− А они есть? — не верит Митхун в ходячих жмуриков.
− Есть, − уверен Посик и выкладывает удивительную историю о нисхождении в подземку с пацанами из соседской школы. — Своими глазами видел. Вот как вас сейчас.
Верить Посику? Он вам и не такое загнет. Куда он мог пойти, его со двора палкой не выгонишь. А с соседями давние терки, так что самое большое морду набить могут, чем с собой возьмут.
− Гусятники палят, − итожит спор Костян.
− Гусятникам лишнего бардака не надо, − не принимает версию Тим и считает себя правым.
− Кенты что ли?
− Кенты гражданских не трогают, − вновь не согласен Тим и поясняет. — Им с магистратом какой понт ссориться?
− Но что-то же происходит?
Вот именно. Происходит. И от того Тиму нет покоя и времени посидеть. Кругов тридцать по подвалу нарезал, не меньше. Всю грязь на обувь собрал.
Постепенно шум и крики умолкли. Установилось тоскливая, щемящая и необъяснимая тишь. Долгая, как после новогоднее утро. Время тянулось, сидящих в подвале не приходили разбирать по домам, и в голову вольно невольно лезли пугающие мысли.
Тим держался поближе к Лине успокоить и поддержать. Она продрогла, все-таки нарядное платьице с бантами и рюшами не совсем подходящий наряд для пребывания в сырости и на сквозняках. Мальчишка накинул свою курточку на девчачьи плечики.
Лина от курточки не отказалась и с превосходством посмотрела на подружек.
«Задавака», − перехватил Тим её взгляд. Лину он нисколько не осуждал. «Задаваться» входит в девчачий комплект вместе с бантиками, скакалками и чистыми носовыми платками.
Съедены остатки карамелек, печенюшек, сухариков. Выпита вода. Рассказаны все занимательные истории, но не весело. У большинства «слезки на колесках».
Выйти из подвала ребят удерживал не наказ. Если во всем слушаться взрослых, будешь до ста лет сидеть в углу, ковыряя пальцем в носу. Им так спокойней. Брат малявки Гвинн, буквально, швырнув её в темноту, с грохотом запер дверь, прикрикнув.
− Тихо там.
Тим дважды пробовал дверь открыть, но безрезультатно. Надежней, чем замуровано. Оставалось терпеливо ждать освобождения. Кто-то же придет за ними. Но не приходили. Второй день. Или третий.
Когда терпение у Тима иссякло, он рассудил, любой, самый строгий наказ имеет свой срок действия. И срок этот истек.
Подвал под домом представлял собой последовательность разноразмерных помещений, соединенных проходами и коридорами. Ничего сложного поискать другой выход. Но вот не задача. Проход перегораживала решетка.
Тим уже несколько раз примерялся к ней, качал, шатал, пинал.
− Сварка. Не сломать, − пробубнил Митхун. Мальчишка не по возрасту прагматичен и еще больше ленив. Упираться — не его призвание.
− Вот бы пилку. По металлу, − лез с советами Посик. — Жик-жик и готово.
− Ага. Где бы её раздобыть?
Осмотрели и замок. Самоделка. Такой проволокой не расковыряешь. И ключ так просто не подберешь.
− Брюква повесил, − доложил Посик.
Участок бетонного пола низводил затею подкопа до уровня глупости, если не дурости. Зубами его грызть, бетон этот? Тим прикинул и так и этак. Последняя возможность выбраться попробовать перелезть. На самом верху, между решеткой и потолком, щель. Те, кто ставил решетку, явно не предусмотрели мелких габаритов лазутчика. Взрослому конечно не судьба, а салаге пожалуйста.
Сколько раз Тим пожалел об отсутствии Комарика. Вот уж с кем и купаться, и на другой край города на стрельбище, и в подземку, и куда хочешь. Была бы возможность и на луну махнули. Но Комарик пятый день отсиживался дома. Распорол ногу, когда прыгали с беседки. Мальчишка немного завидовал другу. Да и кто не завидовал бы? Повязки, швы, шрамы, все такое….
Свой план Тим изложил сжато и понятно. Вы подсаживаете, я лезу. Никто не спорил. Лезь.
− Пригодится, − протянул Митхун перочинный ножик, декорированный костью.
Складником приятель гордился. Говорил настоящий, рыбацкий. Тим подозревал фраерское украшение из обыкновенной пластмассы, но все равно выглядело здорово.
Руся отдала ему пластик жевачки, если захочет пить. Посик отсыпал семечек. Больше других суетилась Лина. Основательно его осмотрела, заставила заправить вылезшую рубаху в штаны, завязать шнурки на кроссовках, вытерла платочком остатки шоколада со щеки.
− Не лезь, пожалуйста, куда не следует, − попросила она после всех своих манипуляций, не обращая на хитрое шушуканье остальных девчонок.
− Угу, − согласился Тим очень стараясь не краснеть.
Рем как-то сказал на Лину − невеста. Было первое сентября и по школе все ходили нарядные. На предположение Тима, что невеста это, наверное, торт… (А что? Вся в белом — безе, букет — кремовые розочки.) …мама улыбалась, а отец хохотал минуты три.
− Точно. Торт. Распробуешь, не оторвешься, − за что получил тряпкой по спине, но хохотал еще больше.
Мама объяснила.
− Невеста это будущая жена.
− Как ты?
− Еще лучше.
Вряд ли найдется кто-то лучше мамы. Даже вообразить не возможно, а уж что бы быть… нетушки!
Впрочем, Тим совсем не возражал, если Лина будет его женой. Во-первых, у нее всегда имеется чистый платочек. Во-вторых, она никогда не ходит в испачканных сандалиях или одежде, а уж тем более в рваной. И лицо у нее всегда чистое. Даже когда играли в песке. У нее только один недостаток. Стоило родителям позвать домой, тут же убегала. Лично, ему «надо особое приглашение». За что и влетало частенько.
− Сбился тебя мелкий рыскать. Я что? Сыскная собака? — не раз и не два — больше, таскал его за ухо Рем.
Последний памятный случай, он с ребятами слинял на реку, что строго запрещалось всеми уровнями семейной власти. Братом, мамой и отцом. И никакие уговоры и обещаний ангельского послушания и невиданной успеваемости не способны выбить разрешение купаться. Своевольство наказывалось конкретно, включая отцовскую порку, неприятную процедуру с «прохиллактической целью». Так что ухо ерунда.
− Я скоро, − пообещал Тим девочке.
Лина нисколько не смущаясь, не то, что он − чуть не сгорел от стыда, обняла за шею и громко чмокнула в щеку.
«Наверное, её мама так делает», − догадался мальчишка. В его семье обычно папа целовал маму, когда уходил надолго. На работу или шабшить…. шабашить.
− Я домой хочу, − чуть слышно пожаловалась девочка.
− Открою дверь и отведу тебя, − как-то по-взрослому пообещал Тим.
− И попить принеси! — влезла в прощание Гвинн.
− Принесу, − так же пообещал он. Не Гвинн. Лине.
Совместными стараниями, кряхтя и пыхтя, подсадили. Тим протиснулся под потолком и ловко спрыгнул по другую сторону решетки.
− Чао, деточки, − попрощался он, с таким видом будто отправлялся на прогулку в сквер. — Ждите привета, как соловей лета.
Впереди темнота и неизвестность. Темноты он не очень боялся. Надо только привыкнуть глазам. Вспомнил, как однажды прокрался подсмотреть, что за передачи идут по кабельному, родители спать не ложатся. Дрянь такая. Голые тетки и дядьки обнимались и целовались. И много еще чего делали непонятного. Спросить, что именно остерегся. Спросить, значит, запалиться с вылазкой. Он, что на дурочка похож?
− Складник не потеряй, − попросил Митхун.
Не совсем понятно, зачем ножик? Болтаться в кармане и только.
«Может потом пригодиться,» − подумал мальчишка.
Прошлой зимой, во дворе подкололи одного из жильцов соседнего дома. Он лежал в крови и часто дышал. Уж чего-чего, а резать кого-то Тим не собирался. Не по-мужски это.
Еще в первом классе, Он пообещал себе, вырасти и стать как папа. Ходить на работу, пить пиво по выходным, завести свой дом, обязательно собаку, жену и детей. Для внесения ясности спросил у отца, откуда их берут.
− Мальчиков ли девочек? — оживился тот, но старался выглядеть серьезным.
Пришлось задуматься над столь существенным уточнением.
− Девочек.
− В специальном магазине продают.
− А мальчиков?
− На рынке.
− На Раушах? — Тим бывал там однажды. Чем только не барыжили! Но мальчиков в продаже не заметил. Если только из-под прилавка.
Определившись с планами на дальнейшую мужскую жизнь, принялся копить деньги. Копилось не очень. Все время какие-то траты. То солдатиков охота, то шарик для пинг-понга, то петарду или бенгальский огонь. Пришлось уточнить цены у мамы. Все-таки любопытно, сколько за тебя отвалили. Больше чем за мороженое? Или новый ранец?
Мама лишь укоризненно посмотрела на отца.
− Чего бы умного ребенку сказал.
− Скажи ты. Про девять месяцев и до них.
Девять месяцев это девять месяцев, учебный год, с этим понятно. Первого сентября упал за парту, в конце мая выполз и свободен! Как говорил Комарик — Freedom! А до них, до девяти месяцев, что? Он спросил. Мама, у которой на все готов ответ и та не нашлась что сказать. Тим заподозрил, взрослые что-то скрывают. Они все время что-то скрывают. Подарки к празднику, особенно новогодние. Новые покупки. Место, где хранят деньги и документы. О чем-то шушукаются и хихикают, когда долго не спят.
