- Що стоишь, панычу? – словно сгустившаяся из мрака девчонка запрокинула к нему лицо. – Я-то думала, ты нас, биднесеньких, рятуваты кинешься. Ледве на порох не извелась, дожидаючись. Невже драться с навьей не станешь?
- Ни за какие коврижки! – самым натуральным образом испугался Митя. Он? С навьей? Знала бы эта дура, о чем просит!
- Тобто, не лыцарь ты! – нахально заключила девчонка.
- Ну что ты, я самый настоящий рыцарь! – очень всерьез заверил ее Митя. – Просто ты не принцесса.
Даже если б ему можно было навий убивать – она и впрямь думала, он станет рисковать жизнью ради крестьянской девчонки? Или вороватой стряпухи?
- Не трусь, панычу! – Даринка неотрывно следила глазами за мертвячкой. – Зараз она пийде…
Сговорились они, что ли? Даже дурочка деревенская, не знающая, что свежевылупившаяся навь от живой крови не уйдет, его в трусости обвиняет!
Ночной воздух дрогнул и потек, как течет туман. Из мрака пахнуло ковылем и шерстью, потянуло дымком далекого костра, сдается, засмеялся кто-то… стукнул топор… нечто шумно вздохнуло и затопало… и тихо-тихо зашептали тоненькие детские голоса:
- Скок-поскок, мертвячок…
У Мити невыносимо заломило виски. Казалось, мозг пульсирует, ударяясь об стенки черепа, отскакивая… и колотясь снова… и снова…
- Скок на запад, на восток…
Песенка шелестела над самым ухом, лишая сил, то ли маня идти куда-то, то ли сбежать в дом и закрыться в комнате, подперев дверь комодом…
Короткая злая оплеуха обожгла лицо. Митя схватился за щеку, с возмущением глядя на девчонку.
- Що з тобою, паныч, ты ж, вроде, живой, а не мертвяк? – на бешенный Митин взгляд Даринка ткнула в сторону не слишком чистым пальцем. – Туда гляди!
Мертвячка корчилась. Подпрыгивала на всех четырех, как заводная игрушка, выгибалась, так, что жутко, до излома, запрокинутая шея хрустела, или вдруг замирала, отчаянно впиваясь когтями в землю, словно норовя удержаться на месте.
Голоса, тихие, настойчивые, продолжали манить, звать, притягивать…
- Мертвым холодно в земле, скачут резво при луне… Скок-поскок, под кусток…
Еще разок выкрутившись, как полураздавленный червяк, навь вдруг высоко подпрыгнула, скрестила руки на груди… громко щелкнули суставы! Составила ноги, как гвардеец на параде… и поскакала прочь, складываясь пополам при каждом прыжке, будто перочинный ножик! Скок! Скок! Скок!
- Наконец-то! – выдохнула девчонка, и Митя понял, что все это время они оба не дышали. – Ваш автоматон… Коняку свого парового где дел, паныч? – не дожидаясь ответа, подбежала к обессилено привалившейся к дверной створке стряпухе. – Соль дай сюда! – выдернула мешок у той из рук.
- Та не можна, панночка-видьмочка! – та вдруг попыталась ухватится за мешок. – Мне ж ще пану Штольцу про ковбасу казаты, шо я навье скормила!
- Я все сам объясню Свенельду Карловичу! – Митя наскоро залил под хвост паро-коня воду. Прижал ладонь к напитанным силой кого-то из Огневичей сплетению рун – тепла человеческого тела хватило, чтоб котел забулькал. Запрыгнул в седло, и ухватив девчонку подмышки, забросил себе за спину, разом с мешком соли. Мешок, сдается, весил больше. Глаза паро-коня вспыхнули – и с каждым шагом разгоняясь, автоматон помчался следом за навьей.
- Скажить ему, панычу, как есть скажить! Пять ковбас та тварюка сжерла! Шесть! – донесся следом настойчивый голос стряпухи. – З силью! Та з перцем! Та ще маслица чуток!
Из горла Мити вырвался сдавленный смешок. Автоматон на полном ходу проскочил ворота усадьбы, оставив позади темный, без единого огонька дом. Суета у конюшен не разбудила ни отца, ни Свенельда Карловича.
Глава 35. Фабрика мертвяков
Белая фигура в саване скакала по полю, то полностью исчезая среди кажущихся серебряными под луной колосьями, то взмывая над ними, как ярко-белый штрих на черной бумаге неба. Скок! Скок! Скок!
- Знаешь, куда она скачет? – перекрикивая яростно бьющий в лицо ветер, прокричал Митя.
- Догадываюсь! – проорала в ответ Даринка.
Митя тоже… догадывался. Выхоленные поля имения Штольца сменились прорезанными трещинами оврагов пустошами – они въехали в их с отцом имение. Митя кивнул сам себе – иначе и быть не могло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мертвячка неслась вперед со скоростью призового рысака.
- Быстрее! – пальцы девчонки сомкнулись на его плече как бульдожьи челюсти.
- Пружины посыплются. – но Митя все равно прибавил скорость. Хотя бы один его вопрос уже получил ответ – зачем он так сильно понадобился девчонке, что она его даже у Штольцев отыскала. Паро-конь ей был нужен, а не он. Пешком, да и верхом на обычной лошади, за навью не угнаться. Оставалось узнать, зачем ей вовсе за навью гнаться, но Митя понимал, что ответ на этот вопрос тоже будет.
- Свет! У! Бе! Ри! – подпрыгивая в такт скачкам паро-коня, проорала Даринка. – Увидят!
- С ума сошла? – возмутился Митя. Он не знал, кто и зачем решил погубить их с отцом, но эта девчонка точно решила загубить его автоматон. Он же в темноте, да по полному бездорожью все ноги переломает.
- Убери-и-и! – девчонка заколотила кулачками ему по спине. От звенящего в ее вопле ужаса ему стало откровенно не по себе, и он дернул рычаг, даже не думая о неподобающей манере крестьянской девки лупить дворянина.
Лучи из глаз коня погасли, и тут же, словно по сговору, луна рухнула за тучи, погружая поле во мрак. Митя скрипнул зубами. Он уже несколько лет старался не пользоваться этим своим умением, но когда на кону новехонький автоматон… Митя на миг прикрыл веки, и мир изменился: плотная чернота уходящей до горизонта степи рассыпалась на четко различимые контуры. Полусгнивший пень проступил сквозь сплетение трав – Митя потянул рычаг в сторону, проводя автоматон мимо. Заставил сделать кульбит на задних ногах, отворачивая от распахнувшегося под самыми копытами овражка – только комья земли посыпались на дно. Сзади ойкнула и сдавленно замычала девчонка – Митя искренне надеялся, что от прикушенного языка. Впрочем, хватать его руками ей это не помешало – перевесившись ему через плечо так, что тощая косица стукнула его по груди, она принялась тыкать пальцем в темную купу на горизонте. Но Митя и без того знал, где они: запах разрытой земли, тлена и разложения ударил в нос. Запах был старым и наполовину развеявшимся, но к горлу подкатило удушье, а шею свело от боли. Они приближались к той самой роще.
Мертвячка, похожая в темноте на белого червяка, взмыла над степью раз, другой, провалилась в яму, выскочила… и пропала меж деревьями.
- Все, прийхалы! Дальше – сами! –пискнула Даринка… перекидывая ногу через край седла. Уже привычно дернув за косицу, Митя заставил девчонку замереть.
- Та панычу ж! Я тоби не паро-конь, а коса моя – не ручка! – взвыла девчонка.
- Это – даже и не коса. – фыркнул Митя, мельком глянув на зажатое меж пальцами тонкое, как мышиный хвостик, и такое же серое недоразумение. – Что значит – сами?
- Ты до навьего логова на паро-кони въихаты збирався? Давай видразу на пароходе, чого вже там!
Митя растерянно уставился на девчонку. Оставить паро-коня? Посреди степи?
- Пусти! Отстанем – не пройдем! – она мотнула головой, выдергивая косицу из его пальцев, и лаской соскользнула вдоль стального бока. – Ну? Чего застыв? А, що з тебя визьмешь, сама справлюсь! – побежала к роще.
Единственным правильным решением было развернуть автоматон – и немедленно скакать прочь! Если бы девчонка попыталась его уговорить – он так бы и сделал!
- Наверное, меня тоже оморочили. Манят… как мертвячку.
Правда, омороченные обычно бредут, как в тумане, а не гасят котел автоматона… и мчатся со всех ног, задыхаясь от азарта и больше всего боясь, что мертвячка и впрямь скроется из виду. Он обогнал девчонку за пару шагов – его схватили за руку и дернули назад. Тощий кулачок погрозил ему из темноты, потом девчонка прижала палец к губам… и повела к роще, ступая легко и бесшумно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Митя снова на миг ослеп – даже после ночной степи под кронами деревьев царил непроглядный мрак. Растерянно переступил с ноги на ногу… подвернувшаяся ветка щелкнула звонко, как выстрел. Митя медленно опустил глаза… и едва не заорал – лишь вцепившиеся в руку ледяные пальцы девчонки заставили его удержать крик.
