Шёл третий день, а я в своих попытках выбраться или хотя бы что-то узнать не продвинулся и на шаг вперёд. Ситуация загнала меня в такую бездну отчаяния, что я был готов прямо сейчас идти и, как баран, подставляться под удары – лишь бы что-то прояснилось. Неизвестность я не люблю, пожалуй, почти как попытки подчинить себя, которые в моём личном отрицательном рейтинге стоят ровно под промывкой мозгов. Во всём этом крылась только пара плюсов: мои глаза уже что-то, да замечали, когда воплощение сокращало дистанцию и наносило удар, а на сознание не давила постоянно плещущаяся ярость, от которой можно было избавиться только после использования глаз.
Тоже, кстати, вариант – посмотреть на воплощение моими глазами, и залипнуть тут навечно, раз за разом пытаясь убить приговорённого. Если, конечно, там есть, за что приговаривать, так как мой противник вполне может не иметь личности. А за что судить, скажем, метлу? Перебей с её помощью хоть целую армию, но обвинят тебя, и вина будет за тобой. Метла – просто инструмент. Такой же, каким может оказаться воплощение. Так что этот вариант я даже рассматривать всерьез не буду.
- Ты можешь каким-то образом оказаться в реальном мире?
Опять отрицательный ответ… Вспылив, я создал в руке меч и хотел уже метнуть его в находящееся довольно далеко воплощение, когда взгляд зацепился за его солнечное сплетение. Выпустив собранную ману куда-то в сторону, я перевёл взгляд на свой кусочек панциря – и вновь посмотрел на воплощение. Оно, как и я, развоплотило свой меч и будто специально скрестило руки на груди, закрыв некоторую её часть от моих глаз. Но стоило мне повторно создать оружие из маны, как мой визави сделал то же самое, и я окончательно утвердился в том, что на том месте, где у меня теперь торчит кусочек панциря, у воплощения было белое пятно. Но тогда остаётся вопрос – почему на месте раны от копья у него тоже пятно, в то время как панциря на этом месте у меня как бы и нет?
Отойдя на несколько метров в сторону, я создал нож из маны и, прошептав самому себе что-то успокаивающе-нейтральное, надрезал кожу на правой стороне груди. Лезвие тут же упёрлось в что-то твёрдое, и я уже гораздо более смелыми движениями расширил рану. Чёрная, не такая прочная, как панцирь, но и не мягкая, как обычное мясо, плоть – вот, что уже было частью меня. У вампиров не получилось удалить панцирь? Кристаллы-накопители они изъяли ещё до того, как я проснулся, так что восстановиться за их счёт он не мог. Но… Чёрт! Они же сказали, что он тянет силы из меня! И перед началом изъятия целители как раз накачали меня маной, чтобы я продержался подольше! Толку было избавляться от того, что может образовываться – была бы мана?!
А ведь они могли об этом и не знать. Только Лана в курсе, как всё обстоит с моим панцирем, но она не целитель, и вполне могла сдать меня на руки профессионалам и заняться насущными проблемами, которых после той бойни должно быть вагон и ещё пара составов. Я же сам не догадался рассказать целителям об этой способности. Что, интересно, со мной там происходит? Может ли быть, что «здесь» и «там» никак не связаны, и от панциря меня успешно избавили? Было бы так, то я бы уже очнулся… наверное. Отталкиваясь от моих знаний об астральном и духовном телах, я могу с уверенностью сказать, что всё происходящее с ними так или иначе отражается на теле физическом. И наоборот это тоже работает. В то же время, человек не может умереть в своём внутреннем мире, пока в последний не вторгся посторонний и не разрушил его – читай, не уничтожил душу. Учтя всё это, можно предположить, что эта не особо приятная внешне пустыня вместе с океаном – визуализация моей души, пресловутый внутренний мир, который должен быть расколот на две части. Раскол грозил мне смертью, но я быстро стал сильнее, и устранил его последствия, наведя мосты между двумя частями. Реки, уходящие вглубь пустыни – это, видимо, одно из проявлений, ведь основательно я здесь не осматривался. А воплощение, судя по тому, что его удары не наносят мне вреда – часть меня…
- Верно. Я – такая же часть тебя, как рука или нога. А ты пытаешься от меня избавиться. Почему?
Я обернулся – и едва не отпрянул. Ведь передо мной, держа верхнюю половину маски у груди… стоял я? Выглядящий не как Золан, не как Монах и не как Студент. Переняв у каждого из моих «я» что-то одно, воплощение получило новое лицо. И теперь смотрело на меня с укором и болью во взгляде, будто я действительно был в чём-то виноват.
А может, и правда – был…?
Глава 20. Или я?
Часть I.
- Потому… - А кроме правды я и не мог ничего сказать. Ведь этот второй я не далее, как только что показал, что мои мысли для него ни разу не тайна. - …что я испугался.
- Испугался? Ты? Проживший две жизни и проживающий третью, не ведающий смерти? – В словах воплощения воцарилась насмешка, отразившаяся и во взгляде тоже. Почему-то мне показалось, будто он понимает меня лучше, чем я сам. – Не обманывай меня. Не обманывай самого себя. Тобой двигал не страх перед неизведанным, ведь ты с радостью ухватился бы за любую возможность, ведущую к силе. Риск – в нашей крови. Безбашенность – наша суть.
- По больному бить собрался?
Я угрожающе посмотрел на воплощение. Смешно, наверное, выглядело, если принять во внимание его силу – и мою немощь.
- А иначе никак. – Воплощение опустило веки на мгновение, а когда открыло глаза – в них застыла сила Палача. И маску при этом он всё так же держал в руках. – Привязанности делают нас слабыми. Ты должен отказаться от них, если хочешь выжить.
- Только не говори так, будто ты тёмная часть меня, о`кей?
- Я – это разум. Я – это логика. Я – это рационализм. Ты не можешь вечно отворачиваться от меня, как бы тебе этого ни хотелось.
- А я тогда кто? Ну? Опиши, кем я являюсь в твоих, о разум, глазах?
- Эмоция, принимающая спонтанные и бессмысленные решения. Хотя бы задумайся над тем, сколь редко ты обращаешься к разуму. Даже на силу Палача ты смотришь так, будто твои приступы гнева и ярости – это его вина.
- А это не так?
- Кем, ты думаешь, является Палач? Головорезом? Безумным убийцей? – Воплощение покачало головой, прямо как при первой нашей встрече. – Нет. Палач – это холод разума и неотвратимый приговор. И воспоминания он отнимает соответствующие.
- Что ты сказал? – Нет ответа. Ясно. Всё ясно. – Ты знаешь о Палаче больше, чем я.
Не спрашивал, а утверждал, ведь это и так стало ясно.
- Знаю. Потому что я был рождён из твоей жажды силы – и его желаний.
- Каких желаний?
Воплощение хмыкнуло:
- Этого я сказать не могу.
- Интересно. Ты – часть меня, но не хочешь рассказывать, какие цели преследуешь?
- Отнюдь. Я хочу, чтобы мы стали сильными. Чтобы нам никто не мог указывать. Чтобы никто не стоял выше нас.
- Это твои желания, или желания Палача?
- Это наши желания. Только ты здесь делаешь вид, будто тебе важно другое. Хочешь быть нормальным.
- Тогда чего желал Палач? Что он в тебя вложил?
- Что он вложил в нас, ты хотел сказать? – Этим своим высокомерием и снисходительной вежливостью он начинает меня раздражать. Уж лучше бы эта часть меня была агрессивной. Ну, король и лошадь, всё такое. А тут – мне и ненавидеть воплощение не за что. - Ведь я – часть тебя, и то, что твои неразумные действия привели к моему рождению, есть не что иное, как череда глупых совпадений. Ну а если всерьез отвечать на твой вопрос… то я не знаю, чего хотел Палач.
- И утверждаешь, что он вложил в нас свои желания? Это как возможно вообще?
- Я знал этого с того самого момента, как осознал себя отдельной частью тебя. Хочешь, чтобы я тебя королём называл?
- Не стоит. – Я слегка растерянно мотнул головой. Похоже, у меня воплощение позаимствовало ещё и топорное чувство юмора. – У нас здесь много времени?
- Теперь - столько, сколько ты пожелаешь здесь провести. Ты был прав в том, что время здесь и время там текут один к одному. Но я бы очень не советовал тебе вот так меня покидать.
