Выйдя из таверны, Мигель чуть не задохнулся от вони дохлой рыбы, которую источал канал. В городе начиналась летняя жара, а вместе с нею и вонь. Он сделал глубокий вдох ртом и повел Хендрика к переулку, от которого исходил чуть более приятный запах земли и старого пива. Они вспугнули кота с грязной белой шерстью и разорванным ухом. Он открыл свою розовую пасть и зашипел на них. Хендрик зашипел в ответ, и кот скрылся в темноте.
— Моя хозяйка уехала, а я привык к тому, что, когда нет мадам Дамхёйс, нет и сеньора.
— Она снова отправилась в Антверпен, чтобы повидаться со своим адвокатом?
— Так все-таки вы искали ее? — Он дружески похлопал Мигеля по плечу.
— Я искал не ее. — Мигель бросил многозначительный взгляд. — Просто любопытствую.
— Ха! — засмеялся Хендрик. — Вы скрывали свое любопытство, не так ли, благочестивый Еврей? У нее множество секретов: от вас, от меня, от всех. Некоторые считают, что она проста, как хлеб с маслом, но она хранит свои секреты, чтобы люди не поняли, какая она на самом деле.
— Но вы знаете правду?
Он кивнул:
— Я знаю правду.
У Мигеля скопилось множество вопросов о своем партнере, на которые он и не надеялся получить ответы. Теперь же Хендрик намекнул, что любые ответы в пределах досягаемости. Но можно ли рассчитывать, что голландец не расскажет о вопросах Мигеля? Хендрик любил выпить, и все знали, что он болтун. Этот разговор — тому доказательство.
— Расскажите только то, что мадам сама рассказала бы мне, — наконец промолвил Мигель. — Не хочу выведывать секреты, которые она хочет сохранить.
— Я вижу, вы человек осторожный, — кивнул Хендрик. — Уважаю это. Вам нравится мадам, и вы не хотели бы вызвать ее недовольство. Но я думаю, она вам все равно будет нравиться, даже если вы узнаете правду. А правда довольно скучна, и мадам запросто могла бы сказать всем, куда и когда она уезжает. Посещение адвоката, или его сестры, или вдовы ее брата не такая уж большая тайна.
— Я вас не просил говорить мне всего этого.
— Но я решил сказать, — сказал Хендрик совершенно серьезно, — потому что люблю мадам Дамхёйс всем сердцем, но она может быть жестока. Ей нравится мучить мужчин. Ей нравится сводить их с ума, а когда они сгорают от желания, прогонять их. И ей также нравится, когда они сходят с ума от любопытства. Ей нравится держать в секрете самые тривиальные вещи, нравится, когда все шепотом произносят ее имя.
— Это не преступление, — сказал Мигель, чувствуя необходимость встать на ее защиту.
Хендрик кивнул:
— Скажи вы иначе, и я бы перерезал вам горло. Я никому не позволю оскорблять мадам в своем присутствии, потому что обязан ей жизнью и даже большим. Но я говорю вам это, поскольку понимаю: вы любите ее и не станете любить ее меньше, если будете знать.
Мигель протянул руку, как принято у голландцев:
— Благодарю за доверие.
Хендрик улыбнулся и крепко пожал его руку:
— Между нами слишком долго существовала неловкость. Я хочу положить этому конец. Вы и мадам — друзья, и я тоже буду вашим другом.
Мигель обрадовался своей удаче:
— Рад слышать это, поскольку я пришел к вам с очень деликатной проблемой в надежде, что вы мне поможете.
— Вам нужно лишь рассказать мне о ней.
Мигель сделал глубокий вдох:
— Мне докучает один сумасшедший. Этот человек уверил себя, будто я должен ему деньги, что на самом деле не так, поскольку мы оба потерпели убытки в результате одной торговой операции, которая совершалась честно и в рамках закона. Теперь он преследует меня и даже начал угрожать моей жизни. Я не смог остановить его разумными доводами, и я не могу обратиться к правосудию, так как он не причинил ни мне, ни моему имуществу никакого вреда.
— Я плюю на правосудие. Правосудие вам не поможет, — сказал Хендрик, затягиваясь. — Когда вам вспорют живот, тогда вы можете обратиться к правосудию за возмещением. Но какой от этого толк? Вам нужно лишь назвать его имя, и я позабочусь, чтобы он больше не причинил никому вреда.
— Я видел, что вы человек, который знает, как постоять за себя, — сказал Мигель, с трудом подбирая слова; ему тяжело дался комплимент Хендриковой жестокости. — Я помню, как смело вы вели себя в таверне.
— Не извиняйтесь, мой друг. Я прекрасно понимаю, что, если бы за вами, евреями, не следили, такой человек, как вы, мог бы справиться с подобным делом без всякой помощи. И кто же вам докучает?
— Его зовут Иоахим Вагенар, и он живет у Ауде-Керк.
— Если он живет у Ауде-Керк, думаю, с этим человеком может случиться масса несчастных случаев, на которые никто не обратит внимания. Конечно, мы хорошо друг к другу относимся, но такие вещи стоят денег. Пятидесяти гульденов будет достаточно.
Мигель заморгал, словно цена была соринкой, попавшей ему в глаз. Как он и рассчитывал, Хендрик может уладить это дело. Конечно, Иоахим сумасшедший, но почему Мигель чувствует себя так неловко?
— Это больше, чем я думал.
— Хоть мы теперь и друзья, но я все же подвергаю себя риску, как вы понимаете.
— Конечно, конечно, — сказал Мигель. — Я не сказал, что не заплачу. Только это больше, чем я думал.
— Можете подумать без спешки. Когда решите — найдите меня.
— Я так и сделаю. А тем временем…
Хендрик усмехнулся:
— Конечно, я ничего не скажу мадам. Я вас хорошо понимаю, и теперь, когда мы знаем секреты друг друга, вы не должны беспокоиться насчет того, можно ли мне доверять.
Мигель снова пожал ему руку:
— Примите мои благодарности. Для меня огромное облегчение знать, что я могу на вас положиться.
— Рад, что могу вам услужить.
Хендрик выпустил облако дыма из трубки и вернулся в таверну.
Стал накрапывать мелкий дождь; идеальная погода для злодея, который мог укрыться в тумане и темноте. От дождя и пота одежда Мигеля промокла, он казался себе тяжелым и неповоротливым. Тем не менее после разговора с Хендриком он почувствовал облегчение. У него был выбор, он мог разработать собственную стратегию. Иоахим его не превзошел.
Может быть, подумал он, избивать Иоахима Хендрику и не нужно. Теперь, когда заказ был практически сделан, Мигель содрогнулся от его жестокости. Лучше всего было бы не доводить до этого. В конце концов, он искал Хендрика не для того, чтобы причинить вред Иоахиму, а чтобы ощутить себя более защищенным. И, лишь поговорив о возможности избиения, уже почувствовал себя легче. Он может причинить Иоахиму вред в любой момент по своему желанию, а имея такую возможность, самым правильным было бы проявить милосердие. В конце концов, милосердие — одно из семи лучших качеств Господа, слава Тебе. Мигель тоже мог постараться быть милосердным.
Он подождет. Иоахим наверняка не собирался на самом деле убить Мигеля, но, если повторит свои угрозы, ему придется узнать, что Мигель может быть не только милосердным, но и справедливым.
Он не дошел еще до Влойенбурга, когда моросящий дождь сменился ливнем.
Мигелю хотелось поскорее переодеться и сесть у огня и, может быть, немного почитать Тору. Все эти раздумья о милосердии возбудили в нем желание прикоснуться к святости Господа. Но сначала он перечитает историю о том, как Очаровательный Петер обманул жадного торговца лошадьми, историю, которая всегда поднимала ему настроение.
Войдя в дом, он снял обувь, как это принято у голландцев, чтобы не разносить по дому грязь, хотя его чулки промокли насквозь и оставляли мокрые следы на керамических плитках пола. Он сделал несколько шагов к входу в подвал, когда увидел Ханну в дверном проеме. В полумраке ее выросший живот был еще больше заметен.
— Добрый вечер, сеньора, — сказал он слишком поспешно.
Ее намерения не вызывали сомнений. Ее большие глаза, широко открытые и увлажненные, жадно смотрели на него из-под черной шали.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказала она тихим голосом.
— Вы снова хотите попробовать мой напиток? — не думая, отозвался он.
— Не сейчас, — покачала она головой. — Мне нужно что-то вам сказать.
— Может быть, мы пройдем в гостиную? — спросил он.
— Нам нельзя, — снова покачала она головой. — Нельзя, чтобы мой муж увидел нас там вместе. Он начнет подозревать.
"Подозревать что?" — чуть не спросил Мигель. Она думает, что они уже любовники? У нее такое богатое воображение, что оно не ограничивается женщинами-учеными? Мигель тоже не отказывал себе во флирте, но не имел никакого намерения доводить его до следующей стадии, с тайными встречами и прятками от мужа, погрязать в одном из самых страшных грехов. Трудно сыскать человека, который бы так ценил воображение, как Мигель, но мужчина, точнее, человек должен знать, где заканчивается фантазия и начинается реальность. Возможно, он по-новому оценил Ханну, находил ее обаятельной и симпатичной. Возможно, он даже полюбил ее, но он не будет руководствоваться этими чувствами в своих поступках.
