Окаймленный пальмами курорт Серренга — чистенький, красивый, будто бы игрушечный — расстелился в зоне видимости. И я, как выпущенный снаряд, прямой наводкой пошла на снижение.
"Этот мир чрезвычайно хорош. Существа, что его населяют, настоящие произведения искусства. Все они должны принадлежать нам".
Ох, похоже, инфекция из смежного измерения оказалась той еще алчной заразой. И речь, судя по всему, шла о людях.
Целая вечность потребовалась мне на то, чтобы пробраться лазутчиком в собственное сознание и попытаться помешать. Но на моем похвальном намерении был поставлен жирный крест. Внутри уже орудовал потусторонний агрессор. Он взломал ментальную лабораторию, сменил пароль (сколько ни лезь из кожи вон — верную комбинацию не подобрать) и теперь с профессионализмом виртуального пирата перестраивал систему под свои нужды.
Меня спустили с неба на невидимых нитях и против воли установили на площади Девяти Истин, будто я какое-нибудь артиллерийское орудие. Ноги намертво вплавлены в мостовую, с пальцев веером срываются потоки тягучей субстанции.
А позади в прозрачной тишине утра брызжет фонтан, распеваются беззаботные птицы, искрится и бликует море. А люди… Нет, люди, что вы делаете? Закройте окна! Не смейте выходить за дверь! Подумаешь, учёба ждет! Подумаешь, на работу пора! Никуда вам не пора. Кто-нибудь, срочно введите чрезвычайное положение. Посадите горожан под домашний арест. Замуруйте их в домах, чтоб и щёлочки не осталось! Я же их прикончу…
Прикончу? О да! С превеликим удовольствием!
Сколько жителей насчитывается в этом тухлом городишке? Пара тысяч? Поделим их численность на ноль! И неважно, что на ноль делить нельзя. Сегодня я нарушаю правила и срываю внутренние запреты.
Хлопаю в ладоши — и жестом фокусника растягиваю клейкие тяжи. Больше сгустков! Еще больше! Плодитесь, родимые. И отправляйтесь-ка, голубчики, на пир.
Голова у меня образцово-чугунная. Ни одной путной мысли — сплошной туман. Я действую на каком-то автопилоте и не в силах остановиться. Хотя где-то глубоко внутри пойманной птицей бьется понимание: это неправильно, преступно. За такое и смертного приговора мало.
Вот простирается моя рука, за ней другая. Пускаются в полёт и рвутся на части полупрозрачные тяжи материи. Набухают в воздухе не-совсем-живые. И в огромных количествах устремляются по улицам прочь. Точно я гейзер, а они — большие, ну очень большие брызги.
Их концентрация на единицу площади прямо-таки зашкаливает. Кажется, за один только приём я синтезировала дневную норму клякс. Арсений бы обзавидовался.
Кстати об Арсении… Помянешь лихо, а оно тут как тут. Точнее, он. Стоит вдалеке, прочно припаян с того конца. Скалится, неприлично радостный, точно в лотерею выиграл. Щурит свои огненные глаза. И технично производит на свет кляксы, одну за другой. Переплюнуть меня вздумал?
Конкурент. Убрать конкурента! Сегодня я твердо намерена побить все рекорды. И тебя побью, обезьяна ты лысая, если будешь меня нервировать. Впрочем, уже нервируешь. Пропади! Сгинь!
Хе-хе. Обезьяна. Вот ловко у меня выходит аналогии проводить! Правда, пока что наша мартышка не совсем лысая. Но это поправимо. После сегодняшней экскурсии в преисподнюю полысеет, как пить дать.
Несколько моих верноподданных клякс, перебирая ложноножками, мчатся к Арсению, облепляют его абрикосовым желатином. И нахал растворяется, словно его только что переварили. Оп! — и угробили парня. Красота!
Эй, а вы там чего застыли? Да-да, к вам обращаюсь. Уселись по ту сторону, наблюдаете за мной исподтишка и думаете, что спрятались? О-о-о! Как бы ни так.
Сидеть, бояться! Сейчас я и вас поглощу!
Остальные сгустки меж тем проникают в окна, пробираются в замочные скважины, просачиваются лазейками сквозняков. Обволакивают каждого жителя в городке, и растворяют, без устали растворяют, настигая добычу даже в самых укромных уголках.
И у меня перед глазами распахивается экран в иное измерение: плененные жертвы — немые, испуганные, увязшие в полупрозрачной жиже — чьими-то невидимыми лапами распределяются по изнанке Вселенной. Как марки в альбоме — каждая в свой кармашек. Их перекладывают, сортируют, располагают поудобнее в аморфной студенистой пустоте. Но почему это выглядит так знакомо? Будто… Будто кукольная коллекция на полках — та, что я обнаружила в комнате у Миры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
При взгляде на куда более обширную коллекцию — человеческую — у меня возникает необъяснимое злорадное удовлетворение. Словно цель, к которой ты шел так долго и утомительно, наконец-то достигнута. Вернее, почти достигнута. Остался сущий пустяк.
А межпространство, оказывается, перворазрядный коллекционер! Тех, кто ему не сопротивляется, оно перемещает к себе со всеми потрохами. А тех, кто убегает или пытается дать отпор, делает своими сосудами. Переносчиками. Наглядный пример перед вами.
В мозгу на секунду-другую прояснилось — словно вату, которой его набили, начали вдруг по кусочку вынимать. Если сгустков материи много, подумалось мне, противиться им невозможно. Они просто обволакивают тебя целиком — и похищают в другой мир. Я же лишь коснулась омерзительной кляксы — и только потому избежала худшей участи.
Хотя что считать худшей участью — вопрос дискуссионный. Сейчас я скорее предпочла бы исчезнуть, чем стать убийцей. За полдня в сокровищницу межпространства переправились практически все жители курортного городка. Теперь они надежно заперты в сахарном сиропе вечности.
"И всё благодаря тебе!" — подсказывают гнусные шепотки в голове, причем почему-то голосом Фараона.
Правильно, благодаря мне. Точнее говоря, из-за.
Моральные терзания дежурили неподалёку, чтобы наброситься и искромсать меня, как только представится случай.
И он представился. В ум прокралась и окрепла кристально-ясная мысль: после того, что я натворила, мне и подавно не стоит жить. Разве ж это жизнь? Это болото какое-то. Как отсюда выбраться? Где здесь кнопка самоликвидации? Почему нельзя нажать на "отмену" и всё прекратить?
Вражеский захватчик неспроста подвёл меня к крайней черте. Он знал, чего хочет, и, не дожидаясь исхода поединка (совесть задушит меня или я задушу совесть?), направил диалог в конструктивное русло.
"Предлагаем сделку. Равноценный обмен. Ты по доброй воле приходишь к нам, а взамен мы возвращаем всех этих дефектных людишек на родину. Ну так как, по рукам?"
"Дефектных?" — удивилась я.
"Им далеко до тебя, Сафро, — льстиво отозвалось межпространство. — Ты светоч-бивалент, притом не простой, а отшлифованный. Само совершенство. Придешь к нам — и заурядные экземпляры отправятся обратно в свои жалкие скорлупки. Ты же понимаешь, разумная ты наша, мы не гонимся за количеством. Значение имеет только качество. Мы перебрали достаточно существ, чтобы убедиться: нет никого лучше тебя. Решайся, Сафро. Тебе только и нужно, что сесть в поезд, идущий в бесконечность, и озвучить координаты лаборатории, откуда мы проникли в ваш мир. Проще не бывает".
Мне пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы прогнать мерзкие шепотки из своей головы и упорядочить хаос, который там воцарился.
Межпространство наконец-то затихло. Оно сделало своё пакостное дело, пропустило мои нервишки сквозь мясорубку стресса и улеглось на дно моего сознания, как убегающее молоко, которое оседает, если выключить под кастрюлей огонь.
Межпространство — настоящий шантажист и льстец. Когда тебе откровенно заявляют, что ты само совершенство, волей-неволей возгордишься. Правда, мне-то как раз гордиться нечем. Какой прок от совершенства, если оно работает на твоего врага? Меня, всю такую эталонную, хотят шантажом заманить в небытие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как быть? Что ответить? Разброс вариантов невелик. Либо "да", либо "конечно да".
Я окончательно пришла в себя посреди пустынной площади, в самом центре опустевшего города. И схватившись за голову, рухнула на ближайшую скамейку.
