Меррин испытала безумное желание поднять руку и коснуться этих вьющихся темно-рыжих волос, спускавшихся по воротнику. Голова Гаррика была опущена. Меррин видела глубокую царапину на его щеке и длинные ресницы. Светлые, как у нее. Не видать их детям густых черных ресниц, столь любимых светскими леди и художниками.
– Я не могу выйти за вас замуж, – прошептала она. – Простите. – Меррин закрыла глаза, сражаясь с внутренней болью. Ее терзала мысль о маленькой девочке – или мальчике – со светлыми ресницами.
Гаррик поднялся с колена. Меррин ощутила, как ее охватывает чувство его близости.
– Могу я попросить вас подумать еще? – натянуто спросил он. – Общество подвергнет вас осуждению, если вы не примете мое предложение. Я не могу этого допустить.
– Меня не волнует, что думает обо мне светское общество. И никогда не волновало, – горячо возразила Меррин.
– Да, – согласился Гаррик. И Меррин, несмотря ни на что, услышала в его голосе насмешливые нотки. – Мне об этом уже известно.
– Я найду способ все разрешить, – в отчаянии заявила Меррин и возбужденно прошлась по комнате. – Я понимаю, что больше не смогу работать на Тома, но, может, я найду работу где-нибудь в другом месте… – Она замолчала, потому что на лице Гаррика отразилась откровенная жалость.
– Меррин, – повторил он. – Не в этот раз.
Наступила тишина.
Меррин как наяву услышала голос Тэсс.
Все только и говорят об этом скандале… И все газеты об этом пишут… Поймана в постели с герцогом Фарном!
Она понимала, что превратилась в самую скандальную женщину Лондона.
Ее репутация погибла.
Она скомпрометирована.
Она запятнала свою репутацию и потеряла девственность. И даже если она не родит, скандал и сплетни всегда будут пачкать ее имя. Никто не возьмет ее на работу. Мерин в глубине души это понимала, как понимала и то, что если она не выйдет замуж за Гаррика, то станет отверженной, от нее будут шарахаться все, кроме родных. Лекции и дискуссии, выставки и концерты – она уже не сможет, как раньше, ими наслаждаться. Ее будут обсуждать, за спиной у нее будут шушукаться, она станет главным объектом сплетен. Из «невидимки» она превратится в самого заметного человека, обсуждаемого светским обществом.
– Интересно, – горько проговорила она, – шампанское наводнение было бы лучше?
– Во всяком случае, гораздо приличнее, – Гаррик чуть улыбнулся, – но, боюсь, в конце произошло бы то же самое. Вы должны выйти за меня замуж.
– Я не могу, – повторила Меррин. Она снова прошлась по комнате.
– Меррин, прошу вас, подумайте еще, – произнес Гаррик уже другим тоном. Теперь в нем звучала непоколебимая сталь. – Если родится ребенок, – намеренно надавил он, – я не могу допустить, чтобы он родился вне брака.
– Вполне возможно, что я не беременна, – с энтузиазмом парировала Меррин. В ней боролись отчаяние и надежда. – Мы можем подождать, – предложила она. – Мы скоро выясним… – Она горестно замолчала. Она поняла, что это не сработает, едва увидела выражение лица Гаррика.
– Подождем сколько – месяц, два? – вежливо поинтересовался он, но в глазах у него пылала ярость. – Если ты не беременна, мы поздравим друг друга с удачей, а если окажется, что ты носишь ребенка, мы быстро и тихо сыграем свадьбу, а все вокруг будут считать дни и месяцы и сплетничать насчет нас? – Он скривил губы. – Слишком пошло. Я на это не пойду.
Меррин встретилась глазами с его темным, непримиримым взглядом. Она понимала, что Гаррик прав – она не может рисковать тем, что ее сын или дочь получит унизительное клеймо незаконнорожденного. Что его будут считать еще одним ублюдком герцога Фарна. «Каков отец, таков и сын». Она прижала руку к губам, пытаясь сдержать рыдания, чувствуя, что у нее вот-вот начнется истерика. От необходимости сделать такой жестокий выбор ее душило чувство вины. Ей хотелось убежать и спрятаться.
Но она не могла. Она должна отвечать за то, что натворила.
– Ты должна выйти за меня, – сказал Гаррик. – Боже мой, Меррин… – В его голосе внезапно зазвучал неприкрытый гнев. – У меня и так на совести смерть твоего брата. Я не собираюсь добавлять к тому скандалу новый, разрушив и твою жизнь тоже. – Он взял Меррин за руку, и она почувствовала, как он напряжен. – Женитьба даст мне возможность искупить вину, – грубовато добавил он. – Я пытался это сделать, когда вернул вам поместье и состояние. Я исправил одну маленькую несправедливость. Если бы ты вышла за меня…
– Это не возместит мне смерть Стивена, – горячо возразила Меррин. – Ничто никогда не возместит.
– Верно, – согласился Гаррик, – но это спасет твою репутацию в глазах общества. И мы не только предотвратим скандал, мы сможем представить наш брак как первый шаг к примирению между нашими семьями. Ты никогда не думала… – Он вдруг отпустил ее и отвернулся. – Люди могут считать, что ты давно уже моя любовница.
Наступило напряженное молчание. Меррин тяжело опустилась на один из стульев. Ей такое даже в голову не приходило. Эта мысль ранила ее до глубины души.
Она вспомнила жестокие слова лорда Крофта на Бонд-стрит. Он намекал, что Меррин готова «забыть» о смерти Стивена за тридцать тысяч фунтов. Насколько же громче и непристойней будут сплетни о них с Гарриком. Она так и слышала, как за ее спиной расходятся шепотки. Она буквально видела, как щелкают веерами сплетницы, с удовольствием обсуждая горячие новости. Нет ничего скандальнее слуха, что она легла в постель к тому самому человеку, который когда-то разрушил ее семью.
Гаррик прав. Брак, по крайней мере, разрешит эту, мягко говоря, неприличную ситуацию.
– Возможен только фиктивный брак… – начала Меррин. – Исключительно формальный. Ради поддержания слухов, что наш союз станет примирением для наших семей… – Она замолчала, увидев его взгляд.
Гаррик сделал к ней шаг. И еще один.
– Исключительно формальный брак, – мягко, но насмешливо повторил он. Взял ее за подбородок и заставил поднять голову. Его прикосновение было легче перышка, но оно отдалось в Меррин с головы до пят. От сильных ощущений она даже на мгновение прикрыла глаза.
– Думаешь, ты сможешь его придерживаться? – поинтересовался Гаррик тоном, от которого у нее по спине прокатилась дрожь. – Потому что я не смогу, я сразу предупреждаю. И даже пытаться не буду. – Он наклонил голову и коснулся ее губ.
Меррин почувствовала, как внутри у нее вспыхнуло пламя.
– Думаешь, ты сможешь? – повторил он, их губы разделяло не больше дюйма. Меррин не успела ответить: Гаррик крепко поцеловал ее, и она потянулась к нему, как распускающийся цветок к солнцу. Ее снова пронзил стыд за то, что она так охотно отзывается на его прикосновения, а голову затуманило тоской и болью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
