погибнем.
Я рассеянно кивнул. Скегги не зря метался. Я и сам много размышлял, как лучше поступить, зная, что корабли могут не подоспеть к нашему походу. Но ответа не нашёл, а руны бросить не успел.
— Значит, спросим у богов, что принесёт нам каждый из путей, — сказал я, спустившись со скал на узкую полоску песчаного берега. Среди скалистых гребней горели огни костров — не меньше пяти, но все были достаточно удалены друг от друга. Молодые люди, тайком сбежавшие на свидания, тихо переговаривались и замолкали, когда мы проходили мимо.
Мы добрались до самого дальнего костра, возле которого ютились двое. Их лица были закрыты капюшонами, один из них угрожающе потянулся к поясу.
— Идите своей дорогой, — буркнул незнакомец.
Скегги бросил на песок монету.
— Найдите другое место, а огонь оставьте нам, — велел он. — Это за беспокойство.
Две тени ничего не ответили — я лишь увидел, как тонкая рука схватила блеснувшую монетку, а парой мгновений позже парочка ушла.
— Ну, хотя бы не нужно возиться с костром, — улыбнулся брат. Улыбка вышла натянутой — ему не удалось скрыть беспокойства.
Я устроился перед огнём, снял с пояса мешок с рунами и ритуальный нож. Скегги вытащил из небольшой заплечной сумки дары — мех с крепким мёдом, свежий хлеб и медовые соты. На этот раз он как следует подготовился. Значит, и правда был в отчаянии.
Скегги выставил вперёд левую ладонь, готовясь отдать кровь. Я тихо вознёс воззвание к Всеотцу и Эльскет и объяснил богам нашу беду.
— Явите же нам мудрость грядущего. Помогите найти верный путь. Помогите узнать, как получить желаемое и не погубить людей, — закончил я и сделал аккуратный надрез на ладони брата. — Примите кровь Скегги Альрикссона и его дары в обмен на помощь.
Брат даже не поморщился. Трещали поленья в костре, взрывались тысячей огоньков алые угли. Я сосредоточился на вопросе, закрыв глаза и ловя прикосновения тёплого морского ветра. Где-то крикнула чайка, и я понял, что сегодня со мной был ещё и Химмель — владыка ветров. Хотя я носил его имя, он нечасто проявлял своё покровительство.
— Если мы не станем дожидаться прибытия кораблей и уйдём в Омрик с половиной хирда и людьми ярла Эовила, какое будущее ждёт нас? — Спросил я и запустил руку в мешок с рунами.
Выпали три. Бран — символ обмана, Гульг — знак воинской ярости, и перевёрнутая Хевн — руна возмездия, что не осуществится. Скегги напряжённо уставился на знаки.
— Что видишь, Хинрик? — хрипло спросил он. — Вроде же не очень хорошие выпали?
Я кивнул, пытаясь сопоставить друг с другом великое множество значений. Не складывалось. Я не видел чёткого будущего. Знал, что мы попытаемся обмануть мерглумцев — и это вызовет ярость. Битва будет нечестной, неподготовленной. И принесёт за собой попытку отомстить. Возможно, нам удастся хитростью взять Омрик — но в покое нас не оставят. Мерглумцы вернутся. Однако мы, видимо, сможем дать им отпор.
Озвучив брату догадки, я снова залез пальцами в мешочек.
— Нужно больше рун.
Я выудил перевёрнутую Когг. Болезнь или раны. Ничего удивительного — все же мы собирались биться, а не плясать на лугу.
— Нужно остерегаться болезней. Стоит выспросить у Гуллы, не приготовили ли нам неприятных подарков.
Скегги кивнул.
— Хорошо. Да и сами будем поосторожнее.
Я вернул все руны в мешок, тщательно перемешал и задал второй вопрос.
— Если мы останемся в Скелгате дожидаться воссоединения войска, то что нас ждёт. Наверняка мы пропустим праздник и не сможем воспользоваться слабостью мерглумцев, какое будущее суждено нашему делу?
На этот раз выпали Ав — знак моря, Йирд — руна защиты, грома и мастеровых — и снова Хевн, но на этот раз прямая.
— Корабли придут, — проговорил я, изучая знаки. — Мы воссоединимся удачно и доберёмся до Омрика. Наше положение будет прочнее, и наше войско станет сильно. Скорее всего, мы возьмём Омрик — не знаю, хитростью или прямым боем, но я думаю, что получится. Однако в этом случае почему-то мерглумцам удастся отомстить.
Скегги нахмурился.
— Очень странно.
— Согласен. Но руны показывают именно так.
На всякий случай я выложил четвёртую. Выпала руна Якт — знак бога охоты. Но Якт покровительствовал не только охотникам, но и разведчикам, тайным посланникам и шпионам — и всем, кто добивался цели скрытно. Если Брани любил рисковых обманщиков, то Якт предпочитал благословлять осторожных. Кажется, я начал догадываться, в чём было дело.
— Если отправимся малым войском, нас не заметят, и нам удастся схитрить, — пояснил я вконец переставшему что-либо понимать Скегги. — Мы застанем Омрик врасплох и сможем перебить тех, кто сможет впоследствии нам навредить. Но придётся внимательно следить, чтобы никто не ушёл. А вот если решим идти большим хирдом, то пропустим удачу. Омрикцы успеют позвать помощь, и она прибудет. Возможно, к нам зашлют разведчиков, и они сильно нам навредят. Тогда мы обречены на неудачу.
Скегги бессильно повалился на песок у костра.
— Никогда прежде не встречал столь странного предсказания, — пробормотал он, глядя на огонь. — Всё на этом Эглинойре какое-то неправильное, словно наизнанку вывернутое.
— Да, похоже на то, — ответил я и вернул руны в мешок. — Не нравится мне это предсказание. Словно боги подталкивают нас устроить резню в Омрике.
Брат задумчиво кивнул.
— Я не хочу бессмысленных убийств и жестокости. Понимаю, что придётся проливать кровь — на войне без этого никуда. Но, Хинрик, не поднимется у меня рука вырезать весь город. Иначе чем я буду отличаться от тех мерглумцев, кто жёг Сандвен и деревни. — Он обречённо вздохнул. — Но и пускать свой хирд на мясо тоже не согласен. Выбор очевиден, но, видят боги, я не хочу выбирать путь жестокости.
Брат умолк, и лишь шелест сухого тростника да треск поленьев нарушали тишину. Остальные костры погасили, и луна сменила положение на небе — стояла поздня ночь. Я прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Даже перед сомкнутыми веками плясали яркие всполохи огня.
Что мне говорил Эгиль о трёх выборах, которые мне суждено сделать? Я не знал, станет ли этот выбор ошибкой, буду ли я о нём жалеть или предам самого себя, но я должен был взять на себя ответственность. Не как начертатель, не как Химмелинг, но как брат Скегги Альрикссона. Если хочет править Эглинойром, он должен остаться незапятнаным.
— Тебе не придётся выбирать жестокость, Скегги, — тихо проговорил я. — Если дойдёт до нечестных битв, хитростей и лишней крови, приказы буду отдавать я. Объявляй людям, что мы выходим, как только вернутся разведчики из Оствуда. Если хотим остаться на Эглинойре
