− В один весенний день, когда Паха и его отец тащил меня сюда, гусятники захватили становище самоедов и выгнали их на минное поле. Городские решили, что минами могут воспользоваться недруги и наняли гусятников разминировать. Для гусятников самоеды не люди, дикари. Вот они с наименьшими затратами добились наилучшего результата. Юмана была среди пленниц. Жалко девчонку. Вот так вот… Извините, но это часть его жизнь.
По глупости и незнанию, я сжег легкие пухоносом. Это растение встречается возле болот и внешне похожее на размотанную и растрепанную пряжу. Стоит к пухоносу приблизиться, невидимая пыльца попадает в легкие и тебе крышка. Я не знал. Паха жил с самоедами и понял, мне недолго жить. Спасая, он и его отец, притащили меня сюда. На сегодняшнее понимание я бы не позволил им сделать того, что они сделали. Но помочь своему, долг и святая обязанность каждого фермера. Вот они и помогали. Как это место зовется у самоедов, можешь спросить у Пахи, он, наверное, знает. Мы зовем их Нити. И чего греха таить, считали частью фольклора самоедов. Ошибались. Как впрочем, и во многом другом…. Безнадежно больного или тяжело раненого, с предосторожностями опускают в воду, уповая на обитающих в ней червей. Функция лечения возложена на них.
Мгебо взял паузу хлебнуть чайку.
− Если они не подплывают к больному, значит, безнадежен. И его смерть вопрос времени. Не надо думать, что действия червей некое проявление гуманности. Никакой гуманности. Инстинкт размножения. И человеческое телом для этого подходит, как никакое другое. Подготавливая среду обитания для потомства, черви выедают пораженные болезнью или травмированные участки. Их слюнные ферменты вызывают быструю регенерацию поврежденного органа. Иногда они сами берут на себя его функции. Так вот, чтобы черви вылечили, и не устроили в человеке гнездо для своих личинок, − Мгебо погладил собственно брюхо, − больного или раненного обязательно поддерживают над поверхностью воды. Червям важно подчинить человека, но из двух им доступен один. Потому они будут воздействовать на второго. Если решитесь, то на вас. Поведают правду о Пахе.
− В смысле?
− Загляните во все уголки пахиной души. Узнаете, что он думал про вас, что ему в вас не нравилось и что приводило в восхищение. Это будет ретроспектива от дня сегодняшнего к дню первой встречи. Понятно я говорю?
− Понятно.
− Я повторюсь. Ретроспектива от сегодня до поза… поза… позавчера. Это важно. В этом соль. Они будут искать болевую точку нажать, чтобы вы освободили пахину руку. Это может быть что угодно. Неблаговидные мысли, поступки, ложь, предательство…. Они найдут зацепку. Найдут.
− Не дождутся.
− Я бы не был столь самоуверен. И говорю, это потому что знаю. Порой копаться в прошлом не лучше, чем плескаться в выгребной яме.
− Я справлюсь.
− Это совсем нелегко, девочка. Совсем нелегко. Ты даже представить не можешь что таит в себе человек. Его отец держал меня…. Но отпустил и при этом перестал считать меня своим другом. Из-за матери Пахи…
Чили в удивлении уставилась на Мгебо.
− Нет-нет, между нами ничего не было. Моя молчаливая любовь, не открытая никому. И тем не менее… Мои мысли, мои желания, мои мечты, мои грезы положили конец нашей дружбе с отцом Пахи. А дружили мы с детства. С его слов все равно, что хлебнуть из помойного ведра, хотя полагаешь пить из родника. Он ушел не попрощавшись.
− Просто держать за руки? — переспросила Чили.
− Держать просто. Удержать и не отпустить невероятно тяжело. Вы войдете в святая святых. Там не всегда чисто и честно. Даже, наверное, не чисто и не честно. В отношении людей друг к другу так в большинстве случаев. Человек, чем-то сродни айсбергу. Самая грязь сокрыта внизу. Вам откроют то, что возможно ни при каких других обстоятельствах не узнать, не выпытать, не заставить рассказать.
− Мы не настолько дружны, что бы наши тайны нам мешали или влияли на нас.
− Вы уверены? Ведь вам покажут Пахину жизнь от корки до корки, сделав акцент на его и твоей. Вашей. Когда вы вместе.
− Это все?
− В основном. Но прошу, отнестись к моим словам серьезно.
− Чтобы вы не сказали, чтобы я не услышала, без меня он умрет. Есть ли выбор?
− Выбор? Дело не в самом выборе. Дело в том, что мы его делаем за Паху.
− И потому вы заперли двери?
− Он хотел идти к пруду. Я же сказал вам, что неплохо знаю его. Все-таки был его учителем.
− Что же вы его грамоте не научили?
− А вы думаете, она пригодится? Нет, нет и нет! Надо по-новому налаживать контакты с Природой. Не с той, которой была, а которая есть. С Природой не признающей человека, не терпящей его, не переносящей на дух. И если не доказать, что мы часть её… то ничего не спасет. Самоеды, я бы сказал, последний шанс человечества. Не вы, не я, напичканные ненужными знаниями, а самоеды. Ну, возможно, Паха. Он неплохо прижился. Они ближе всех. Потом фермеры. Но я сам фермер и знаю, не живут − выживают. Остальные − доживают. Человеку нужно открытое небо, зеленая трава, солнце и вода. Природе человек не нужен. У нас в Байдахе сохранились старые документальные фильмы. Вы слышали о Чернобыле? О Фукусиме?
− Что-то читала.
− Так вот радиация оказалась не так страшна. Природа быстро восстановилась. И не потому что растения и животные мутировали. Оттуда ушел человек. Сбежал, побросав все. Причина гибели цивилизации, сама цивилизация, забывшая, что она плоть от плоти, кровь от крови, этих гор, рек и морей. Самоеды отринули оставшееся от цивилизации. Технику, науку. Они начали с чистого листа. Я думаю, они правы. Они начали сначала. У нас, фермеров, даже самые опытные охотники старались уходить в лес только на день. С утра и возвращались к закату. Потому что после ночи возвращались единицы. А самоеды живут. Собирают ягоды, коренья, растят детей, охотятся, ловят рыбу. Вы знаете о москитах? Так вот самоеды не бояться их. Удивлены? Ни каких вакцин, прививок или врожденного иммунитета. Мажутся коровьей мочой и обсыпаются песком или золой. Проще простого. Это не деградация, это исток. Ведь так же уже было. Неандертальцы, кроманьонцы. Главное держать в памяти, чьи мы и от чьего корня.
Наши знания, так бережно накопленные, сейчас мусор. Придется накапливать сызнова. Так что в данном случае грамотность скорее помеха. Она лишь поспособствует передачи информации заведомо ложной. Лет эдак через сто или двести, или тысячу письменность изобретут. Изобретут, когда предостаточно накопят нужных знаний для жизни. Возможно, я ошибаюсь. Но я так думаю.
− Как-то не весело.
− Правда, сама по себе удручающая вещь. Ибо не имеет вариантов, − Мгебо мгновение подумал. — Насколько вы близки с ним.
− Вы про любовь? — едва скрыла улыбку Чили. Забавно когда о чувствах говорит старый пень, мечтавший переспать с женой друга.
− Зачем кидаться в крайности. Дружба, приязнь, благодарность, мимолетная связь….
− Спасибо я поняла, за урок о яйцеклетке и сперматозоидах у меня пятерка. Но мы не размножались, если вы об этом. Он меня спас… Ну и потом было много чего. Я его впрочем, тоже спасла.
− Ну, раз спасла однажды, спасете и во второй раз, − невесело пошутил Мгебо.
− На том стоим.
− Ой, ли? Большинство готово спасать мир. В этом мы сильны. Но когда потребуется спасти одного, не самого нужного, не самого ценного, не самого лучшего, мы, оказываемся, не готовы. Так что, спасать всех и каждого это легко, а спасти одного? Хотя бы одного. Это трудно.
− А когда приступать? — болтовня Мгебо притомила Чили.
«Сама тоже хороша, развесила уши,» − упрекнула себя девушка. Но больше чем длинная речь пузатого носителя личинок её смущал вопрос о её взаимоотношениях с Пахой. А какие у нее с ним взаимоотношения? — «Даже петтингом не побаловались.»
− Завтра. С полудня и до заката. Поверьте, семь-восемь часов немалый срок.
− Я выдержу, − пообещала Чили.
− Очень на это рассчитываю, − Мгебо сложил руки пред собой. — Надеюсь.
Он молился. Чили ловила отдельные фразы, слова, но смысл молитвы для нее темен. Вроде песни на иностранном языке. Классная, а про что не понять.
− Вам стоит набраться сил, − обратился к ней Мгебо, закончив молитву. — Вторая спальня напротив пахиной. Занимайте.
− А вы?
− У меня осталось слишком мало времени, тратить его на сон. Поэтому я покараулю нашего друга.
Чили недоверчиво покосилась на Мгебо.
− Он попытается, − уверен толстяк.
− Но он, же не справится один!
− Однако, почему-то упорствует. Не подскажите почему?
− И не представляю.
− Вот именно. Давай сойдемся на его ослином упрямстве. Так по крайне мере понятно.
− А на самом деле?
− А на самом деле…. Ответ мы… ты узнаешь завтра. Первая, − толстяк впервые в разговоре невежливо «тыкнул».
Девушка послушно добрела до спальни и рухнула в кровать. Голова еще не коснулась подушки, а она уже спала.
