Коллеги Константина Азадовского не забывают о такой опасности для своего товарища по международному научному сообществу. Только что Общество имени Рильке в Швейцарии опубликовало большую подборку сведений об ученом и о его деле. С этой подборкой ознакомятся во многих странах мира. Один из крупнейших французских журналов по изучению русской культуры «Кайе дю монд рюс э совьетик» в своих последних двух номерах опубликовал обширную библиографию трудов Константина Азадовского.
Костя, сейчас ты еще продолжаешь ломать пальцы на тяжелых работах за тысячи километров от твоих родных мест. Но я надеюсь, что когда ты в отчаянье от издевательств начальства вскрывал себе вены, ты все же не сомневался в своих друзьях – и дома, и вдали от него; мы были с тобой постоянно вместе. И хотя твои способности и знания насильно загнаны «специалистами по культуре» из ленинградского КГБ в такие условия, где лишь можно прозябать, мы уверены, что ты еще внесешь свой вклад в отечественную науку. И что это будет скоро.
Даже сейчас, много лет спустя, перечитывая все эти многочисленные статьи, письма и отклики, удивляешься тому, сколь высоко были оценены современниками научные заслуги Азадовского, с какой теплотой и каким сочувствием отмечены его профессиональные и личные качества. Подводя итог, можно сказать, что ему досталось международное признание, немыслимое для сорокалетнего ученого-гуманитария в Советском Союзе. «Панегирики!» – восклицали тогда многие, скептически покачивая головой…
Драматизм ситуации заключался в том, что это были вовсе не панегирики; это были некрологи. Ведь никто не знал в тот момент, выйдет ли Азадовский из мест заключения и когда именно, а если и выйдет, сможет ли когда-либо вернуться к научной деятельности.
Глава 8
Русская правда
Мама
Лидия Владимировна Брун-Азадовская (1904–1984) была дочерью титулярного советника, делопроизводителя отдела зернохранилищ Государственного банка, дворянина и потомственного почетного гражданина города Санкт-Петербурга Владимира Карловича Бруна (1877–1942), чьи предки с середины XVIII века жили в столице Российской империи. Сначала Лидия Владимировна училась в Москве, в частной женской гимназии Н.Е. Шписс, располагавшейся в знаменитом доме страхового общества «Россия» на Сретенском бульваре; затем – в частной женской гимназии В.Н. Хитрово в Петрограде. Летом 1917 года семья вынуждена была уехать из Петрограда, и свое среднее образование Лидия Владимировна завершила уже в Феодосийской женской гимназии. Однако о том, чтобы продолжить образование по ее окончании, можно было даже не мечтать – годы Гражданской войны в Крыму выдались жаркими: Феодосия постоянно переходила от красных к белым и наоборот, и главной жизненной задачей для всех оказавшихся в этом пекле было только одно – уцелеть. Зато неплохое знание английского и французского языков (не говоря уже о немецком, который она знала с детства), а также владение пишущей машинкой дали ей возможность найти работу машинисткой в АРА (Американская администрация помощи) в 1921–1923 годах, что было тогда, вообще говоря, обычным занятием для людей «из бывших».
Когда же в 1923 году семья смогла вернуться в Петроград, Лидия Владимировна поступила на Высшие курсы библиотековедения Публичной библиотеки, которые окончила в 1925 году. А с 1924 года она начала работать в Публичной библиотеке научным сотрудником; впоследствии заведовала Межбиблиотечным абонементом, занимая одну из ставок с громким наименованием «главный библиотекарь». Первым мужем Лидии Владимировны был книговед и библиограф Д.Д. Шамрай (1886–1971), сын псаломщика, уволенный из Публичной библиотеки в 1929 году в ходе «чистки».
В 1935 году Лидия Владимировна вышла замуж за М.К. Азадовского, а в 1938 году решила оставить Публичную библиотеку и поступить в Педагогический институт иностранных языков. Это стало возможным вследствие двух обстоятельств: Марк Константинович зарабатывал достаточно, и Лидия Владимировна могла не служить; а во-вторых, Сталинская конституция сняла ограничения для «бывших людей», и она могла без рабочего стажа поступить в вуз.
В 1941 году у них рождается сын, а в марте 1942 года семья эвакуируется самолетом через линию фронта (вместе с семьей Б.В. Томашевского) сначала в Москву, а оттуда поездом в Иркутск, родной город Марка Константиновича, где жила его мать. Проведя три года в Иркутске, семья возвращается в Ленинград весной 1945 года. О последних годах жизни Марка Константиновича написано в настоящее время немало, так что мы сознательно опускаем этот период.
После смерти мужа в 1954 году Лидия Владимировна полностью посвятила себя изданию его научного наследия. Она проделала огромную работу с тем, чтобы неизданные труды М.К. Азадовского, в том числе и главный из них – «История русской фольклористики», смогли увидеть свет. Занималась она и собственными разысканиями. Немало откликов получил в свое время убедительно документированный ею авантюрно-исторический сюжет о подделке писем М. Горького и Ленина. Но в 1970-е годы здоровье ее сильно пошатнулось, и с конца 1970-х годов она практически перестала выходить из дома; свое 77-летие она встречала 15 февраля 1981 года уже без сына и невестки, денег было в обрез – приходилось довольствоваться пенсией, назначенной ей в далеком 1959 году, – 39 рублей 30 копеек.
Нужно отдать должное Лидии Владимировне: наблюдая все происходящее вокруг ее сына, видя отзывчивость и верность друзей, взявших на себя заботу о ней, она не собиралась сама оставаться в стороне и не сидела опустив руки. Уже на этапе следствия она написала несколько писем, которые обратили на себя внимание именно в тех «инстанциях», куда она обращалась.
Так, 3 февраля 1981 года она направила пространное обращение в Президиум XXVI съезда КПСС – наивысшую партийную и общественную инстанцию в тогдашнем СССР. Съезд проходил в Москве с 23 февраля по 3 марта 1981 года. Понимая, что до съезда ее письмо может не дойти, Лидия Владимировна на следующий же день, 4 февраля, написала еще одно письмо. Оно было обращено к члену ЦК КПСС, делегату XXVI съезда КПСС, лауреату Сталинской и Ленинской премий, Герою Социалистического Труда (причем дважды Герою: в 1984 году он – второй после Михаила Шолохова и последний из советских писателей – станет носителем этого почетного звания), словом, чуть ли не «сверхчеловеку» и одновременно председателю Правления Союза писателей СССР Георгию Мокеевичу Маркову (1911–1991).
Лидия Владимировна имела полное право писать ему. И Азадовский-старший, и Георгий Марков, оба сибиряки, хорошо знали друг друга, тем более что в 1943–1945 годах, находясь в Иркутске, Марк Константинович тесно общался с писательницей Агнией Кузнецовой, женой Маркова, в то время секретарем Иркутского отделения Союза писателей. Высоко ценя историко-бытовой аспект прозы Маркова, Азадовский не раз поддерживал земляка и отзывался о его прозе весьма сочувственно.
Но важно и другое. В эпоху застоя Георгий Мокеевич оказался достаточно близок к первой персоне советского государства – Генеральному секретарю ЦК КПСС. Именно он, Марков, будучи еще и председателем Комитета по Ленинским и Государственным премиям в области литературы, искусства и архитектуры, вручал 31 марта 1980 года в Кремле Л.И. Брежневу Ленинскую премию по литературе 1979 года – за его выдающуюся трилогию. Впрочем, и с Андроповым, председателем КГБ СССР, Георгий Марков тоже имел постоянный контакт. Короче говоря, Лидия Владимировна обратилась к наиболее влиятельному из тех лиц, к кому она вообще могла обратиться, и имела все основания надеяться, что ее письмо будет прочтено адресатом.
Глубокоуважаемый Георгий Мокеевич,
вчера я обратилась с письмом в Президиум XXVI съезда, копию письма прилагаю. Но прежде чем Вы начнете его читать, прошу Вас просмотреть эти мои предварительные строки, обращенные исключительно к Вам.
Мне хотелось бы Вам напомнить о нашей семье, когда судьбы наши как-то соприкасались, я отлично понимаю, что Вам при Вашем объеме работы и при том потоке лиц и событий, которые окружают Вас, трудно и даже просто невозможно запомнить все встречи и разговоры, имевшие место за последние 39 (!) лет.
Я начну с Иркутска (лето 1942 года), куда мы приехали из блокадного Ленинграда. Именно тогда произошло Ваше знакомство с моим мужем, Марком Константиновичем Азадовским. В 1965 году (к 10-летию его смерти) в родном Вашем городе Томске вышла книга, посвященная его памяти, я посылаю Вам фотокопию с нее, чтобы Вы могли представить себе это издание. Возможно, что у Вас не сохранилось фотографий тех лет и Вам будет приятно посмотреть на карточку почти 40-летней давности, мы уехали из Иркутска 20 февраля 1945 года, но перед отъездом братья-писатели устроили нам «отвальную», которая происходила в квартире Агнии Александровны [Кузнецовой – жены Маркова], являвшейся душой этого мероприятия.
