек собрал в кулак то, что заменяло вьетнамцу рубашку, и, приподняв, перенес его в компанию к лежащему у стенки.
– Слушай, а чего они так быстро летали? – спросил Вениамин, продолжая складировать вьетнамцев.
– Ну так сколько ты и сколько они весят, – снова устраиваясь на сумке, ответил я. – Вот и получается, как выпустили тяжа против наилегчайшего. Да и ты вон мясо вчера жрал, а они риса недоедают, вот и тренируются быть Икарами. Слышал, кстати, анекдот в тему про ежика?
– Неа…
– Идет по лесу ежик и напевает: «Я самый сильный! Я самый смелый! Я самый крутой!» Но тут навстречу медведь и ка-а-ак даст по нему ногой! Ежик отлетел метров на тридцать, прокатился по земле, встал, отряхнулся и, вздохнув, грустно говорит: «Я сильный. Но
