— Ты сильно изменился, Легрейф.
— Чего? — Разве они говорили не о том, что вмешательство шпионов Дайрсгау может пресечь на корню их замысел еще до того, как Элиабель успеет сказать слово «переворот»?
Женщина взглядом указала на шрам на братской голове.
— С тех пор, как Идель из Греймхау нанесла тебе эту рану, ты стал совсем другим. Иногда я думаю, а не выбила ли она моему брату мозги или, по крайней мере, остатки былой решимости.
Легрейф скрипнул зубами, оскалившись. Схватил Элиабель за плечи и хорошенько встряхнул:
— Я говорю тебе еще раз: держи язык за зубами, сестрица, пока я тебе что-нибудь не выбил.
Элиабель затряслась. У нее задрожала челюсть, темные глаза заметались, выискивая в лице брата хоть какую-то каплю родственного участия:
— Когда. Ты. Его. Свергнешь? — шепнула принцесса, сквозь вставший поперек горла ком слез.
— Когда придет время, — уклонился Легрейф.
— И когда оно придет? — Элиабель дернулась, и герцог не стал удерживать сестру. Принцесса принялась мерить комнату шагами. Легрейф наблюдал за ней со скучающим выражением. — Когда император запрет меня в Аббатстве Непорочных? Или когда…
Легрейф не дал сестре окончательно впасть в эмоции: он тут не за этим.
— Аерон угрожал тебе? — осведомился он сухо.
— Нет, но…
— Тогда в твоих причитаниях нет смысла, — отрезал мужчина.
— В мои причи…? — Элиабель оглянулась на брата, ее лицо скривилось в негодовании. — За мной, куда бы я не пошла, стелется шлейф пересудов и разговоров! Еще немного, и в меня попросту будут тыкать пальцем и потешаться в голос, Легрейф! Да они уже тычут! Я никто! Никто!
— И, по-твоему, в этом я виноват?
— Почему ты не надавил на Аерона? Почему не убедил его короновать меня?!
— А, может, мне еще трон для тебя протереть? — Легрейф вновь поймал мечущуюся сестру за плечо — больно! — и навис над ней. — Я дал тебе все, что мог дать. Если ты не смогла убедить Аерона посадить тебя подле себя, то возможно, я ошибся, предоставив тебе такие возможности.
— Какие возможности, брат? — В глазах принцессы застыли слезы. — Если я не буду коронована, права моих детей после смерти Аерона будут крайне уязвимы!
— Так я не понял, ты хочешь просто короноваться или стать регентом при малолетнем сыне? — спросил Легрейф в упор.
— Я могла бы остановиться на коронации. — Элиабель отвела глаза. — Но Аерон никогда не сделает меня императрицей. И когда Астальд займет престол, я буду лишь «леди-мать императора». Не «императрица-мать» или «вдовствующая императрица», а только «леди-мать».
Это ее заявление произвело на Легрейфа отнюдь не то впечатление, на которое Элиабель рассчитывала.
— Я бы и насчет титула «леди-мать» не был уверен, — развесисто заявил Легрейф.
Элиабель напряглась еще больше:
— Что ты хочешь ска…
— Твоему сыну полтора года! — напомнил Легрейф. — Всего полтора, Эли. Ты что, не знаешь, сколько детей умирает в возрасте до пяти лет?
Принцесса уставилась на брата с суеверным ужасом:
— Что ты несешь?!
— Правду! — Он встал к сестре близко-близко и зашептал: — Ты хочешь, чтобы я поднял армию и сверг Аерона, но ради чего? Что, если с Астальдом что-то случится? Я не говорю, что это непременно произойдет, но это может произойти! И с солидной вероятностью.
— Так что же, — в тон брату отозвалась принцесса, не отводя взгляда от глаз брата, — мне ждать, пока Астальд повзрослеет?
— Или родить еще одного сына? — тут же нашелся Легрейф и, почти коснувшись губами сестринского виска, добавил: — Я не забыл о тебе, Эли, но прямо сейчас даже среди тех, кто готов поддержать нас, есть колеблющиеся. Те, кто с большей вероятностью примкнет к стороне победителя, чем поможет именно нам отвоевать победу.
Слова брата принцессу никак не проняли:
— То есть, — она шмыгнула, и слеза все-таки скатилась по ее щеке, — ты предлагаешь ждать? По меньшей мере, шесть лет терпеть унижения как при дворе, так и в постели с этим… этим…
— Избавь меня от подробностей. — Легрейф отпустил сестру и отвернулся.
— Ты понятия не имеешь, что значит терпеть мужчину, который явился к тебе среди ночи и каждая, каждая деталь в его внешности ясно дает понять, что он только что вылез из постели другой женщины!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Избавь. Меня. От подробностей. — С нажимом повторил герцог, обернувшись через плечо. — Я подниму войска против Аерона только, когда буду уверен в результате. И чтобы склонить на свою сторону всех сомневающихся мне, прежде всего, нужно дождаться от Аерона хоть какой-то ошибки. Так уж вышло, что моя сестра-принцесса могла бы помочь с этим, да только все ее усилия направлены на то, чтобы бессмысленно стенать! — Жестко вытолкнул Легрейф. — Все приходится делать в одиночку!
Элиабель хотела что-то сказать: она опять эмоционально насупилась, облизала влажные губы, стерла со щеки соленую дорожку и даже шагнула брату вслед — однократно. Потом замедлилась и опустила взгляд, исполненный подозрений.
— Все приходится делать в одиночку, — повторила принцесса. — Значит ли это, что ты имеешь отношение к гибели голодранца Нолана?
Легрейф чуть вытянулся в лице, приопустив уголки губ:
— А причем тут он? — Изобразил он крайнюю степень озадаченности.
Даже ей не стоит знать о его причастности к смерти этого дурня. Вернее, хмыкнул Лейгреф в душе, особенно ей не следует знать: как в будущем Идель не было места для ее первого мужа, так и в его собственном не предполагалось места для сестры и ее отпрысков. Конечно, не стоит доходить до крайних мер (они все-таки родственники), можно будет сослать Элиабель в Аббатство Непорочных. Так у них с Идель будет еще что-то общее, посмеялся герцог мысленно: он сошлет к аббатам некоронованную сестру, чьи дети будут в крайне уязвимом статусе, а Идель когда-то мастерски сослала мачеху, провернув все так, что осталась единственным законным ребенком Теоданиса. Оба они избавятся от тех, кого считают родственниками лишь частично, с помощью организации, которая при Фридейсвад потеряла покровительство короны.
Нет уж, сколь бы его храбрая коза не артачилась, а у них полно общего!
— Ну это очевидно! — распиналась Элдиабель.
«Точно, — опомнился Легрейф. — Она же все еще тут», поудмал мужчина, не сообразив, а почему, собственно, он сам еще не ушел?
— …Ссора Аерона и Идель теперь неизбежна! Разве это нам не на руку?
«Нам — нет. Но мне — очень» — улыбнулся в душе Легрейф, не меняясь в лице внешне. Ладно, может, его сестра и не лишена зачатков интеллекта, но, к счастью, соображает она слишком медленно и потому — поздно.
— До тех пор, пока Идель из Греймхау не отвернется от Аерона, их ссоры ничего нам не дадут. Что до Нолана: весь последний месяц я провел в столице, и не абы где, а при дворе императора, в компании Багрового Кулака, пока тот не уехал хоронить зятя. Так что сам констебль поручится за мою невиновность. Держи беспочвенные обвинения при себе, Эли, особенно, если еще надеешься на мою поддержку. — Легрейф направился к выходу. Зачем только приезжал, ей-богу? Ничего полезного не узнал, зато черт знает что выслушал!
— Ле… — Она только пискнула, когда мужчина пресек:
— Захочешь еще раз порыдать и пообвинять меня во всех грехах, позови кого-то из слуг и вперемешку с бранью называй моим именем. В этом будет больше пользы, чем дергать меня по пустякам.
— Ах ты…! — Элиабель не успела закончить: герцог Моркант хлопнул дверью.
Элиабель сцепила челюсти. Сбивчивое, тяжелое дыхание и слабость в ногах заставляли принцессу нервно оглядываться в поисках того, за что можно ухватиться, чтобы не упасть. Взгляд сам собой упал на стол. Все как всегда: серебряный графин изысканного литья, несколько кубков и ваза с цветами. Ну что ж, была ваза — да кончилась.
Элиабель схватила сосуд и изо всех сил бросила брату вслед. На грохот и звон разлетевшихся осколков, открыв злополучную дверь, ворвались слуги. Кто-то засуетился вокруг нее. Принцессе было плевать: Легрейф бросил ее с императором один на один, как бойца на арене. Если он не собирается ей помогать, пусть пеняет на себя!
