- Понимаю. – Чувствовал я себя настолько преотвратно, что с большим удовольствием сейчас продолжил бы спать, но потерять сознание мне мешали стимуляторы в крови. Или кровь в стимуляторах – вот так, с наскока, определить точные пропорции было трудно. Ну и, конечно, я не мог не почувствовать, во что превратился мой панцирь, заполнивший собой рану. Он не был твёрд, как тот, что служил вторым слоем кожи. Но не был и жидок, как в момент своего формирования. Об однородности тоже не шло и речи, так как эта чёрная субстанция заменила собой мышцы, лёгкие, кровеносные сосуды и вообще всё, что имелось в пострадавшей части моего организма. Даже новые кости отросли, но я не мог адекватно описать это явление – и потому испугался. – Что делать?
- Если можешь, то убирай из раны всё лишнее. Мы тут же всё исцелим, главное – избавиться от того, что ты туда впустил. Сами мы не можем этого сделать, дрянь регенерирует, и тянет силы из тебя.
Вот оно как. Ну, панцирь, ети тебя об колено, первый раз оставил без присмотра – и привет. Но сам факт того, что такая стройная теория, выстроенная мной и Ланой, рассыпалась в один миг… Ощущения, я вам скажу, очень посредственные и неприятные. Вот вроде бы я только что знал, что из себя представляет панцирь, а теперь уже не имею о том ни малейшего понятия. Вдобавок это чёрное нечто действительно забилось в рану и взяло на себя функции утраченной мною плоти. Вроде и хорошо, да только непонятно. А от непонятного нужно избавляться – так или иначе…
- Обезболивающие нужны?
- Нет. – Чуть качаю головой, сосредотачиваясь на раненой половине своей груди. Запущено всё – жуть, но помирать я вроде не собираюсь. Лишь бы целители быстро залатали дыру, которая вот-вот снова появится в моей груди, а остальное не так уж и важно. - Командуйте, док.
- Готовься. – На периферии зрения появились ещё двое вампиров в таких же робах, как и на разговаривающем со мной целителе. Если тут требуются ещё и его коллеги, то либо они изрядно перестраховываются, либо ситуация очень и очень неблагоприятная. – Вытащи так много, как сможешь. Остальное оставь нам. Начинай.
Надо мной скрестились руки всех троих врачевателей, и в тело ударили волны тёплой, дружественной маны, пусть и со скрипом, но усваиваемой моим организмом. Сразу стало гораздо легче, но расслабляться я не спешил, принявшись за работу.
Хруст, издаваемый вырывающимися из моей плоти чёрными нитями, был слышен, наверное, во всей комнате. И – да, это было как-то слишком больно, будто я не непонятного симбионта из тела доставал, а собственную плоть и кровь. Но когда дело дошло до изъятия псевдо-лёгкого, я осознал, что до этого были только цветочки. Ягодки – вот они, раздаются в голове набатом, посылая волны боли даже туда, где по определению нечему болеть. И когда я говорю о боли, то можете быть уверены, что она есть, и обычный человек от неё бы давно на тот свет отправился. Я же всего лишь был на грани экспресс-отправки в мир снов, из которого меня ранее, приложив много усилий, вытащили.
Очередной пласт напоминающего по консистенции смолу вещества вылетел из груди и распался на ману, в то время как прихваченные им с собой капельки крови веером разлетелись в стороны. Целители, впрочем, на это практически не обращали внимания, полностью сосредоточившись на помощи мне. Там, где не оставалось остатков панциря, тут же нарастала плоть, а обильно теряемая мною кровь восстанавливалась в венах чуть ли не из ниоткуда. При этом пропущенные мною частички маги, по возможности, так же убирали, не гнушаясь использовать для этого свой расовый талант. Вон, общавшийся со мной мужик вовсю орудовал в моей ране инструментом из своей крови, и я не мог сказать, что это было неэффективно. Вот только с каждой секундой работы над изъятием панциря мне становилось всё хуже и хуже, пока, в какой-то момент, я не осознал – больше не могу. Мир перед глазами плыл и колебался, и даже собственные ощущения, не привязанные к органам чувств, начали сбоить. Появились первые ошибки, и целители это явно заметили. Благо, от основных частей панциря, к которым был затруднён доступ, я избавиться успел. А потом меня просто и незатейливо ткнули в лоб, дополнив жест заклинанием, и я отправился в мир снов…
Правда, произошло это совершенно не так, как должно быть, ведь сознание ни на секунду меня не оставляло. Я просто был там – а появился здесь. Где – здесь, спросите вы?
- М-м-м… Давненько меня здесь не было. – Без лишней паники выбравшись из жидкой тьмы, наполнявшей местный океан, я присел на корточки и загрёб рукой чёрно-белый песок, проводя взглядом текущую вглубь пустыни реку. – Не так уж тут и плохо, на самом деле…
Состояния всезнания, как в прошлый раз, не было, но сейчас и безжизненность в этом месте не больно-то ощущалась. Не комфорт, конечно, но и прежней неприязни это место не вызывало. И лишь ещё раз окинув взглядом эту безграничную пустыню, я понял, что нахожусь здесь не один.
Высокая, жилистая фигура в белоснежной маске, моей маске, стояла неподалёку, словно ожившая статуя. Покрывающий всё тело незнакомца чёрный панцирь был похож на мой, но при этом значительно от него отличался. Больше деталей, белые полосы, подчеркивающие контуры мышц – и белоснежное же пятно на правой стороне груди. Там, куда в меня попало копье. Даже форма пятна походила на рану, разве что сейчас, в реальности, оно у меня было чёрным, заполненным тем, что я называл панцирем. Назвать его своим отражением у меня не поворачивался язык, так как незнакомец был как бы ни на три головы выше меня и, в целом, совершенно не похож на ребёнка. Скорее уж юноша лет двадцати, с длинными, платиновыми, как у отца, волосами. В то же время, меня можно было назвать просто слегка поседевшим, и стрижку я носил заметно более короткую. Так что, скорее, это воплощение чего-то, чем и является панцирь на самом деле. В то, что это просто подсознательно управляемая мною мана я уже совсем не верил. Часто на вас инструменты бросаются? Вот и на меня – не часто. А если бросился, то это точно не безвольный инструмент, каковым я считал панцирь.
- Привет? - Да, моя попытка выйти с этим чем-то на контакт выглядит жалко, но драться с такой образиной мне категорически не хотелось. В конце концов, человек стал человеком не потому, что научился махать палкой, а потому, что научился вести конструктивный диалог со всеми, кого не считал едой! Так что и я решил попробовать себя на пути дипломатии… - Ты там живой вообще?
В диалоге есть смысл, пока обе стороны готовы говорить. Но сейчас говорил только я, в то время как мой товарищ по несчастью изображал из себя деревянный столб. На всякий случай я перепробовал несколько разных языков, но ответа так и не дождался. В то же время, воплощенный панцирь, - как-то больно много вокруг в последнее время воплощений, не находите? – следил за мной, когда я смещался в ту или иную сторону, но дальше этого его реакция не заходила. Хмыкнув, я, решив любыми способами его растормошить, выпустил крылья – и вздрогнул, когда воплощение провернуло то же самое. Правда, мои крылышки на фоне его крылищ смотрелись, мягко говоря, блекло. И дело тут не столько в размерах, сколько в концентрации маны, из которой состояли его крылья. Минимум впятеро больше, чем я мог выжать из себя. Впятеро! Если я считал свою огневую мощь подавляющей на «своих» рангах, то воплощение могло смело выходить против золотой девы. Уверен, оно размазало бы её ровным слоем по всей пустоши, и даже не почесалось бы.
- Может, всё-таки поговорим? Драться мне с тобой как-то не особо охота, а больше тут делать нечего. – В моих руках появилась шахматная доска с комплектом фигур. – Сыграем? Ты хоть головой мотни, что ли, если не заинтересован.
И – о чудо! Воплощение и правда покачало головой, убрав крылья сразу после того, как это сделал я. Для чистоты эксперимента ещё пару раз расправив и убрав крылья, я понял, что как минимум в этом запертый со мною вместе товарищ меня «отзеркаливает». Не спеша подходить к нему, я, интереса ради, создал в руках напитанный силой меч – и отметил, что воплощение поступило точно так же. Правда, у него и оружие оказалось больше, и концентрация маны выше, и потери при поддержании – ниже. Он словно был создан для того, чтобы указывать на мою ущербность.
