кряков. Для пира тоже есть подходящие… А вот племенных на разведение пока не продаю. Это осенью…
— Сперва хочу посоветоваться, — прервал я его тираду. — Есть пара вопросов.
— Странно, что тот, кто слышит глас богов, идёт за советом к свинопасам.
Я улыбнулся.
— Боги часто говорят голосами простых людей.
— И то верно. — Освинд поманил меня за собой, обогнул загон и направился к двухэтажному деревянному чертогу, где, судя по охранным черепам и амулетам, жили домочадцы и рабы. — Раз пришёл гостем, раздели со мной трапезу, начертатель. Приятная беседа слаще мёда.
— С удовольствием.
Вскоре мы очутились в просторном, но довольно скромно обставленном помещении. От знаменитого заводчика свиней, признаюсь, я ожидал большей тяги к уюту. Но Освинд Сулиссон явно предпочитал вкладывать вырученные деньги снова в дело. Чертог был деревянным и старым, в нём явно жило несколько поколений этой семьи. Зато здесь чувствовался дух рода. Редкое явление для Свергло.
Хозяин жестом велел двум отвлёкшимся от работы женщинам накрыть на стол и, крякнув, первым уселся на лавку.
— Старею. Раньше только нога беспокоила, а теперь стоит помахать чуток вилами — и спина отваливается. — Он внимательно уставился на меня выцветшими глазами и положил локти на стол. — Что у тебя за вопросы, Хинрик Фолкварссон?
— Интерес скорее для познания и кругозора. — Я взял предложенную рабыней кружку и принюхался. Эль отдавал кислинкой. Наверняка в него добавляли лесные травы для большей сохранности. — Хочу знать, насколько хорошо горят свиньи, если их поджечь.
Несколько мгновений хозяин оторопело пялился на меня, а затем громогласно расхохотался. Толстый рыжий кот, дремавший на лавке подле очага, возмущённо мявкнул и покинул насиженное место.
— Зачем это тебе, Хинрик Фолкварссон? Неужто хочешь чей-то свинарник поджечь?
— Не совсем, — улыбнулся я. — Гостил тут у ярла в старом каменном чертоге. Эгиль-начертатель показал мне тамошние фрески.
— Что показал? Фески?
— Фрески, — поправил я. — Древние рисунки на стенах в том каменном доме. Одна из них рассказывала о том, что некий город был захвачен при помощи горелых свиней. Захватчики вырыли подкоп под стены, загнали туда скотину, подожгли её, и затем стена рухнула, открыв проход воинам. Я хочу знать, сколько правды в этой фреске.
— А, так это известная штука, — протянул хозяин и пододвинул ко мне кувшин с элем. — Утром мы крепкого не пьём, не удивляйся. Для работы нужна светлая голова. Ты когда-нибудь видел горящий свинарник?
— Нет.
— А вот у нас однажды сгорел. Тогда мой дед всем этим хозяйством владел, и Свергло ещё не стал таким, каким мы его знаем. Мы постоянно воевали с мерглумцами, и хутору то и дело доставалось, но чаще всего нам везло. Однако ж в одну осеннюю ночь боги от нашего дома отвернулись. — Хозяин перешёл на шёпот и уставился на слабо пылавший очаг. — Пришли эглины, хотели все забрать, а нас затем убить. Ну, как обычно. Семья наша тогда почти вся выжила, а вот свиньям не повезло. Прямо в сарае сгорели заживо, почти все. Мой дед сам поджёг сараи. Не хотел, чтобы этим вонючим дикарям хоть что-то из нашего мяса осталось. Уже после его смерти отец принялся отстраивать хозяйство, и только у меня получилось восстановить поголовье. Грустный сказ, да мы такие не одни были. А мерглумцев тех всё равно прикончили. Жаль, не мы.
Я склонил голову в знак скорби, как того требовали законы гостеприимства. История семей почиталась и бережно оберегалась каждым потомком, и если гостю посчастливилось услышать один из сказов, следовало проявить уважение.
— Значит, дед твой решил всех своей рукой уничтожить, а не разогнать по округе?
— Чудной ты, начертатель. Их бы переловили… А горело хорошо. Там же сена много было, соломы. Доски из сосны — это древо легко смолу отдаёт. И вот всё это и подожгло свинарник. А уж когда бедняги занялись, то визгу было… — Голос Освинда сорвался, и продолжал он хрипло. — Пламя и вовсе до небес стояло. Помню, напугался я тогда здорово — чуть Гродде душу не отдал, хотя наблюдал за пожаром издалека. Нас в лесу спрятали. Заикался, спал плохо. Потом матушка сходила к ведьме, та меня заговорила от испуга, воду болотную на макушку лила… И я стал прежним.
— Хвала тебе, Освинд, за то, что не бросил семейное дело. — Я достал ритуальный нож и вырезал на столешнице руны плодородия и урожая. — Пусть на твоём столе всегда будет в достатке пищи и эля.
Хозяин расплылся в довольной улыбке.
— Редко встречаю начертателя, готового сделать благо задаром, — сказал он и отпил ещё эля. — Сказ семейный я тебе поведал. Теперь ты знаешь, как горят свиньи. Но зачем тебе это?
— Хочу понять, не солгала ли та фреска. Хочу знать, можно ли использовать свиней в подкопе, чтобы разрушить каменную стену. — Я поднял глаза на Освинда и понизил голос. — Мерглум снова свирепствует, и он нынче силён. Я ищу способы сделать сильнее и нас.
Хозяин пожал плечами.
— Мы такого ещё не повторяли, честно признаюсь. Подкопы делали, однако ж свиней туда не загоняли. Мне думается, подобное возможно, но не всё так просто. Свиньи должны быть очень жирными. — Он принялся загибать пальцы. — Свиные шкуры нужно хорошенько промазать жиром, но даже после этого они не сразу загорятся. Поэтому их лучше обложить сухой соломой и хворостом. Но свиньи — юркие создания. Напуганный хряк кого хочешь собьёт с ног…
— Значит, нужно их связать? — предположил я.
— Можно завалить ход, чтобы свиньи не могли выбраться.
— А как же тогда огонь будет гореть? Пламени нужен воздух.
Освинд широко улыбнулся, продемонстрировав наполовину беззубый рот.
— Нужно оставлять щели в завале. Такие, чтобы пропускали воздух, но чтобы свиньи не могли воспользоваться этими брешами.
Я задумчиво кивнул. Так-то в целом было понятно, что свиней будет нелегко поджечь, и напуганные животные станут метаться по всему пространству. Но меня больше интересовало не это.
— А каменные стены действительно могут рухнуть от жара, что источает горящий свиной жир?
— Ты что, ни разу вражеских кораблей не поджигал? — усмехнулся хозяин.
— Ещё не приходилось. Я веду другие войны.
— А вот если бы жёг, то знал, что лучший способ сделать пламя жарким и нетухнущим — это бросить в огонь мешочек со свиным салом, — осклабился хозяин. — Сало не боится воды, оно растапливается до жидкости, обволакивает собой древесину или что тебе там нужно поджечь. И горит так жарко, что не потушишь.
— Значит, и камень возьмёт? — всё ещё сомневался я.
— Камень может и нет. Но камень стоит на земле. А вот земля просядет очень сильно. И стена станет слабой. Либо
