— Чуть позже. — Джейн опять улыбнулась и взъерошила и без того лохматые волосы сына. — Ты когда-нибудь пользуешься расческой?
— По будням. А по воскресеньям — нет. Где папа?
Подлянка.
Уилл на это мастак: начинает об одном, а заканчивает совсем о другом. Причем всегда рассчитывает на то, чтобы огорошить. Дать по мозгам.
Господи!
— Ты же знаешь, что он ушел.
— Хорошо… Но куда?
Джейн взяла сигареты и спички.
— Отсюда. Отсюда — и все.
— Тебе нельзя курить в доме, когда я здесь, — сказал мальчик. — Ты сама установила это правило. Не я. Мне-то все равно, что ты делаешь.
Но Джейн тем не менее отложила в сторону сигареты и спички.
— Ты правда не знаешь, где папа? — спросил Уилл.
— Правда не знаю.
— Я видел его вчера на улице — на другой стороне Онтарио у «бентли». Я ждал, но он не посмотрел в мою сторону.
Джейн не стала задавать естественного вопроса.
Но мальчик сказал сам:
— Он был один.
— Понятно.
Мерси переворачивала на сковороде ветчину.
— Хочешь яйца? — спросила она Уилла.
— Одно. Только одно.
— Ты что, за ночь забыл слово «пожалуйста»? — одернула сына Джейн.
— Я не обязан говорить «пожалуйста» Мерси. Она прислуга.
Джейн ударила его.
Ладонью — больно, но не опасно.
Он ответил тем же.
Джейн была поражена. Онемела.
Уилл встал и направился на террасу. На пороге обернулся и без всякого выражения произнес:
— Почему бы вам всем не пойти на хрен? Даже не вопрос. Просто слова: Почему бы вам всем не пойти на хрен?
И закрыл за собой дверь.
Не хлопнул — тихо закрыл.
Все происходило, как в замедленной съемке. Джейн ждала; чиркнув спичкой, затянулась.
— Вот так, — только и произнесла она.
Затем встала, сходила в столовую, взяла бутылку «Коте де Рон», вылила свой кофе в раковину, наполнила чашку вином, выпила и налила снова.
— Что вы сегодня намерены делать?
Мерси выключила конфорку и накрыла сковороду крышкой.
— Если бы я не любила Уилла, ушла бы от вас.
— Интересное заявление, — хмыкнула Джейн. — Я хочу сказать, интересное — из уст прислуги. Простой прислуги.
— Я на него не обиделась, потому что понимаю: он сказал это вам, а не мне.
— А я его ударила только потому, что вы стояли рядом и все слышали.
— Значит, если бы меня не было и я бы не слышала, вы бы его не ударили?
— Мерси, вы знаете, что я имела в виду не это. Если бы вас здесь не было, я бы могла его пристукнуть, вышибить из него дух. Господи, Мерси, я это сделала ради вас.
— Спасибо, конечно, только в следующий раз попридержите руки. Я сама с ним разберусь.
— Он мой сын!
— Да неужели? Верится с трудом.
Мерси взяла пустой стакан и присела к столу.
— Можно немного вина?
— Конечно.
Она налила себе и Джейн.
— Учтите, если вы напьетесь до полудня, то пропустите встречу.
— Какую встречу?
— А разве вы не встречаетесь с некоей Элспет?
— Ах да… Спасибо, что напомнили. Она фотограф.
— Вас будут снимать?
— Очень смешно.
— А что вы будете говорить: «сыр» или «слива»?
— Ни то, ни другое. Буду говорить «дерьмо». Запомните на будущее: невозможно сказать «дерьмо», не улыбнувшись.
Мерси рассмеялась и стащила у нее сигарету. Джейн притворилась, будто не заметила.
— А куда девать всю эту ветчину?
— Мы ее съедим. Вы, я и Уилл. Он вернется. Уилл мальчик. Знаете, он из тех юных созданий, которым каждую неделю требуется новая пара обуви, потому что он растет. И зовется мальчишкой. Совсем не похож на девочек. Мы росли только по воскресеньям. В такие дни, как сегодня. Именно поэтому нам надо есть ветчину — это наш день — ваш и мой. А если вспомнить, то когда-то это был и мой выходной. Вот так…
Джейн взяла ее за руку.
— Господи, спасибо Тебе за милость, что послал мне Мерси. И спасибо вам. — Она поцеловала Мерси руку и опустила ее обратно на стол.
Наступила тишина.
Ни одна из женщин не двигалась.
А потом Мерси нарушила молчание:
— Вы слышали — я сказала: умер Джесс Куинлан?
— Нет. Боже мой! Бедный Люк.
— Люк нашел его в парке у реки. Скончался от передозировки.
— Этого следовало ожидать.
— Вероятно.
— А где он был? Я думала, он убежал.
— Гм… вернулся.
2
Воскресенье, 9 августа 1998 г.
В два часа Джейн, как и договаривались, приехала на Морнингтон-стрит к Элли Бентон, где у той был дом, он же студия. В отличие от многих зданий на этой улице, дом Элли не поражал размерами, зато радовал глаз прекрасным эдвардианским стилем. Как и два соседних — очевидно, их проектировал один архитектор.
Элспет Бентон было под сорок. Почти ровесница Джейн, она иногда тоже посещала занятия Джей Ти Уатерби. Элли считалась фотографом-портретистом, но любила делать «портреты» помещений и садов без людей. Правда, люди при этом словно бы присутствовали. Джейн ей как-то сказала: «Ты снимаешь призраков».
И угодила в точку: знаменитейший снимок Элли, завоевавший национальные и международные премии, запечатлел завиток дыма, оставшийся после того, как, по ее просьбе, Орсон Уэллес поднялся со стула и отошел в сторону. Орсон Уэллес, кроме всего прочего, был известен тем, что курил сигары. И Элли подумывала, не уговорить ли его отказаться от курения на время сеанса, как поступил Юсуф Карш, когда работал над портретом Уинстона Черчилля. Но ей не нравилось слово «подражатель», и поэтому она попросила свою модель как следует, по-уэллесовски, затянуться, выдохнуть и уйти из кадра. Подпись под фотографией была проста: «Орсон Уэллес, 1982».
Открыв дверь и пропуская Джейн в дом, Элли немного иронично заметила:
— А я уж опасалась, что ты струсишь и не объявишься.
В студии на столе лежал большой коричневый пакет с напечатанными фотографиями, на котором было написано «Джейн».
— Ну вот… — Элли улыбнулась. — Полагаю, мне не следует спрашивать, как у тебя там все было…
Джейн пожала плечами.
— Ора Ли, так не годится. Пожать плечами — ничего не сказать. В чем, собственно, и цель. Хочешь бокальчик красненького?
— Конечно.
Джейн отставила сумку и села. Пакет, заполненный Милошем, был помещен — возможно, специально — на середину стола. Стол был круглый, обтянутый зеленым сукном, словно женщины собрались играть в карты.
Элли вернулась с вином, налитым в гигантские шарообразные фужеры на толстых ножках. Поставив фужеры, она шлепнула рядом пепельницу.
— Ну что ж, скажу откровенно, недурно. Господи, да он просто потрясающий! — Она плотоядно ухмыльнулась и выпила.
Джейн проделала то же самое, но без ухмылки.
Элли наклонилась к ней через стол:
— Как его зовут?
— Милош. Он не модель.
— Друг?
— Знакомый.
— Понятно. Я бы не прочь его пофотографировать. Только в одежде.
Джейн рассмеялась.
Потом посерьезнела:
— В самом деле?
— Да.
— Знаешь, лицо у него не бог весть что. В одежде он… — Джейн запнулась, подыскивая слово, — не очень выразителен.
— Нет. В нем кое-что есть.
Джейн отвела глаза.
Элли взяла конверт, открыла и высыпала снимки на зеленое сукно. Разместила их так, чтобы каждый смотрел на Джейн. При этом Элли касалась фотографий только ногтями, словно боялась оставить отпечатки пальцев.
— Ора Ли, дорогая, я вижу здесь не изучение натуры. Это — любовные послания.
Джейн по-прежнему смотрела в сторону.
— Они хороши?
— Да.
— И означает ли это, что передо мной открывается совершенно новая карьера: фотографирование голых мужиков? О, пардон, мужских ню?
— Нет. Но, возможно, перед тобой открывается совершенно новый способ видения.
— Неужели?
— Точно.
Джейн откинулась на спинку стула.
— Могу я тебе кое-что сказать? — спросила Элли.
— Разумеется.
— Все то время, пока ты думала, будто снимаешь его задницу, его плечи, его член, ты снимала его. На этих снимках не просто раздетый парень. Здесь личность. Цельная, но не связанная со всеми нами. Неземная. Может быть, даже ангел.
— Как ни странно, я все время мысленно называла его «мужчина-ангел». Только ангелы не раздеваются перед дамами.
— А этот разделся.
Джейн промолчала. И выпила.
— Почему ты на них не смотришь? — поинтересовалась Элли.
— Я их боюсь, — призналась Джейн. — Наверное.
— Взгляни вот на этот. — Элли протянула ей один из снимков. Но Джейн только покосилась на фотографию. — Бери, бери. — Элли помахала снимком в воздухе. — Держи и рассматривай.
Джейн поставила шарообразный фужер на стол и взяла у Элли снимок.
— Что это, по-твоему?
Джейн не ответила.
— Это Ора Ли, дорогуша. Это ты: ты, какой сама себя никогда не видишь.
