— О тебе думаю: о том, что ты красивая.
Она улыбается. Протягивает руку и проводит длинным пальцем по моему плечу, где набито изображение горящего вертолёта. Эти прикосновения будят воспоминания — болезненные, горькие, от которых хочется избавиться, да только я слишком слаб для этого.
— Красиво, — вздыхает Кристина, обводя вертолёт в облаке яркого пламени по контуру. — У тебя так много татуировок.
— У меня слишком много воспоминаний. — Кристина ничего не говорит, только внимательно рассматривает узоры на моём теле. — А ещё к этому быстро привыкаешь.
— Чернильная болезнь? Я что-то слышала об этом.
— Она самая, — улыбаюсь и прикрываю глаза, наслаждаясь её прикосновениями. — Тем более, когда друг — лучший татуировщик города, сложно остановиться.
— Это Брэйн, да?
— Угадала.
— У него это на лбу написано, — смеётся.
Я не знаю как долго продолжается осторожное путешествие изящных рук по моей коже, но с каждым ударом сердца желание, чтобы это никогда не заканчивалось, становится всё сильнее.
— Крис, ты сейчас доиграешься, — говорю, приоткрывая один глаз. — Я же не железный. Вот лопнут на мне брюки, сама будешь виновата.
Она замирает, глядя на меня во все глаза, а потом начинает смеяться.
— Пошляк.
— Нет, я нежный цветочек, но иногда в меня вселяется бес, вот и городит чепуху. Это не я, это он. И зовут его Валера.
— Валера?
— Да, демон Валера — озабоченный алкаш-матершинник. Меня же прокляли — я тебе не рассказывал?
— Нет.
— Да-да, прокляли. Страшная история, просто жуткая! Кровь стынет от одного воспоминания.
— Внимательно слушаю. — Кристина делает серьёзное лицо, но не выдерживает и снова смеётся. — Извини.
— Я-то переживу, а вот Валера может обидеться, так что аккуратнее, — говорю, хмуря брови. — За твою психику боюсь, поэтому рассказы о самых отчаянных его поступках не для твоих ушей, но скажу только, что именно он заставляет меня пить, курить и говорить всякие пошлости красивым девушкам. Так-то я скромный парнишка, который краснеет, если при нём произносят слово "попа".
— Раз это проклятие, значит должен быть способ от него избавиться.
— От Валеры сложно избавиться, но можно. Есть один способ, только тебе он не понравится.
— Отрезать тебе язык?
— Какая ты злая девочка! БДСМ не предлагай — даже Валера этого не любит. Нет, чтобы его прогнать, нужны: красивая девушка — одна штука; её поцелуй — неограниченное количество; ну и прочее, по мелочи. Вроде заботы обо мне — страдальце. Кофе по утрам и прочие плюшки.
Кристина молчит, лишь дышит чуть слышно. Мне не видно, что написано на её лице — сейчас я расслаблен, спокоен, как не был уже очень долгое время и почти заснул, настолько мне хорошо. Неожиданно она опускается, зависнув надо мной на долю секунды. Не успеваю даже открыть глаза, как её губы касаются моих. Она целует осторожно, словно боится спугнуть момент. Или меня боится. Мне нравятся её губы: тёплые и нежные.
— Ты мучаешь меня, — говорю, когда она отстраняется. Слишком быстро. — Зачем?
— Я не хочу торопиться, понимаешь? — Её дыхание касается моей щеки, от чего становится немного щекотно. И жарко. — Я боюсь, что если мы поторопимся, всё это рухнет. Помолчи, не перебивай. Рухнет не потому, что ты меня бросишь, или каким-то другим образом обидишь. Нет, я верю тебе, хоть это на меня и не похоже. И знаю, что ты не причинишь мне вреда. Во всяком случае, намеренно.
— Тогда почему тебе страшно? — смотрю на неё, пытаясь уловить настроение, прочесть по выражению лица, что у неё на душе, но эта девушка настолько отличается от всех, кого я знал раньше, включая Наташу, что, кажется, совсем ничего не способен понять. — Я делаю что-то не так?
— Ты всё делаешь, как надо, — улыбается и кладёт голову мне на плечо, пристраиваясь сбоку. Чувствую, как моё тело напрягается, точно у прыщавого школьника, который впервые увидел голую девушку в замочную скважину. — Просто мне кажется, что у нас обоих ещё слишком много тайн друг от друга. Ты не доверяешь мне полностью, и я отвечаю тебе взаимностью. А я так устала ото лжи, поэтому хочу, чтобы наши отношения не начинались с неё, понимаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да.
— Тайны, секреты, заскорузлая боль отравляет изнутри, а я не хочу, чтобы то, что так неожиданно родилось между нами, погибло под обломками прошлого.
Она права, она так чертовски права, что мне становится не по себе. Хочется прямо сейчас рассказать ей всё, сбросить груз с души и стать перед ней с открытым сердцем, но, наверное, я слишком трезв для всего этого. Да и Кристина вряд ли прямо сейчас готова рушить все барьеры и каяться. Наверное, не торопиться — самый лучший вариант, хоть мой организм и отчаянно сопротивляется.
— Да и, к слову, скоро твои друзья вернутся, а я не собираюсь скакать перед ними без трусов.
— О, они бы были счастливы, хотя, поверь, их не так просто шокировать или смутить.
— Охотно верю, но экспериментировать со своей репутацией не намерена. Я как бы, не из тех, кто легко относится к таким интимным вещам.
— И мне это в тебе нравится.
— Скажи, пожалуйста, а Брэйн согласится сделать мне татуировку? — Неожиданный вопрос сбивает с толку.
— Во-первых, не вижу причин, почему он должен тебе отказать. А, во-вторых, зачем это тебе?
— Хочется, — бурчит себе под нос, удобнее укладываясь рядом. — Давно хочется, но я всегда боялась, но если ты будешь рядом, то я постараюсь справиться с болью и вытерплю.
— Это не так больно, как многие говорят. Во всяком случае, мне даже иногда поспать удаётся.
— Сравнил, конечно, меня и себя. — Смешок срывается с её губ. — Ты обещаешь, что рядом будешь?
Она ещё спрашивает. Да чтобы я оставил её наедине с Брэйном? Нет уж, тут без вариантов.
— Конечно, даже не переживай, не оставлю же я тебя на растерзание нашему великану.
— Он и правда огромный такой, — задумчиво замечает Кристина. — Но мне кажется, он хороший человек.
— Брэйн просто отличный парень, он мне как брат. — И это чистая правда. — А у тебя есть друзья?
— Нет, — отвечает с грустью в голосе — Есть Соня — соседка моя, почти подруга, но я не умею доверять людям, не умею сплетничать и обсуждать чьих-то мужей. Также мне не интересны тряпки, цацки и мужские задницы, поэтому в женских компаниях чувствую себя чужой. Словно инородное тело, понимаешь?
— Понимаю, конечно. Мы с тобой, кстати, очень похожи.
— Да ну! У тебя же столько друзей.
— Я о том, что мне вот тоже не интересны мужские задницы.
— Дурак! — хохочет Кристина и бьёт меня ладошкой в грудь.
— Вот, уже смеёшься, это хорошо.
Неожиданно дверь мастерской распахивается, и в помещение вваливаются хохочущие и спорящие о чём-то парни.
— Опа, мы, кажется, не вовремя, — замечает Филин и тормозит на полпути. — Кажется, мы что-то ещё купить забыли, поворачиваем!
— Нет, оставайтесь! — восклицает Кристина и поднимается. Она снова покраснела и сидит, пытаясь пригладить чуть растрепавшиеся волосы.
— Заходите-заходите, всё равно ничем интересным мы здесь не занимались, — говорю, закидываю руки за голову и потягиваюсь.
— Ну, — говорит Роджер, ставя на пол огромный пакет с покупками, — Арчи в штанах и в майке, Кристина даже туфли не сбросила, значит, наши пионеры на километр не приблизились к двусмысленной ситуации.
— Я приличный мужчина, — притворно возмущаюсь, чем вызываю приступ веселья. Даже Кристина смеётся.
А я лежу и думаю, что, в общем-то, имею всё для того, чтобы чувствовать себя счастливым.
31. Кристина
Вибрация мобильного в заднем кармане отвлекает — я как раз собиралась дослушать историю, как Брэйн практически голый в тридцатиградусный мороз убегал по центральному проспекту от разъярённого мужа его тогдашней зазнобы. Это настолько смешно, что трубку брать категорически нет никакого желания. Но абонент настойчив до крайности, и я вытаскиваю аппарат на свободу и несколько секунд рассматриваю надпись на экране: "Номер не определён". Злость внутри разрастается, как сорняк на брошенном поле. Почему именно сейчас, когда почти тепло на душе, и я позволила себе поверить, что в жизни ещё возможно что-то хорошее? Даже друзей себе придумала — пусть таких непутёвых, противоречивых, но друзей. А тут этот чёртов звонок.
