— Поехали отсюда? Надо проветриться. Ничто так не прочищает мозги, как скорость.
Киваю и иду за ним на парковку. Истерика почти прошла, и я могу нормально соображать. Ну, или хотя бы попытаться.
— Мне нужно домой.
Арчи смотрит на меня несколько долгих секунд, изучает, потом кивает, и первым садится на мотоцикл. Я следую за ним, и вот мы мчимся к моему дому. Ветер запутался в волосах, приятно холодит разгорячённую кожу, и голова действительно проясняется.
Мне бы хотелось, чтобы наша поездка никогда не заканчивалась, но вот он — мой двор, в котором почти всегда пусто, словно жители этой каменной коробки никогда не выходят на улицу дольше, чем на пять минут.
— Приехали, — говорит Арчи, когда я слезаю с мотоцикла.
— Приехали, — подтверждаю зачем-то. — Спасибо, что довёз.
— А как иначе? — удивляется, глядя на меня в упор. Мне неловко под его взглядом, стыдно немного, словно стою голая в центре города. — У тебя точно всё хорошо?
— Нет, у меня не всё хорошо, но я справлюсь. Всегда справлялась.
— Ты сильная, я это сразу понял. Точно не нужна моя помощь?
— Всё в порядке, правда.
Арчи смотрит недоверчиво, но не спорит и это, наверное, хорошо. Паника снова накатывает прибрежными волнами, руки начинают трястись, и я ни о чём не могу думать, кроме как о безопасности Жени. Но зачем Арчи всё это?
— Я поехал? — спрашивает, будто ждёт, что остановлю его, но я лишь судорожно киваю, сжав руки в кулаки, чтобы снова не разрыдаться.
Мотор мотоцикла урчит, а Арчи всё смотрит на меня, а солнечный лучи падают ему на лицо, делая его особенно красивым, смягчая грубые черты.
Ещё секунда и он отъедет и, возможно, мы больше никогда не увидимся.
— Арчи, постой! — вскрикиваю. — Хочешь кофе?
— Безумно, — улыбка расплывается на его лице.
Может быть, если расскажу ему всё, то он сможет помочь? Хотя бы просто советом. Я так устала прятаться, скрываться, бояться даже собственной тени. Мне нужен кто-то, кто просто выслушает — большего, кажется, и не нужно. А ещё просто-напросто не хочу его отпускать.
Уже завтра меня не будет в этом городе, а значит, мы больше никогда с ним не увидимся. Просто украду у судьбы несколько часов и, будь что будет.
32. Никита
Я припарковался недалеко от дома Кристины, выбрав довольно удачный ракурс для наблюдения за подъездом. У меня нет цели, встретиться с ней именно сегодня — для начала только присмотрюсь.
Вот она выходит из подъезда и, несмотря на прошедшие с нашей последней встречи годы, узнаю её сразу. Она ведёт за руку мальчика — невооружённым глазом, даже не присматриваясь, понятно, на кого именно он похож. Это мой сын — тут двух вариантов быть не может. Те же глаза, золотистые волосы, фигура. Даже походка в точности копирует мою. Наверное, этот мелкий засранец уже сейчас будоражит умы сверстниц.
Интересно, характер у него тоже мой или своей бесхребетной мамаши? На самом деле мне начхать, просто мысли в голове скачут, ничего с этим сделать не могу.
И ещё, каково Кристине видеть каждый день перед собой моё лицо, пусть и в уменьшенном варианте? Сходит с ума, вынужденная наблюдать, как меняется её сын, становясь с каждым днём всё больше похожим на меня? Мне нравится такая ирония: Крис — мерзкая предательница и заслужила каждый неприятный момент в своей жизни.
Пока размышляю, чуть было не пропускаю момент её возвращения домой. Борюсь с желанием выскочить из машины и подбежать к ней, чтобы увидеть страх, который, я уверен, будет плескаться в серых глазах. Сжимаю руль до темноты в глазах, потому что ещё не время. Всё будет, но позже.
Смотрю на Крис, которая, остановившись у подъезда, что-то сосредоточено ищет на дне большой, похожей на мешок, чёрной сумки. Тёмные брови нахмурены, на лбу залегла глубокая складка, а я понимаю, что за прошедшие годы она сильно изменилась: плечи гордо расправлены, фигура утратила подростковую угловатость, и теперь её можно назвать почти красивой. Почти, потому что она настолько отвратительна мне, что ни о каком восхищении её появившимися прелестями даже думать не хочется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ненависть к ней застилает глаза мутной пеленой. Я никогда не испытывал столь сильных чувств, но её предательство стало последней каплей. На моём счету за жизнь накопилось чуть больше десятка трупов, но ни к кому не ощущал такой всепоглощающей злобы.
Чувствую, как головная боль врывается в сознание, и я откидываюсь на сидение, закрываю глаза и пытаюсь успокоиться. Не знаю, сколько на это уходит времени, но приступ замедляет своё нашествие.
Поднимаю голову и вижу, что Крис уже нет во дворе. Значит, зашла в подъезд. Пока не спешу уезжать — вдруг увижу что-нибудь интересное. Выхожу из машины, чтобы немного размяться и вдруг замечаю, как к дому подъезжает мотоцикл. Лысый довольно крупный парень слезает со своего аппарата и начинает прохаживаться по двору, заглядывая в окна. Татуировки, мотоцикл, общий вид его говорит, что он имеет прямое отношение к байкерам. Сердцем чую, что он здесь не просто так. Не знаю, кто это, но постараюсь выяснить, потому что уверен — он имеет прямое отношение к Кристине.
Интуиция меня ещё ни разу не подводила.
* * *
Кладу трубку, и губы помимо воли растягиваются в улыбке — такой широкой, что скулы сводит. Первый бросок сделан — дальше тянуть некуда. Теперь Кристина напугана, и я многое бы отдал, чтобы увидеть её в этот момент. Побледнела, наверное, затряслась.
Ничего, дорогая моя, это только начало. Телефонный разговор —мелочь, ерунда. Настоящее веселье начнётся, когда мы увидимся. В интимной обстановке и без свидетелей. Тогда, наверное, вообще от страха поседеешь.
Сейчас я сижу в занюханном баре с чудесным названием "Жасмин". В зале сумрак, полный неясных полупрозрачных теней. Терпеть не могу подобные заведения. На столе передо мной стоит кружка пива, а в белой пластиковой пепельнице дымится сигарета.
Несмотря на вечер пятницы здесь довольно пусто, лишь через несколько столиков от моего сидит компания мужиков лет пятидесяти. По всей видимости, простые работяги с местного завода, привлечённые сюда дешевизной спиртного и непритязательностью интерьера.
Делаю глоток на удивление хорошего пива. Хм, а я думал, в этом крысятнике, где столы настолько липкие, что уже и не оттереть, а пол заплёван, кроме ослиной мочи в бокалы ничего и не наливают.
— Давно сидишь?
Поворачиваю голову вправо и вижу Змея — моего старинного приятеля, с которым многое вместе совершили ещё в той, прошлой жизни.
Когда Кристина заложила меня ментам, Змею, как и покойному нынче Марку удалось соскочить и спасти свою задницу. Это, кстати меня тоже бесит до ужаса — ненавижу их за это.
И каково же было моё удивление, когда я встретил своего бывшего дружка в составе "Чёрных ангелов". Правда, до вершины иерархии ему ещё полжизни ползти по трупам и головам, но Карл его ценит.
Всё-таки альбинос наивный старый хрен. Сколько ему? Лет сорок-сорок пять. Но, прожив столько, так и не научился отличать дерьмо от шоколадных конфет. Зачем он связывается со Змеем — человеком, для которого личная выгода всегда на первом месте? Даже если камни будут сыпаться с неба, а всю его семью вырежет безумный потрошитель, мой дружок будет спасать свою задницу и напихивать карманы деньгами, чтобы сбежать с комфортом.
Хотя, чему я удивляюсь? На Карла только такие, по-моему, и работают. И я в том числе.
— Как ты? — спрашивает Змей, усаживаясь за столик напротив. Жестом подзывает официантку — довольно потрёпанную особу неопределённого возраста — и заказывает бутылку водки и два литра пива. Решил напиться, что ли?
— Нормально.
— Смотрю, даже тюрьма лоска в тебе не убавила — такой же смазливый говнюк, — смеётся Змей и кидает на столик связку ключей.
— Стараюсь.
Змей ржёт, что то конь, а у меня одно желание — свернуть ему шею. Но нет, этот упырь ещё может пригодиться.
