— Ты сегодня такой романтик! — Ленка прижимается ко мне. — Просто чудо!
— Это ты чудо, — отвечаю я, целуя ее в щеку. Переулками мы выходим на Садовое кольцо. Там ловим бомбилу, плюхаемся на заднее сиденье, Ленка кладет мне голову на плечо и засыпает. Мы проезжаем туннель под Садовым, затем минуем поворот на Петровку и поворачиваем на Цветной бульвар. Дорогой я думаю о том, что можно было бы послать Вадима с его «джинсой» к черту и расстаться с Ленкой прямо сегодня. Довезти до дома — и адьос. А может, она не залетела? Чего тогда горячку пороть? В общем, как-то сложно все…
На стене какого-то дома снова попадается эта дурацкая надпись «ЗАЧЕМ»?
— Действительно, — вслух говорю я.
— Что? — переспрашивает проснувшаяся Ленка.
— Что ты говоришь? — идиотничаю я.
— Мне показалось, ты что-то спросил.
— Нет, тебе просто показалось.
— Да? Ну ладно. — Она окончательно просыпается и прислоняется лбом к стеклу. — Какой сегодня потрясающий вечер!
— Да, зайка, — киваю я и снова обнимаю ее, глядя на уличные часы.
Без десяти восемь. До встречи с Катей осталось чуть больше часа.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Вам не хорошо — не плохо, не холодно — не жарко, потому что вы все, суки обторченные, давно уже сдохли и попали в рай…
Ian Schrager, владелец клуба «Studio 54», весна 1978
Остановив такси у «Кропоткинской», подбираю девушек, и мы подъезжаем к нужному нам дому на Остоженке. Находим второй подъезд, я набираю «18» на домофоне. После трех сигналов вызова пищит зуммер, и дверь открывается.
— А хозяевам что, неинтересно, кто к ним пришел? — спрашивает Катя.
— Да, действительно! — вторит ее подружка.
— Просто хозяева — очень гостеприимные люди, — улыбаюсь я. — Двери их дома всегда открыты!
Мы проходим мимо охраны, я называю фамилию владельца квартиры, и охранник с ухмылкой кивает. Перед тем как войти в лифт, Катя глядит на меня испуганно и спрашивает:
— Андрюш, а там безопасно?
— Что? — сначала я даже не врубаюсь в суть вопроса. — А! Да, конечно. Как в центральном офисе «Газпрома».
Видимо, удовлетворившись ответом, девушки робко входят в лифт.
На третьем этаже я звоню в дверь восемнадцатой квартиры. Один раз. Два. Три. Четыре звонка. Девушки перешептываются, косясь на меня.
— Музыка громко играет, — пытаюсь отшутиться я. — Не слышат.
Пятый звонок. Шестой. Седьмой. Я начинаю раздражаться. Достаю мобильник, чтобы набрать Леху, но в этот момент дверь распахивается. На пороге стоит хозяин квартиры и сверлит меня остекленевшим взглядом. Из глубины апартаментов ухает Mattafix — «Big city life»:
Big city life
Me try fi get by,
Pressure nah, ease up no matter how hard me try
Big city life.
Here my heart have no base
And right now Babylon de pon me case.
— Мы на вечеринку, посвященную дню рождения Рыбалко, — официальным голосом говорю я. — Есть здесь такие?
— Есть, есть. Да далеко лезть, — смеется он.
— С днем рождения, — говорю я и представляю девушек. — Знакомься: это Катя, это Маша. Алексей, именинник.
— Очень приятно, — хором говорят они.
— Взаимно, — кивает Леха. Мы заходим в квартиру.
— Девушки, нам вперед, в гостиную. Первое время от меня не отходите, квартира большая, двухэтажная, плохо спланированная. Можно заблудиться, — говорит он скороговоркой. — Зато четыре туалета. Это очень удобно. А вы где учитесь? На втором в основном спальни, — не слыша ответа, продолжает он. — На первом — кухня, гостиная и еще какие-то комнаты. В половине я и сам не был. — Он чарующе улыбается. — Живу за городом в основном. Здесь тусую.
— Это удобно, — тут же делает на него стойку Маша. — Гостям ехать недалеко.
— Гостям как раз далеко, — гримасничает Леха. — Тут же почти все дачники. Селяне. Рублевские, одним словом…
— А-а-а, — кивает Маша, будто для нее подобные квартиры — обычное дело.
Мы заходим в огромную гостиную. Все пространство вдоль двух стен занимает коричневый угловой диван, на котором расположились гости, кто полулежа, кто полусидя. Человек восемь. Еще несколько человек сидят на полу, на больших квадратных кожаных подушках. Стереосистема затапливает гостиную киловаттами звука. На экране телевизора, стоящего в нише напротив дивана, транслируется фильм про животных. Видимо, «Discovery». В гостиной два огромных, в пол, французских окна. У одного из окон стоит длинный алюминиевый стол, уставленный закусками и выпивкой. У другого — диджейский пульт с вертушками для компакт-дисков.
— Граждане отдыхающие! — повышает голос Леха, пытаясь перекричать музыку. — У нас пополнение. Маша, Даша и Андрюша! Практически готовые герои телесериала!
Некоторые из сидящих на диване приветственно машут руками, некоторые представляются в ответ. Большинство даже не оборачивается в нашу сторону.
— Катя, — робко подает голос моя студентка.
— Что? — переспрашивает Леха.
— Катя, а не Даша.
— Конечно, Катя, а я как сказал? — Леха потирает переносицу.
— Вы сказали — Даша. Маша, Даша и Андрюша.
— Да?! Странно! Ну, не будем ссориться по мелочам, правильно? — Он картинно протягивает руку Кате. — Если тебе нравится, можешь называть меня Сигизмунд. Или еще как-нибудь. Если тебе нравится.
— Я буду называть вас по имени, можно? — злится Катя. — И вы меня тоже, окей?
— Окей! — соглашается Леха. — Какая она у тебя строгая, Дрончик!
— Да уж, это тебе не нефтетрейдерство. Тут серьезные расклады, — смеюсь я. Маша смеется вместе со мной. Катя вспыхивает.
— Ну, девушки, располагайтесь, угощайтесь, будут обижать — звоните 911 или на мой сотовый, а мы с вашим спутником вернемся через минуту. — Леха картинно кланяется, обнимает меня за плечо, выводит из гостиной и заговорщицки шепчет: — Мы сейчас на кухню сходим, по жирной. А?
— Ага, — киваю я. — Слушай, Лех, спасибо тебе за десятку. Я тебе верну до конца недели. Очень ты меня выручил!
— Говно вопрос, брат! — улыбается он. — Я тя прошу, давай без базаров о деньгах.
— Слушай, я вот еще чего спросить хотел. А что это за аббревиатура на твоем пригласительном? «МБХ» — это чо, типа пати, посвященное Ходору?
— Нет, это значит малобюджетная хуйня. Для знающих — значит, на вечеринке никаких там салютов, частной перевозки гостей на «джете» в Монако и прочих понтов.
— Для тех, кто в теме. В дней пене, ночью в третьей смене — кого не увидишь никогда на измене, — с ходу импровизирую я, развожу в стороны мизинцы и указательные пальцы, затем скрещиваю указательные так, чтобы получилась буква «W». — Вест-Кост Лигалайз Бразерс ин да хауз.
— Да-да. Что-то типа того, — кивает Леха, изображая озабоченность. — Западное Дегунино Стайл!
На кухне, сияющей блеском стиля хай-тек, первым, что бросается в глаза, оказывается длинная барная стойка красного цвета, вокруг которой стоя курят несколько человек. Два практически одинаковых парня в чем-то рвано-джинсовом обсуждают, кажется, новинки автоиндустрии. За ними, прислонившись спиной к подоконнику, девушка в коротком розовом платье и высоких розовых сапогах. Молнии на сапогах почему-то расстегнуты, что рождает в моей голове два вопроса: у нее устали ноги (давно здесь?), или это последняя модная тенденция (неужели я что-то пропустил?). На голове у девушки большие диджейские наушники, а на поясе — i-Pod. Она качает головой в такт музыке и довольно громко подпевает. Хотя на кухне играет Mika, очевидно, девушка слушает другую мелодию. Вероятно, не особенно-то она доверяет музыкальным вкусам хозяина, раз приперлась со своим музыкальным центром. С другой стороны, возможно, в наушниках ничего и не играет, потому как глаза у девушки совершенно стеклянные, что говорит о том состоянии, когда музыка рождается непосредственно в голове индивидуума. Налицо технический прогресс XXI века: много легких наркотиков, и никаких проводов. «Drug Stereo: Play your own music!!!» — приходит мне в голову отличный слоган. Надо будет продать дилерам, которые барыжат МДМА.
У другой стороны стойки стоит Влад из журнала «Афиша», сутенер Сережа и дилер Стаc. Я по очереди здороваюсь со всеми, подхожу к девушке представиться, и в ответ на мое «Андрей», она смотрит куда-то сквозь меня и говорит: «На стойке». Я переспрашиваю ее, и, понимая, что добиться вразумительного ответа не удастся, оборачиваюсь и смотрю на стойку. Во всю длину столешницы, ровными, как из азбуки, буквами выведено: С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!
И, в общем-то, ничего примечательного эта надпись из себя не представляет, если не принимать во внимание то, что от двух последних букв остались только контуры, а сама здравица написана… кокаином…
Леха, заметив мои округлившиеся глаза, подходит ко мне, кладет руку на плечо и запросто, словно речь идет о новом телевизоре, спрашивает:
