заработка, для служащих – в размере получаемого ими оклада, для студентов – в размере получаемой стипендии, для семей колхозников назначается пособие согласно указа Президиума Верховного Совета СССР «О порядке назначения и выплаты пособий семьям военнослужащих рядового и младшего начальствующего состава в военное время» от 26.06.41»[760].
При этом, судя по известным практикам, как в Москве, так и в других городах, ополченец мог быть уволен по требованию работодателя, но мог и сохранять свое место. Положение о сохранении за ополченцем должности не было закреплено нормативно. Однако документально зафиксированных примеров возвращения их на свои рабочие места после ранения и по иным причинам уже в 1941–1942 гг. – множество. Некоторые типичные варианты продолжения ополченческой «карьеры» приведены в следующей главе. Так или иначе в первый период войны безусловным оставалось требование сохранения за ополченцем среднего заработка (стипендии) по месту последней работы или учебы. Лишь в случае наступления инвалидности или смерти правовой статус ополченца уравнивался со статусом мобилизованных в состав Красной армии военнослужащих: он (в случае инвалидности) или его семья (в случае гибели) получали право на пенсию.
Иной характер носило постановление СНК СССР № 1902, устанавливавшее положение «лиц, принятых добровольцами в части войск действующей Красной армии». Здесь речь шла о гражданах, индивидуально досрочно поступивших на военную службу и зачисленных в кадр Красной армии. Постановление уравнивало положение добровольцев с военнослужащими Красной армии. В части служебного положения устанавливалось, что «лица, принятые добровольцами в части войск действующей Красной армии, удовлетворяются всеми видами довольствия по штатным должностям, на которые они назначены»[761]. На добровольцев Красной армии было распространено действующее законодательство предвоенного периода[762] и военного времени[763], определявшее денежные выплаты военнослужащим Красной армии, пенсии и пособия им и их семьям. За ним, как и за всеми военнослужащими, сохранялась занимаемая им жилплощадь. В отличие от ситуации с ополченцами, постановление № 1902 уточняло порядок взаимоотношений гражданина, добровольно поступавшего на военную службу, с работодателем: с ним должен был быть произведен полный расчет с выдачей выходного пособия и компенсации за неиспользованный отпуск, при этом рабочее место за добровольцем сохранялось и работодатель обязан был восстановить его по возвращении с фронта.
Таким образом, постановления ГКО № 10 и СНК СССР № 1902 регулировали правовой статус разных категорий граждан, с оружием в руках вставших на защиту Родины. Доброволец Красной армии с первого дня поступления на военную службу уравнивался в правах со всеми военнослужащими, однако имел дополнительную льготу в виде сохранения за ним рабочего места. Закон о всеобщей воинской обязанности от 1 сентября 1939 г. не предоставлял такой гарантии гражданам, поступавшим на службу по призыву или мобилизации.
Постановление СНК СССР № 1902 более тщательно регулировало правоотношения добровольцев Красной армии, вплетая их в существующее законодательство. Правовой же облик народоополченцев оставался весьма нечетким, что и неудивительно: речь шла о совершенно новом субъекте правоотношений, юридическое оформление которого шло в лихорадке первых военных недель, к тому же волею судьбы определять правовой облик ополченцев выпало людям, далеким от юридической специальности: основа постановления ГКО № 10сс готовилась в штабе Московского военного округа. В первые недели формирования ополченцев были предприняты некоторые попытки уточнить их положение относительно военнослужащих Красной армии. В частности, 18 июля 1941 г. Пленум Верховного суда СССР издал постановление № 29/12/У, разрешавшее вступать в народное ополчение лицам, осужденным к исправительно-принудительным работам с освобождением от дальнейшего отбывания наказания или с прекращением производства незаконченного уголовного дела. В этом отношении они уравнивались с лицами, осужденными к исправительно-принудительным работам и призванными в ряды Красной армии[764]. 11 октября 1941 г. Пленум Верховного суда СССР уравнял лиц, вступивших в народное ополчение и истребительные батальоны (с отрывом от производства), с военнослужащими Красной армии и Военно-морского флота в части прекращения дел о взыскании административных штрафов[765].
Еще одно постановление Пленума Верховного суда СССР № 42/23/У, изданное 11 октября 1941 г. (Приложение 13), представляется особенно интересным, поскольку на примере определения подсудности фиксирует промежуточный итог развития института народного ополчения спустя три месяца после его создания. В постановлении перечисляются сразу три категории ополченцев: во-первых, «граждане, состоящие в народном ополчении, зачисленные в части Красной армии»; во-вторых, «граждане, состоящие в частях народного ополчения с отрывом от производства, но еще не зачисленные в части Красной армии» и, в-третьих, «лица, состоящие в народном ополчении без отрыва от производства»[766]. Дела первых рассматривались военным трибуналом, вторых – военным трибуналом по преступлениям против военной службы, а третьим во всех случаях полагались общие суды. Вторая и третья категории ополченцев являлись ипостасями «гражданского» состояния ополчения, различавшегося переводом на казарменное положение (в случае непосредственной военной опасности городу) и содержанием ополченческих формирований «без отрыва от производства» – это означало, что ополченцы жили дома и своим трудом содержали себя и свои семьи. Первая категория ополченцев фактически относилась к военнослужащим: это десятки московских, ленинградских и других дивизий, к октябрю 1941 г. уже зачисленных в кадр Красной армии. Однако сама формулировка «граждане, состоящие в народном ополчении, зачисленные в части Красной армии» указывает на сохранение ими определенных связей с ополчением. Могу предположить, что речь шла о сохранении выплат бывшим ополченцам по среднему окладу, заработку или стипендии. Ниже представлен ряд свидетельств того, что «гражданские» выплаты им сохранялись и после передачи ополченческих соединений в распоряжение военного командования.
Несмотря на некоторое сближение в ряде частных правовых ситуаций с военнослужащими, с точки зрения закона ополченцы, как и бойцы истребительных батальонов, в том числе состоявшие на казарменном положении, военнослужащими не считались, и в основополагающих нормативных актах военного времени это нашло четкое отражение. Так, от уплаты введенного указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 декабря 1941 г. военного налога, ставшего основным налогом с населения на время войны, освобождались военнослужащие рядового, младшего, среднего и старшего начальствующего составов, а также члены их семей. Бойцы народного ополчения и истребительных батальонов в льготную категорию не вошли – закон относил их к гражданскому населению[767].
До весны 1942 г. правовое регулирование финансовых отношений государства с ополченцами – а именно оно составляло существо нормотворчества в отношении ополченцев – строилось отдельно от аналогичного регулирования в отношении военнослужащих. 10 июля 1941 г. постановлением ГКО № 84 условия денежного содержания (выплата зарплаты по месту работы), а также пенсионного обеспечения семей московских ополченцев в случае их гибели или инвалидности были распространены на бойцов «Армии добровольцев» Ленинграда[768], ибо первоначально в решениях ленинградских властей гарантий сохранения зарплаты для ленинградских ополченцев не было[769]. 15 июля 1941 г. Наркомат финансов СССР издал директивное письмо № 590, разъяснявшее порядок денежного
