Я летала вокруг горы и любовалась, как сверкает на солнце слюда, когда границы восприятия вдруг расширились. Зрение и слух обострились, словно в меня встроили мощный радиолокатор с опцией просвечивания пространства.
И стены перестали существовать.
Вот Тай Фун бредет по "пластилиновому" коридору и бормочет, что мое коварство неисповедимо, а над ним сочувственно потрескивает разноцветная гирлянда. Вот Мира, которая разбрасывает апельсиновую кожуру по всем доступным поверхностям, вместо того чтобы складывать ее в урну. Вот опоссум по кличке Бежит-Орёт, который хрустит улиткой, разжевывая ее своими пятьюдесятью зубами, и колдовски поблёскивает глазками в свете рыжего фонаря. А вот еноты-злоумышленники, которые возятся в ночи с ветками для шалаша.
Пока я рассекала воздух с неофитским восторгом человека, отрастившего крылья, Тай Фун добрался до места назначения и задрал голову, щуря глаза на солнце. Это солнце горело только в локации с горой. И еще, похоже, в моём сердце. Над всем полуостровом глухим полотном лежала ночная тьма.
— Сафро, спускайся! — крикнул Тай Фун. — Иначе применю силу.
"Ха, какая сила! — подумала я. — Что он о себе возомнил?!"
И спикировала на него лишь затем, чтобы сбить с него спесь, а затем резко взмыла ввысь, представляя себя самолетом, который выходит из пике, преодолевая все непреодолимые обстоятельства. И вылетела из локации в коридор, неистово хохоча.
Логика? Самообладание? Что вы! Я вся во власти чувств.
Мне было так весело и привольно. Самое время сотворить какую-нибудь несусветную пакость.
Казалось, я могу переписать реальность, сделать медь золотом, а обычное битое стекло — бриллиантами идеальной огранки.
Сладкий привкус счастья на языке толкал меня на невероятные свершения. Внутри словно дамбу прорвало. Я вытворяла такое, чего никогда бы не смогла сделать в здравом уме. Но меня не покидало ощущение, что кто-то осторожный и невидимый ищет предел моих возможностей, прощупывает почву, тестирует меня, как занятный механизм с неопределенной функцией.
Все медные ручки дверей и поручни, какие только попались на обратном пути, я превратила в золотые. А потом влетела в осеннюю комнату, на полной скорости вмазалась в витраж, и он со звоном разбился на сотни мелких самоцветов. Да-да, самоцветов той самой, идеальной огранки.
Затем я плавно опустилась на кровать — точь-в-точь оторвавшийся от ветки кленовый лист, и Мира с Тай Фуном примчались, как мои верные слуги. Тай Фун отчего-то был недоволен, хотя мы только что баснословно разбогатели. Мира хлопотала вокруг меня с бинтами и йодом. Ой, ну подумаешь, кровь! Да и сколько той крови! А хотите, я вам из нее рубинов наделаю?
Боли не ощущалось совершенно. Она робела перед лицом дикого, необузданного счастья и стеснялась проявить себя во всей красе.
Так что я воспрянула духом и всерьез собралась претворить свою кровь в рубины. Но осуществить задумку так и не удалось. Меня всё равно что кувалдой по темечку приложили. Обморок, ты ли это?..
Когда из океана забвения меня вынесло на берег осознанности, старушка боль поняла, что настал ее звездный час, и самозабвенно обрушилась на мои многочисленные, смазанные йодом порезы.
Тай Фун сидел рядом и сжимал кулаки до белизны в костяшках, словно готовился задать мне трёпку, как только я очнусь.
— Алхимик одержимый, одна штука, — мрачно изрёк он. — Ну и что будем с тобой делать?
— Ее надо спрятать, — веско сказала Мира, — пока мировое сообщество не прознало о ее таланте и не направило сюда завоевательный отряд.
— Что с тобой происходит, а? — спросил Тай Фун, пытливо заглядывая мне в глаза.
— Постельный режим и домашний арест! — постановила Мира, прохаживаясь по комнате, точно генерал на оккупированной территории.
Из положения лёжа я поднялась, как мумия из саркофага: вытянув забинтованные руки строго по горизонтали. Покрутила забинтованной головой, переводя неверящий взгляд с одного экзекутора на другого.
Не дурите! Какой еще домашний арест?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И была без промедления уложена на лопатки.
— Просто прими к сведению, волшебная моя, — навис надо мной Тай Фун. — Отныне ты будешь под усиленным наблюдением. Глаз с тебя не спущу.
Я раздосадованно фыркнула, сдувая с лица непослушную прядь. Приехали! Сафро Шэридон под надзором! Словно насекомое в банке. Или редкая болезнетворная бактерия на предметном стекле микроскопа…
Бактерия.
Меня царапнула внезапная догадка. Что, если ко мне в организм и впрямь подселилась какая-нибудь зараза? Неспроста же случаются все эти эмоциональные всплески с битьём стекла и радостным возбуждением, которое сменяется периодами упадка сил и недоуменного затишья. Затишья перед следующей бурей.
И боли-то я не чувствую, и сквозь стены вижу, и атомами жонглирую, как вздумается…
Мысли соскальзывали с главного. Подобраться к сути и дать инфекции имя не получалось, хоть ты тресни. Что-то чужеродное внутри меня словно притаилось и всячески отводило от себя внимание.
За размышлениями я не сразу заметила, что Тай Фун с Мирой обмениваются долгими красноречивыми взглядами. Между ними явно происходил какой-то настораживающий телепатический спор. Что-то вроде:
"Она не хочет подчиняться".
"Смирительная рубашка в помощь?".
"А может, просто свяжем ее, да и дело с концом?"
Договориться они не успели: очень вовремя затрезвонил дверной колокольчик.
— Да кого там принесло в такой час! — всплеснула руками Мира и кинулась открывать.
Тай Фун смирительным рубашкам предпочитал более цивилизованные методы. Когда Мира упорхнула, он наказал сидеть смирно, пристроился позади и стал заплетать мне косу. Гипнотические движения его пальцев очень скоро привели меня в состояние сказочного покоя и глубокой тишины, какая бывает разве что на дне колодцев да заброшенных шахт.
Ох, ну конечно! Самое время эту тишину потревожить.
Мира ввалилась в осеннюю комнату с гигантским ящиком в руках. На приклеенной к нему этикетке значилось: "Апельсины". Несложно догадаться, кто поставщик.
Каролина прислала целый ящик апельсинов, подкрепив свой щедрый жест доводом, что апельсины полезны для здоровья. Беспокоится обо мне, приятно.
— Это какой уже по счету? Второй? — вздёрнул бровь Тай Фун, отвлекшись от заплетания косы.
— Она узнала, что нашей Сафро нездоровится, вот и поторопилась, — объяснила Мира. — У меня еще от предыдущего половина. Будем делать свежевыжатый сок.
Похоже, фруктовый бизнес Каролины шёл не так гладко, раз она начала раздаривать свой урожай.
А Фараон был о себе слишком высокого мнения, поэтому пошел другим путём. Решив, что лучший подарочек — это он сам, аферист притопал к воротам замка с охапкой луговых цветов. И даже умудрился просочиться во двор. Но дальше крыльца его не пустили. Тай Фун лично развернул безответно влюбленного товарища и указал ему на выход. Правда, букет-таки отобрал и преподнёс мне в качестве вещественной улики.
— Сафро, и не стыдно тебе? До чего ты людей доводишь!
Устыдиться мне не удалось: вдогонку к ящику нам доставили набор специй, где лежала свернутая в трубочку записка.
" Стабильность, энергичность, умиротворение ", — гласили первые строки, нацарапанные карандашом. Далее шло густо зачеркнутое слово " нежность ". Кое-кто явно нежностей не терпел.
" Слушай сюда, дорогая, — писала Каролина отвратительным скачущим почерком. — Говорят, ты сдала позиции и расклеилась. Так вот, исполняй мой приказ: не дрейфить! В коробке, что у тебя в руках, лежат пакетики с приправами. Кориандр, куркума, шафран, фенхель и ваниль. Можешь добавлять их в пищу. Можешь просто нюхать. Поднимают иммунитет, доказано. Не знаю, какая конкретно приключилась с тобой напасть, но давай поправляйся, ладно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Твоя К. "
Я так растрогалась, что даже прослезилась. Увижу Каролину — заобнимаю до потери пульса. Пусть опасается и трепещет.
