-Привет, - решилась девушка и подошла к сталкеру. Садиться, впрочем, не торопилась. - Ты кто?
-Человек. Сталкер. Я Семецкий.
-Как? - Ника села рядом. - Сам Семецкий? Вечный сталкер?
-Так получилось.
-Я все видел. Но как же такое возможно? Это же была изнанка, а ты, из того, что было...
-А, - он хотел махнуть рукой, но рука его не слушалась. - Изнанки, карусели, мельницы, всякие штучки, слепые пятна... Сколько их было.
-Семецкий, надо же, - Ника глупо улыбалась. - Я не знал, что ты есть на самом деле. Я думал, ты легенда, что ли.
Семецкий молчал. Ника тоже. Она не знала, о чем с ним можно говорить.
-Ты даже не ври себе, - едва слышно сказал он, - что пришла сюда за тем, чтобы приятеля выручить из беды. Не ври. Я вранья не люблю. Мне все врали. И всегда. И Зона обманула.
У Ники перехватило дыхание от того, что легендарный сталкер так запросто ее раскусил.
-А зачем же я сюда пошла? - сдавленным голосом спросила она. - Ты знаешь?
-Я знаю. И ты не ври. Ненавижу вранье.
-Тогда зачем, скажи?
Сталкер повернул шею и посмотрел на нее левым глазом. Потом отвернулся. На шее резко обозначилась жила.
-Сюда в Зону изгои ходят. Те, кто места в мире не нашел.
-И ты? - Ника почему-то обиделась. - Для тебя тоже места в мире не нашлось?
-Тоже. Я сюда в Зону за чудом шел. Не хватало в нашем мире чего-то особенного. Мне, знаешь, лет десять было. Один мой друг похвастался, что полтергейста видел. Когда в доме вещи перемещались и рубашка по комнате летала. Врал, наверное. Все врут. А я поверил. В Зону пошел, думал, доберусь до "исполнителя желаний", такого уж загадаю...
Он надолго замолчал и Ника не выдержала.
-И что, загадал?
-Загадал.
-Исполнилось желание?
-Исполнилось.
-А что загадал, сказать можешь?
-Могу. Вечную жизнь себе загадал.
Ника неопределенно хмыкнула.
-Не знаю. И что здесь плохого?
-Сама видишь, - он посмотрел в сторону изнанки. - Я же не знал, что к вечной жизни еще и смерть вечная прилагается. Видишь - живу. И умираю.
-Да уж, - ее передернуло от воспоминаний. - Врагу не пожелаешь.
-Точно.
Помолчали.
-Ты, наверное, Зону как никто другой знаешь, - негромко сказала она. - И что ты вообще о ней думаешь? Что она такое, эта Зона?
Девушка не надеялась на ответ. Но Семецкий ответил.
-Прививка.
-В каком смысле? - опешила она.
-В прямом. Тебе в детстве БЦЖ делали?
-Это от чего?
-От туберкулеза. Да делали, делали. Рукав задери. Шрам наверняка на левом плече остался. У меня, например, остался, - он задрал рукав костюма. На плече белела горошина стянутого узлом шрама.
-Ну и что? - она пожала плечами. - При чем здесь Зона?
-Это тоже прививка. От страшной и неизлечимой болезни. Для выработки иммунитета в дальнейшем. Как младенцу. А знаешь ли ты, что крайне редко, но такое бывает - делают ребенку прививку - у него никакой иммунитет не вырабатывается, а наоборот. Он заболевает. Туберкулезом.
-Что-то не верится.
-Так бывает. Так и наша земля. Еще неизвестно, как себя поведет. Или иммунитет на Зону выработает, или наоборот - заболеет. Страшно и неизлечимо. Вот я пока и вижу, растет Зона, растет.
-Интересная теория. Ну и кто по-твоему сделал эту прививку? Инопланетяне?
Семецкий опять повернулся и долго смотрел ей в глаза.
-В нашем полку прибыло, - невпопад сказал он и тяжело поднялся. - Пора мне.
-Подожди, - она попыталась задержать его, перегородив путь. - Что ты сказал, я не поняла?
Семецкий обошел ее и направился вверх по тропе.
Ника долго смотрела ему вслед. Он шел прямо к комариной плеши и до последнего девушка думала, что он свернет.
-Семецкий! Осторожно! - крикнула она за секунду до того, как он ступил в аномалию.
Но вечный сталкер не обратил внимания на ее крик. Раздался хлопок и его не стало.
Ника отвернулась. Она поправила мешок и пошла дальше. У нее не было желания наблюдать за последующим возрождением сталкера, так же, как и за его смертью.
Собака - огромная страшная, в холке практически доходившая Нике до пояса - некоторое время жалась к ее ногам, потом успокоилась и побежала рядом.
Когда впереди открылись развалины деревни, означающие конец пути, Ника остановилась. Силы оставили ее. За пятеро суток, в которых по насыщенности событиями поместилась бы не одна жизнь, девушка старалась не думать о Красавчике - как он, жив ли? И вот вскоре ей предстояло убедиться, не напрасно ли был проделан весь этот путь.
Асфальтовое шоссе кончилось, перечеркнутое полоской выжженной земли. Где-то вдали гнездом аиста на фоне светлого неба выделялась водонапорная башня. В жесткой траве, словно в подтверждение того, что девушка не сбилась с курса, у обочины, валялся указатель. Ника приблизилась к нему. Не поленилась счистить носком ботинка ком земли, приставший к первой букве. Название "оровая" ей не понравилось.
Девушка осторожно подходила к Боровой, ожидая от деревни, державшей Красавчика в заточении, любых неприятностей. Подтверждая невеселые мысли, собака повела себя странно. Она втянула воздух, рыкнула и села, не сводя безглазой морды с Ники.
-И правильно, - Ника остановилась в двух шагах от собаки. - Там нет ничего хорошего. Я знаю. Но идти надо. Прощай, собака.
Слепая собака задрала морду в небо и завыла.
Обойдя покосившиеся ворота, Ника вошла в деревню сквозь дыру в заборе. Приглушились звуки. Под ногами шуршала галька, но звук доходил не сразу. Как будто выйдя после купания, она забыла вытряхнуть воду из ушей. И ощущение накатило то же - мерзкое.
Если и были здесь когда-то улочки, дома, приусадебные участки, по-хозяйски обнесенные заборами, даже школа, магазин, быть может Дом культуры, - все перемешалось, потеряло форму и лишилось предназначения. Изуродованный, разбитый поселок городского типа. Даже смерч не мог бы произвести большего разорения. Обрушенные под углом крыши из которых торчали жерла труб. Обожженные бревна, дулами танковых стволов просунутых в оконные проемы.
Ника шла, осторожно перешагивая через ямы, словно вчера разъезженные тяжелой техникой, а сегодня застывшие, скованные первым морозцем. След ботинка четко впечатался в окаменевшую грязь.
Развалины раздвинулись, высвобождая некое подобие площади. Куда Ника и вышла, держа автомат наперевес. Ей почудился тихий шепот слева и она обернулась, в последний момент удержав палец на спусковом крючке - в оконном проеме никого не было. Она двинулась дальше, держась стены дома.
Эта стена ее и подвела.
Вдруг у самого уха раздался хриплый человеческий голос, как на старой заезженной пластинке.
-Я возвращаю ваш портрет.
Ника вздрогнула и отскочила. Стены уцелевших домов взорвались человеческими голосами.
-...мы пройдем, Кабан, мы пройдем!
-...сука! Левее надо было...
-...врагу не сдается наш гордый...
-...и не куда-нибудь, а в глаз...
-...вляпался... вот вляпался.
-...только не это б..., только не это!
-...четыре тру- у -па возле та - а -нка!
-...врешь, п..., не возьмешь!
-...прощай, собака.
Оглушенная стояла Ника посреди площади. Автомат в руках дрожал. Вокруг орали, хрипели, ругались матом разные голоса. Звенели, кружились, затягивали. Последний возглас, в котором Ника узнала свой голос, окончательно лишил ее мужества.
-Ну! - всхлипнула она. - Чего ты ждешь, падаль?
Она озиралась по сторонам, не зная, чего ей ждать от этой аномалии. Может, следовало бежать без оглядки, может наоборот, затаиться и переждать. Внутри все сжалось от страха. Сердце так сильно билось в груди, что болела грудная клетка.
-Забавно, - заговорила вдруг темнота, запрятанная в погребенном под крышей углу. - Последним, кого я увижу, будет контролер.
-Ну, - тихо сказала она в темноту. - Выходи, контролер. Поговорим как мужик с мужиком.
-Еще пара минут и разговаривать мы не сможем, - голосом Грека пообещало треснувшее наполовину окно. - Это конец, Очкарик.
-Хрен тебе, конец, - Ника повернулась на голос. - Выходи, сука.
-Бесполезно. Это конец, Очкарик, - скрипнула сорванная с петель дверь.
-Я знаю... я знаю - тебя можно убить, тварь.
-Подойти сзади... и к настоящему, не миражу и выстрелить в затылок, - посоветовало обгоревшее бревно, торчавшее из окна.
-Найдем мы твой затылок, не переживай, - страх, долгое время сжимавший внутренности в тугой узел вдруг кончился. За гранью немыслимого страха вдруг обнаружилась пустота.
-Ты видишь не своими глазами, короче...
-Да знаю я, чем вижу! Катись сюда, тварь. Тащи свою уродливую башку.
-Не трать патроны, Очкарик. Нам его не убить.
-Еще посмотрим... сука.
-Прощай, собака.
Неизвестно, кому предназначалось последнее обращение, но именно слепую собаку Ника и увидела. Прямо на нее, оскалив клыки, то и дело припадая к земле, крадучись, шла собака. Ее собака. Из пасти капала слюна. Пленки, закрывавшие глаза побелели и Нике показалось, что за ними угадываются черные зрачки. Собака шла на нее. И сомнений не осталось - она шла нападать, рвать зубами, вгрызаться в человеческую плоть.
