Страх, ужас, воплотившиеся кошмары, отчаяние — всё это водопадом низринулось на Познавшего Тьму. Он неполон, не завершён и несовершенен сейчас, и оттого ему не до сотворения себе соответствующего тела.
Он искал нужное место. Храм, да, храм. Ему нужен храм, чем больше, тем лучше, и с толпой молящихся. И чем многочисленнее, тем тоже лучше.
Нужное нашлось, и достаточно быстро. Равнины, когда-то изумрудно-зелёные, а сейчас испятнанные бесчисленными пожарами. Вздымающиеся над разломами языки багрового пламени. Мечущиеся в небе тучи обезумевших птиц.
Широкий холм с долгими, плавно поднимающимися склонами, четыре просторных беломраморных лестницы, ведущие вверх со всех сторон света. Круг белых колонн, соединённых антаблементами. Снежного цвета камень в самой середине.
Просторный храм, простой, открытый солнцу, свету и ветрам. Едва ли здесь приносили в жертву хоть и мышонка.
Сейчас и колоннада, и лестницы, и склоны холма, и ближние к нему подступы, и дальние — все были забиты народом. Людское море — банально, но именно так. Похоже, здесь пока ещё оставалось более-менее безопасно.
А на белом камне в самой середине храма застыла женская фигура с воздетыми руками. Настоящая великанша, раза в два выше остальных, в бело-зелёном ниспадающем платье, золотом ожерелье на шее, в венке из живых, никогда не вянущих цветов.
Древняя, хозяйка этого места.
За узорчатым поясом — золотой серп. Наверное, владычица полей или покровительница плодородия.
Руки вскинуты, соломенного цвета волосы рассыпались по спине. Васильковые глаза широко раскрыты, в них — ужас.
Всё, что ей удаётся, — это удерживать от разлома ближайшие равнины.
Хедин замер. Неразличимая, крошечная малость, частица меж частиц, исчезающая, незримая.
Он не скрывался. Напротив, ему нужна была сила, сила этой Древней, наверняка — разом и суровой, и доброй, как сама природа. Ему нужна была сила всех, что собрались здесь сейчас; сила старых и малых, — сила всех.
А для этого Познавшему Тьму надлежало выйти на свет.
Выйти на свет, принять свет в себя, отразить его, сделавшись видимым.
Солнце сияло по-прежнему, щедро одаривая лучами обречённый мир.
Имей он тело, Хедин бы, наверное, выдохнул — по извечной человеческой привычке, перед броском в неведомое.
Над белыми колоннами, над океаном людских голов вспыхнула ярко светящаяся — даже светлым днём — точка. Она сияла — мягким, спокойным светом, не жгучим, не ослепляющим.
Древняя резко обернулась. Красиво очерченные, полные губы приоткрылись в немом изумлении.
И за ней великое множество лиц тоже повернулись к возникшему сиянию.
Облекаться плотью было бы тяжко и мучительно. Пришлось облачиться в свет.
Древняя пошатнулась, совершенно по-женски прижав ладонь к губам, когда прямо в воздухе перед нею возникла сияющая фигура мужчины, закутанного в призрачный, сотканный из лучей плащ.
— Слушайте все! — пронёсся над колоннами и склонами, над холмами и равнинами — до самых гор — спокойный, глубокий, сильный голос. Голос того, кто знает, что делать.
Толпа замерла. Повернулась, как один человек.
Хедина видели все.
— Я Хедин, владыка Сущего. Настаёт последний час этого мира, но! — Крики отчаяния, голос Познавшего Тьму твердеет, становится ещё громче, разносится ещё дальше.
— Но мы удержим его. Я удержу его. Внемлите мне, поклонитесь мне, дайте мне вашу силу!
Растерянность. Смятение. Толпа волнуется, но тут хранительница-Древняя поднимает высоко-высоко правую руку, вытягиваясь в струну.
— Слушайте великого бога Хедина, мои дорогие! — Низкий грудной голос её тоже разносится далеко окрест.
Новому Богу не составило груда произнести слова так, чтобы их поняли все, включая и Древнюю.
— Внимайте ему! Поклонитесь ему! Ибо Он — наша последняя надежда! На колени!
Люди падали. Валились так, словно у них подрубило ноги. Молитвенно протянутые руки и многоголосый стон, утробный стон отчаяния.
Ник П F Р У м о в
246 -н—•—•—•—к-м—•—•— и-н—•—•—•—и-
— Поклонитесь ему! — вновь повторила Древняя. И склонилась сама, с трудом уместившись на белом алтарном камне. — Поведай нам, великий, как снискать спасение?
Хедин смотрел на них на всех — не глазами, глаз у него не было. Потоки силы, пронизывающие этот мир, служили вернее, чем лучи отражённого света, улавливаемые обычным зрением.
Надежда. Стремительный переход от беспросветного ужаса — что это всеобщий конец, и не останется вообще ничего, ни детей, ни даже памяти — к безумной надежде. Маятник качнулся.
И сейчас, на его ходе, на его размахе — только и мог он, Хедин, надеяться что-то сделать.
— Поклонитесь мне! — загремел его голос.
Так не по-хедински. Никаких тебе хитрых планов. Сила, чистая сила. Сила верящих в тебя, сила... Спасителя.
Он ждал, когда прозвучит это слово, и оно прозвучало.
Спаситель! Спаситель! Спаситель!
Слово родилось, сорвалось с тысяч и тысяч уст — многолюдство выдохнуло его, и оно поплыло над толпой, расправляя крылья и обретая силу.
Спаситель. Они с Ракотом без борьбы отдали этот титул неведомой сущности, возникшей неведомо как, по неведомо каким законам и правилам.
Спаситель. Похоже, пришла пора вернуть себе и это звание.
Вера отчаявшихся, горячая, неистовая, охватывала Хедина подобно пожару. Он будет пылать очень недолго, но, пока горит, мало что в Упорядоченном сравнится с ним по силе.
Росчерк белого пламени рванулся вверх, в истерзанные небеса.
X ЕДИН, ВРАГ мой. Т. II. «...Тот ПРОТИВ нас!»
-и—■—■—■—м~ч—■—■—•—м-н—■—■—■—и-
Хедин Познавший Тьму тянул за собой весь мир.
За его спиной пылал огонь чистой веры человеческой, источник силы, превыше которого, сознавал он, нет ничего в Упорядоченном, и даже четвёртый Источник по сравнению с ним — ничто.
Незримые путы удерживали сейчас мир, и Познавший вдруг ощутил, как давит на несуществующие плечи стремительный, бурный поток непустой пустоты.
Людская вера гнала его вперёд, и только он один способен был обратить её во что-то действенное. Равновесие летело к воронам, но никак иначе поступить он сейчас не мог. Неназываемый не получит этих несчастных.
О да, спасти один мир, оттащить его от края бездны — не значит покончить с бедой.
Но это не значит, что надо бросить бедолаг, отдать их на съедение чудовищу!
Да, пусть будут храмы, думал Познавший Тьму, натягивая незримые постромки. Пусть будут настоящие храмы, пусть о нём узнают все!
Пламя должно отгореть. Оно исполнит свой долг и угаснет, а с ним угаснем и мы, Новые Боги. Или, по крайней мере, я, Познавший Тьму. За Ракота решать не могу, но...
Мы не можем продолжать рассуждать о Равновесии и возмездии, если мимо нас проплывают целые миры лишь для того, чтобы рухнуть в пропасть Нена-зываемого.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
