— А на деле…? — Железный все еще спрашивал настороженно. Он не был уверен, что правильно понял, куда леди клонит.
— А на деле, если вы не бесполезны, вы становитесь обязаны и должны. Аерон ценит талантливых, но страшно бесится, если талантливые не ценят сами себя.
— Имеете в виду, не дают себя использовать?
— Да.
— Вы… осуждаете его? — Железный заинтересовался.
— Нет. — Ее ответ звучал искренне, и Эмрис растерялся. — С начала его правления многое в Деорсе стало лучше. Не везде, не сразу, но Аерон работает над этим. Становится меньше бездомных, больше ценится хозяйство и производство. А сейчас дела с торговлей и общим благополучием должны и вовсе совершить скачок. Просто… Иногда… — Она рассмеялась тихо и совсем по-девчачьи, опустив голову. Не благородно, не изысканно, а прям развеселилась, как обычная девица. — Просто иногда мне хочется пожалеть себя от того, какую цену мы все платим за политику Аерона, пусть бы она хоть сто раз вела к процветанию.
Иными словами, понял Эмрис, здесь, за морем, она, если не ведет дела, может быть просто неизвестной леди. Чьей-то женой, чьей-то дочерью. Может, поэтому она так откровенна с ним? — вдруг поймал себе Железный. Может, потому она говорит много и охотно, едва ли что-то утаивая, что ей просто не с кем поговорить в Греймхау? Она ведь упоминала, что вернулась туда после войны Аерона и наверняка осталась в герцогстве одна.
Железный вновь взглянул на женщину. Идель ежилась и, обхватив себя руками, потирала плечи. Эмрис поднялся.
— Миледи, простите, но если не хотите, чтобы я усадил вас на свои колени — уж какие есть, — давайте уйдем. Холодает. Вам не следует сидеть здесь.
Идель приподняла голову, одна из ее бровей выразительно выгнулась. И следом немного изогнулся краешек губ. Глаза, потемневшие в чаде угасающего заката, блеснули. И Эмрис почему-то был уверен, что это вовсе не блик, мазнувший по изумрудному пятну в ее необычном зрачке.
— Вы бы хотели посадить меня к себе на колени?
Ну и провокаторша, вздохнул Железный, не давая разыграться воображению.
— Миледи. — Он на мгновение закатил глаза.
— Ладно-ладно, — засмеялась Идель и чуть вытянула руку в сторону, вынуждая Эмриса действовать.
Она так уже делала — на банкете и в переговорах с дожем. Она вообще часто так делала! — с некоторым открытием осознал Железный. На черта? Она что, сама не может вставать или ходить?
Эмрис все-таки помог — и поспешно отстранился. Они взяли неторопливый темп, и по дороге в таверну — очередную в их странствии — Железный безотчетно сравнивал Идель с теми образцами классических леди, какие были ему ближе всего — покойной матерью и женой дядьки-графа. Они вели себя еще более обособленно и надменно, а знали и умели куда меньше того, что знала Идель. По крайней мере, он мог поручиться, что ни одна из них не смогла бы подтянуться, выбираясь из люка, или рискнуть всем, чтобы украсть бумаги из секретного хранилища в чужом городе.
Дорогу неожиданно преградила небольшая процессия местных священнослужителей. Они гнусили что-то о вознесении, о благодати, о семи запретах и равновесии, и всяком прочем, и за ними вслед волочились несколько нищих с плошками для подаяний. Эмрис, обычно воздерживавшийся от всякого рода податей, замешкался. Что он должен делать? Наверняка есть какая-то добродетель среди знати насчет щедрости — помогать страждущим и все такое. Понятно, что на деле всем плевать, но в вопросе показушничества аристократия весь мир позади оставит, так что…
Он едва потянулся к кошельку, как его взгляд упал на Идель. Женщина возвела глаза к небу, втянула щеки, и в целом имела такой вид, будто мечтала собственными руками взять палку и гнать отсюда этих ребят.
Рука Железного остановилась сама собой.
— Мы… не примем участия? — уточнил он на всякий случай.
— Нет. — Голос леди прозвучал непреклонно, а поза выражала нетерпеливость. Вполне заразную, как быстро обнаружил Эмрис, испытавший желание разогнать монахов с их гундением.
Идель обогнула крюком хвост процессии, увлекая Железного за собой. Она ускорилась, хотя в шагах не было злости или раздражительности. Скорее — надежда поскорее добраться до укрытия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все в порядке? — осведомился Эмрис.
— Конечно. Мне просто нужно в уборную. — Она сделала пару шагов, а потом со смешком добавила: — Надо было отнять у этих бедолаг плошки и завернуть в какой-нибудь закоулок.
Эмрис коротко и зычно гыкнул, но комментировать не стал. Чуть позже, когда Идель отдавала распоряжение принести ужин на двоих в занятую ею комнату, Железный тоже смолчал. Если уж она настаивает, почему… почему бы и да? Уж поесть вместе точно никому не повредит.
Глава 20
— Я все же уверен: дело не только в уборной, — заявил Эмрис, потягивая вино. Жаркое, им поданное, оказалось отменным, так что первая четверть часа от ужина прошла в тишине и стремительном поглощении пищи. После фиаско итторийской «Невероятной котлеты» это было желанное разнообразие. — Я имею в виду, насчет жрецов и аббатов. Вы недолюбливаете их.
Идель не спешила с ответом: на сей раз потому, что прохладное, из погреба, талассийское белое было слишком уж хорошо.
— Они пропагандируют все то, с чем боремся Аерон и мы, его сподвижники.
— С чем именно?
— Милосердие к нищим, смирение, подаяние… Все это ослабляет общество, понимаете?
— Не совсем. Я думал, религиозность — это вполне себе добродетель для знати.
— Давайте честно. — Леди отставила опустошенный бокал и с легкой грустью наполнила его водой. Хотелось бы еще вина, но в ближайшие месяцы лучше не налегать. — Если вы видите парня, пусть даже не особо крепкого и умелого, который нуждается в помощи, что вы сделаете: дадите ему монету или предложите присоединиться к «Железным Братьям» новичком?
— Ну, если руки-ноги на месте, то ясно, что второе. Его, конечно, отходят несколько раз, но в итоге, поверьте, он будет крепче, чем гвоздь для гроба.
Идель указала на мужчину раскрытой ладонью.
— Видите, то же самое. Я бы тоже предпочла дать им работу. А Аббатство предложило бы купцам и знати сдать какую-нибудь подать для бездомных и нищих. Сами аббаты заявили бы при этом, что они молятся за бедолаг. Все. Но, подумайте, если можно получить еду просто за то, что ты нищий, то зачем за нее работать? — И тут же, упреждая очевидный контраргумент, Идель вскинула руки ладонями вперед. — Понятно, что есть калеки и больные, которые ничего не могут делать. И понятно, что не у всех из них есть родственники, которым можно дать работу, денег с которой хватило бы на обеспечение немощного. Но для этого, в конце концов, действительно в землях каждого крупного лорда может быть какой-то приют, поддерживаемый самим лордом. С лечебницей, например. Лорд в этом случае мог бы четко контролировать отпускаемые на это средства, минуя проходящие праздные руки священников. Мог бы наставить в управление таким приютом каких-нибудь далеких родственниц, которых черт нормально пристроишь в брак без крупного приданного из-за того, что они от боковой ветви рода. А так на приданном можно было бы и сэкономить, пустив деньги на что-нибудь толковое.
Железный даже не сомневался, что все в итоге сведется к какому-то акту рачительности или даже скаредности.
— Не говоря о том, что если человек немощен физически, — продолжила Идель, — это вовсе не означает…
— … что он глухой, слепой или тупой. — Эмрис уже немного научился понимать ход ее мысли. — И таких бездомных можно тоже вполне нанять на… работу нищими, верно?
— Именно!
Эмрис хмыкнул.
— Полагаю, среди осведомителей лорда-председателя Тайного совета полно таких.
— Не знаю насчет количества. Но, думаю, вы поняли. Милосердие к ближнему, за которое ратует Аббатство — это медвежьи услуги.
Железный насупился.
— Слушайте, я тут не великий знаток, но ведь дело бывает не только в бедственном положении. А как же случаи несчастливых браков, в которых рыдают все женщины? Им же надо периодически кому-то жаловаться на мужей.
