Сказал старик дольно неожиданно для Чормагана.
– Я расскажу, что тебе нужно делать далее, что бы не уйти раньше времени в долины, где всегда тучен скот и светит солнце, и нет ни мух, ни комаров.
Чормаган кивнул, тем самым, давая понять, что он согласен и то, что он понял всё сказанное стариком. Подозвав к себе улана, он приказал ему отправиться в лагерь и привести оттуда подарки лекарю, и вина для праздничного ужина. Чормаган сам подбросил в костёр дрова, в знак почтения, усадил врача и его сына туда, куда не шёл дым от костра. Расположившись рядом, он принялся слушать.
–Ты болеешь давно, вот уже несколько лет. Эту болезнь ты получил, когда воевал Ходжент. Ты пил воду из Сырдарьи, как пили все люди, но не знал, что они воду пьют, там, где вода идёт так быстро, как идёт конь. Такая быстрая вода всегда с песком, и всегда хрустит на зубах. Та вода в реке, которая идёт медленно имеет цвет желтоватый и не хрустит на зубах, и её никто не пьёт, только поливают деревья. Ты пил жёлтую воду и коня поил жёлтой водой. Твой конь уже умер, белок его глаз был жёлтый как та вода. Ты тоже мог умереть тогда, но война увела тебя в горы, где была только белая вода. Она помогла тебе. Тебе надо жить там, где белая вода. Возвращайся туда. Тут не с кем воевать, до понта Эвсксинского горы, кроме коз никто не прокормится. Южнее, до Сирии полупустыня, сотня воинов пройдёт только, если запасы делать. Идти еще дальше, до святого города Иерусалима можно, но там арабы, которые в доблести не уступят твоим воинам. Они помнят, как их конница дошла до великой стены. Нет, не стоит идти тебе дальше.
–Расскажи о себе,– попросил Чормаган.
– Я, как ты знаешь, Харун бин Тума аль-Малати лекарь, родился и жил в Конийском султанате, святое крещение принял по Антиохийскому обряду. Когда твои воины покорили земли за Каспием богатые люди – мои пациенты, убежали в горы, я не мог их бросить. Насмешка судьбы в том, что монголы не пошли в султанат, султанат сам пришёл к монголам. Вот уже год как мы ждём своей судьбы, но Аллах видно испытывает нас. Мне надоело ждать, я пришёл к тебе. Ты был болен, я вылечил тебя, что тебе ещё сказать?
– Куда ушли люди из долины?
– Они не ушли, они спрятались в предгорьях, правда для скота там мало воды, но людям хватит. Они ждут твоей воли, они хотят вернуться. Они готовы платить тебе треть урожая за возможность спокойно жить у своих очагов. Говори им свою волю.
Чормаган задумался. Путь до Монголии год, обратно тоже год. Получить подкрепления можно будет лишь через три года, так как ещё год уйдёт на развертку по племенам и родам, и на экипировку. Он ответил Харуну,
– Ты прав идти дальше пока незачем, виноград тут хорош и зайцы жирны, и поэтому не столь резвы. Даже мне можно охотиться на них с ногайкой. Я останусь тут, возьму у людей пятую часть урожая, но пусть люди кормят моих коней, а что бы кони не застаивались, то могут работать на них77. И ещё будь моим гостем, пока не подует теплый ветер с запада.
Харун бен Тума аль-Малати крещёный еврей из Конийского султаната с благодарностью принял повеление нового пациента.
Прошло две недели, землепашцы безбоязненно готовились к очередному поливу своих полей, дети, наделав луки и сабли из прутьев карагача, играли в сильных монгольских воинов – покорителей вселенной. Местные красавицы искренне радовались, если вставший на постой в их дом воин был молод. Лишь Орда, стоявшая на холме в окружении дозоров, напоминала о том, что в долину пришли чужие воины, а новые шёлковые шатры говорили, что многие знатные люди приехали в ставку по слову Чормагана.
Подле входа в шатёр, синего цвета с золотым верхом, к слову сказать, не самого большого и не самого богатого, четыре дня подряд горели два костра, подле, которых два забайкальских шамана постоянно творили молитвы, отгоняющие злых духов, этой новой страны, от Чормагана и его темников.
С правой стороны от входа, в пяти шагах от шаманов, возвышался походный алтарь, вокруг которого несторианский священник отец Нектарий служил чин литургии Фаддея и Мария. Другой отче – ярый халкидонит Максим, стоя неподалеку, с нетерпением ждал окончания службы анафемствующих еретиков, чтобы правильно восславить Господа, и замолить грехи этих заблудших грешников. Молодой мулла Данияр, с шишкой на лбу старательно прикрытой чалмой, стоявший возле левого костра, безучастно наблюдал за этими действиями. Он еще утром, перед молитвой доказал приверженцу партии Али всю его неправоту, и теперь просто наслаждался жизнью в предвкушении обеда. Его соперник в теологическом споре, мулла – адепт шиизма, стыдился показываться на людях после утренней потасовки.
Хотя, это был просто курултай, на котором решались лишь тактические вопросы: где разместить воинов, когда менять заставы, где пасти конницу в походе, в отличие от большого курултая, на котором, решались вопросы стратегического размаха: когда начать войну, кому объявить войну, когда закончить войну, когда объявить мобилизацию, а когда отпустить воинов на заслуженный отдых. Споры на простом курултае велись жаркие доходящие порой до взаимных оскорблений. Монголы придерживались правила, что во время обсуждения на курултае можно высказать своё мнение и настоять на нем, но если будет дан приказ, то нужно просто, забыть о своём мнении и подчиниться, и не обсуждать. Поэтому приглашённые офицеры от десятника до сотника, спорили, до хрипоты, с тысяцкими и темниками о правильности своего мнения, иногда войдя в раж забываясь, тогда Чормаган усмирял наиболее вспыльчивых специальной плёткой-камчой. Надо, истины ради, отметить, что доставалось всем, чормаганова плеть гуляла по спинам одинаково сильно не делая различий между десятником и темником.
Зять Чормагана Чжура, не смог убедить совет в необходимости создания постоянных укреплённых застав, для обеспечения безопасности коммуникаций, поэтому сидел с обиженным видом, изредка передергивая плечами,– плеть свёкра несколько раз пресекала его последние аргументы. Десятник Борджигит, напротив, радостно улыбался, его предложение о создании постоянных патрулей для обеспечения безопасности коммуникаций получило поддержку курултая, хотя и он тоже не смог избежать двух довольно – таки болезненных – по его самолюбию, ударов камчой.
Итогом нескольких дней работы курултая было решение – построить оборону войска, во время постоя, в три линии.
Первая линия; – одна пятая орды – дозорная служба – временные лагеря – днёвки.
Вторая линия; – одна
