дороге, картина Н. Сверчкова, ок. 1860–1870.
Частная коллекция / Wikimedia Commons
В Курской губернии крестьяне забивали на Кузьму-Демьяна трех кур и съедали их утром, в обед и вечером – чтобы птица водилась в хозяйстве. Праздничная трапеза сопровождалась специальной молитвой: «Кузьма-Демьян-сребреница! Зароди, Господи, чтобы писклятки водились»[618]. Во время еды нельзя было ломать кости, чтобы цыплята не рождались уродливыми[619]. Куриные яйца заговаривали: «Матушка Кузьма-Демьян, зароди цыпляток к осени; курочку да петушка тебе зарежем!»[620]
Всюду отмечали и девичий праздник Кузьминки. В этот день заневестившаяся девушка принимала на себя роль хозяйки дома: готовила еду для своей семьи и угощала всех. Главным блюдом на столе была куриная лапша. Вечером, а иногда и в течение трех дней, девушки устраивали «кузьминскую вечеринку», собирая для нее еду со всей деревни[621]. В Рязанской области девушки совершали «кузьминские обходы» группами по три человека: одна рядилась женихом, вторая – невестой, а третья носила мешок для подаяний. Подойдя к очередной избе, девушки, испросив разрешения у хозяев, начинали петь и плясать, аккомпанируя себе на гребне. За это им давали пшено – на помирную (общую) кашу[622].
В Пензенской губернии и в некоторых других регионах проводили обряд «свадьбы и похорон Кузьмы-Демьяна». Девушки набивали соломой чучело из мужской рубахи и штанов, приделывали к нему голову, одевали и обували его, а потом усаживали посреди избы и «женили Кузьку» на одной из них. После этого чучело укладывали на носилки, уносили в лес, за пределы деревни или села, раздевали и разрывали на части. На соломе, оставшейся от чучела, девушки плясали и сжигали ее[623].
Рождество Христово (25 декабря / 7 января) открывало двухнедельные зимние Святки. О Сочельнике и коляде мы рассказывали в этой же главе чуть раньше, а уже на следующий день, 26 декабря (8 января по новому стилю), наступали Бабьи каши – так в народе называли день Собора Пресвятой Богородицы.
В этот день в церквях шла служба иконе «Помощница в родах» за благополучное разрешение Богородицы от бремени[624]. После этого недавно родившие матери отправлялись с детьми к повитухе. Повитуха ставила на стол кашу, а присутствующие клали в горшок деньги – подарок за помощь в прошедших родах и за помощь, которая может понадобиться в будущем. После этого все трапезничали (что и называлось «бабьими кашами»), благодарили повитуху за ее работу и принимали от нее пожелания здоровья и напутствия для детей: «Расти отцу на украшение, матери на утешение, а всему миру на честь-хвалу, на прославление»[625].
Судя по всему, Бабьи каши и были теми самыми знаменитыми трапезами Роду и рожаницам – рожаничными трапезами, против которых яро выступала православная церковь. В одном церковном документе конца XVI века сохранилась подробность рожаничной трапезы: «Аще кто крестить вторую трапезу, Роду и рожаницам, тропарем святые Богородица и тои (и то) есть и пиет, да боудеть проклят»[626]. Женщин спрашивали на исповеди: «Или каши варила во хве ржстве»[627] – и понятно, что не простая каша имелась в виду, а обрядовая, на «собрание рожаниц».
Культ рожаниц, несомненно, играл важную роль в жизни русского народа. В Московской синодальной рукописи XIV века рожаница упоминается как первый идол: «Первый идол рожанице. О них великий пророк Исаия велегласно вопиет: о горе ставящим трапезоу рожаницам»[628]. Вероятно, ее продолжали почитать, пока образ рожаницы не слился окончательно с образом Богородицы.
Васильев вечер, который звался также Таусень (Авсень), сейчас известен как Старый Новый год (31 декабря / 13 января). В этот день люди ряжеными ходили по домам с ритуальными песнями, а некоторые – в основном девушки и женщины – занимались гаданиями. Мужчины если и гадали, то редко или шутя: мужчины предпочитали узнавать свою судьбу у профессиональных гадальщиков, а девичьи гадания преследовали, в общем-то, одну цель – узнать все, что только возможно, про суженого и определить сроки свадьбы.
Крещенское водосвятие, картина Б. Кустодиева, 1921
Частная коллекция / Wikimedia Commons
Крещение Господне, или Богоявление, отмечалось 6 января по старому стилю (19 января по новому). В навечерие Богоявления и в сам праздник совершалось великое водосвятие, поэтому в некоторых местах праздник еще называли Водокрещи.
По народным воззрениям, вода – первичное вещество, существовавшее задолго до Сотворения мира и обладающее необычайной чистотой и святостью. Только после создания человека и его грехопадения вода стала терять чистоту и силу, принимая на себя людские грехи. Раз в год крещенской полночью она сбрасывает с себя грязь этих грехов, рождается заново – и даже без водосвятия считается святой, чудодейственной. Смотрели так: если вода колышется во всех источниках, значит, она возродилась.
В крещенскую ночь на Руси совершался один из самых древних обычаев – ночное шествие к природному источнику воды: реке, озеру или роднику. И с древнейших времен свято чтились нормы поведения и время шествия. Во-первых, за водой к источнику ходили только вдовы и пожилые женщины. Во-вторых, к источнику требовалось подойти строго в полночь. И в-третьих, весь путь до источника и обратно к дому должен был проходить в полной тишине. Такую воду часто называли «молчальной»[629].
Конечно, мы с вами сегодня только прикоснулись к тайнам женского календаря. Собственно, в стороне остались и святочные гадания, и опахивания по разным случаям жизни, и многое другое. Но даже такой экскурс доказывает: женская обрядность была основой сакрального мира наших предков.
Послесловие. Последние штрихи
Ну, вот мы и добрались до наших последних заметок на полях русской истории. Точнее, до последних в этой книге, поскольку заметок о тайнах, домыслах, мифах и заблуждениях в истории нашей страны можно написать еще ой как много. Например, что за таинственный воин, поражающий дракона, изображен на гербе Москвы? Если это святой Георгий, то где его нимб? Да и вообще, ассоциировать всадника с Георгием Победоносцем стали лишь в 1730-е годы. Есть предположение, что ездец – а именно так называли всадника в древности – это Дмитрий Донской, поражающий Мамая в змеином облике.
Огромное количество мифов и домыслов связано с историей XVI века, со временем Ивана Грозного. Убивал ли Иван Васильевич своего сына Ивана? Многие русские и советские историки настаивают на этой версии событий, основываясь на свидетельствах иностранцев и на данных русских источников. Однако, например, Жак Маржерет в начале XVII века писал:
Ходит слух, что он [царь] убил старшего [сына] своей собственной рукой, но было, как я считаю, иначе, так как, хотя он и ударил его концом жезла, подкованного четырехгранным стальным острием… и тот получил какое-то ранение, но умер не от
