и поставила одну из них перед сыном, а затем села напротив него. В тишине он полил блинчики сиропом и передал бутылку Лене. Только когда он начал разламывать блинчики вилкой, Лена наконец заговорила.
– Бэк, мне жаль, что я никогда не говорила, что горжусь тобой.
Его рука замерла на полпути ко рту. Внезапно его аппетит пропал, а на глаза навернулись слезы. Он покачал головой, но Лена нежно коснулась его руки.
– Я так, так горжусь мужчиной, которым ты стал. Ты поборол зависимость, сделал карьеру, зарабатываешь деньги. Любая мать гордилась бы.
Он снова покачал головой:
– Но не папа.
– О, Бэк. Он гордился, – голос Лены звучал несчастно и жалостливо. – Он так тобой гордился, – настаивала она.
– Не лги, мне от этого не станет легче. – Его голос дрожал. Он вонзил зубцы вилки в блинчик и смотрел, как кленовый сироп растекается по поверхности.
Лена сделала долгий выдох и сухо рассмеялась:
– Ты так похож на своего отца.
Услышав это, Рин вскинул глаза на мать. Он никогда не чувствовал себя сыном своего отца. Его не интересовали машины, он никогда не понимал грубого чувства юмора Генри.
Шок от этого утверждения, вероятно, был столь очевиден, что Лена улыбнулась и сказала:
– Вы оба слишком упертые себе же во вред. И слишком гордые.
От внимания Рина не ускользнул тот факт, что Лена говорила о Генри так, будто он все еще был жив. Ему стало ее жаль, и он отвернулся.
– Хоть ты это и говоришь, я никогда этого не чувствовал.
– Он гордился, – продолжала Лена. – Мы просто только и занимались тем, что знатно причиняли друг другу боль, и не смогли понять, насколько любим друг друга. Поппи помогла нам это осознать.
Рин отодвинул тарелку:
– Я не хочу о ней говорить.
Лена кивнула, решив больше не трогать эту тему.
– Он так любил тебя, Бэк.
Она посмотрела на него, будто что-то скрывая, переживая, что это не то, что не поможет Рину, а наоборот – добьет его.
– В ту ночь он ехал к тебе.
Рин замер и посмотрел на Лену, а затем виновато потупил взгляд. Если бы не это, Генри все еще был бы жив. Зачем она рассказала ему такую кошмарную правду? Рину никогда не стоило кричать на Генри той ночью, нужно было просто закончить ссору и уйти.
– Нет, Бэк. Нет, нет. – Лена встала, обошла стол и обняла сына. – Это не твоя вина. Он хотел, чтобы ты узнал, как он тобой гордится, и не мог подождать до утра, ведь он так упрям. Я рассказала тебе это не для того, чтобы ты взял вину на себя. Я говорю тебе это потому, что ты заслуживаешь знать, что единственное, чего Генри хотел той ночью, – сказать тебе, как сильно он тебя любит.
Рин почувствовал, как навалился матери на плечо и разрыдался, а Лена гладила его по спине.
– Прости.
Лена успокаивающе потерла его спину.
– Тебе не за что извиняться. А вот мне и твоему отцу, несомненно, есть за что. Прости, Бэк. Мы не были хорошими родителями, мы никогда не говорили тебе, как сильно тебя любим или как рады, что ты вернулся. Когда мы выяснили, что ты снова переехал сюда, твой отец улыбался без остановки.
– Правда?
– Ага, – протянула Лена и улыбнулась, уйдя в воспоминания.
– Я скучаю по нему, – пробормотал Рин, уткнувшись матери в плечо.
– И я, – сказала Лена, отодвинувшись, чтобы посмотреть на своего взрослого сына, сейчас похожего на мальчика с красным заплаканным лицом. – Я знаю, что опоздала, но хочу быть рядом с тобой. Я хочу наладить наши отношения.
Рин лег на стол и посмотрел на маму. Для Генри было уже поздно, а вот для Лены – нет. И хотя она причинила ему много боли в прошлом, ему не хотелось почувствовать те же сожаления, как в случае с Генри.
– И я.
Лена еще раз обняла его:
– Я скучала по тебе.
Рин обнял Лену и тесно прижал к себе. Это было похоже на медвежьи объятия, такие, какими Генри ее обнимал, когда Лена его доставала, а она, в свою очередь, издавала звук, похожий одновременно на смех и на всхлип. Рин снова подумал о том, что чувствовала Лена, и сожалел, что его не было рядом в самые тяжелые минуты.
– Мам, ты в порядке?
– Нет, – честно ответила Лена. – Но уже лучше.
Она не стала говорить фразу «благодаря тебе», но Рин мог это ощутить в том, как она прижала его к себе, прежде чем выпустить из объятий.
– А как ты?
Рин пожал плечами, откинувшись на стул и снова поставив перед собой тарелку. Он отправил в рот кусочек остывшего блинчика.
– Я в порядке.
Лена выразительно на него посмотрела:
– Ты исчез с лица Земли. Ты не в порядке, и это нормально, но позволь мне позаботиться о тебе.
Блин по вкусу больше напоминали пепел, но Рин все равно проглотил кусок и отрезал себе новый.
– Я буду в порядке.
– Что произошло у вас с Поппи? – осторожно спросила Лена.
Рин отложил вилку и напряженно выпрямился на стуле.
– Ничего.
– Что-то случилось. Она уехала с похорон с тобой, – продолжала Лена. – Не закрывайся от меня сейчас.
Рин не собирался разглашать, что спал с Поппи, явно не после того, как его мать отреагировала несколько месяцев назад, узнав, что они поцеловались. Он пожал плечами:
– Она выходит за Джаспера.
– И? – Лена подняла бровь. – Это не означает, что она его любит.
Рин усмехнулся и резко встал, собрал грязную посуду и отнес в раковину.
– Это также не означает, что она любит меня.
Лена прошла вслед за ним:
– В ту ночь она тебя защищала. Она накричала на твоего отца и на меня, и даже на Джаспера, за то, как мы к тебе отнеслись. Она плакала из-за тебя.
Рин закрыл глаза, чувствуя, как у него все внутри разрывается от этой информации. Даже если она его не любила, она была единственной, кто всегда был на его стороне. Она боролась за него, хотя и не так, как бы он хотел.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Потому что ты заслуживаешь это узнать. Потому что ты думаешь, что эта девушка тебя не любит, но она заступилась за тебя и пыталась позаботиться о тебе после похорон Генри.
– Ты рассердилась на меня, когда я ее поцеловал, а сейчас ты… Пытаешься меня с ней свести? – Рин настороженно взглянул на мать.
– Тогда я думала, что ты преследуешь бедняжку, – засмеялась Лена. – Но потом на примерке платья
