Фарн усилил натиск, и мир закружился перед глазами Меррин так, что ей пришлось схватить Гаррика за пальто, чтобы не упасть. Шерстяной материал выскальзывал у нее из пальцев, но его руки подхватили ее, обняли, прижали к себе. Он целовал, утверждая за собой право обладания ею, и Меррин поняла это. Она будет его женой во всех смыслах. Ей от этого не спастись.
Гаррик выпустил ее из объятий и отступил назад. Он тяжело дышал, глаза сверкали желанием.
– Я уже получил особое разрешение на брак, – объявил он. – Мы поженимся в ближайшую неделю. Ах да, Меррин… – Он странно замолчал. – Я был бы очень признателен, – несколько официально добавил он, – если бы ты с уважением отнеслась к своим свадебным клятвам.
Меррин с минуту смотрела на него совершенно непонимающим взглядом. За всей его силой и пылающей страстью она распознала в его голосе подлинную муку. У нее сжалось сердце.
– Китти, – догадалась она. – Ты не хочешь получить еще одну неверную жену.
– Это было бы очень плачевно, – согласился Гаррик, но веселые нотки не смогли полностью замаскировать его боль. – Боюсь, в этом отношении я очень старомоден. Определенные… вольные… нравы светского общества не соответствуют моему вкусу. Хотя, – горько добавил он, – это была бы для тебя идеальная месть – выйти за меня замуж, а потом предать. Тогда жизнь совершила бы полный круг.
Меррин замотала головой. Боль Гаррика ее потрясла. Ей казалось, что он всегда уверен в себе и не считает себя виновным за прошлое. Во время их заключения она пыталась подтолкнуть его к разговору о любви Китти и Стивена. В ответ Фарн сказал, что каждый божий день помнит и жалеет о предательстве своей жены.
Тогда в его голосе она услышала боль и разочарование. Теперь же, глядя ему в глаза, она убедилась, что это правда.
Меррин с трудом сглотнула.
– Я не принадлежу к женщинам, способным на такое, – пояснила она. – Если я даю обещание, я держу его. Я бы никогда тебя не опозорила.
Меррин заметила, что в глазах Гаррика что-то мелькнуло, какое-то чувство, пронзившее ее до глубины души.
– Да, – сказал он. Его голос немного потеплел. – Я тебе верю. Ты слишком честна, чтобы меня обманывать. И ты держишь свои обещания.
– Ты ведь не хотел жениться еще раз, – сказала Меррин, наблюдая за ним. У нее было ощущение, что она познает что-то новое, ступает на какую-то странную, неизведанную дорожку. Она знала, что проницательность никогда не была ее сильной стороной. И предательство Тома было тому подтверждением. Но сейчас, с Гарриком, ей хотелось этому научиться.
Гаррик покачал головой:
– Нет. Я вообще больше не собирался вступать в брак.
Теперь Меррин уже это понимала. Раньше ей не приходило в голову, что неверность Китти могла причинить Гаррику такую боль, что он больше не захочет жениться. Она думала, что его это не волнует. И теперь осознала, как была не права.
– Но разве тебе не нужен наследник? – спросила она.
– У меня есть братья, – ответил Гаррик и наконец улыбнулся. – Может, я с ними и не общаюсь, но вполне могу рассчитывать, что они продолжат род Фарнов.
Для Меррин, которая только этим утром осознала, насколько безгранично ее любят сестры, мир семьи Гаррика показался очень холодным.
Гаррик смотрел на нее темными, почти черными глазами.
– Значит, мы пришли к согласию? – негромко спросил он.
– Да, – прошептала Меррин. Главное слово сказано, теперь уже нет пути назад, подумала она.
Гаррик с облегчением улыбнулся. И снова поцеловал Меррин. Ее накрыла горячая волна удовольствия, вызывая головокружение и слабость в коленях.
Потом он отпустил ее.
– Спасибо, – сказал он. – Я позже еще заеду.
Гарик поклонился и вышел. Меррин подошла к окну и опустилась на диванчик, вспоминая, как прижимались к ее губам губы Гаррика. В ее крови все еще бушевал огонь. Губы распухли от поцелуев, стали очень чувствительными. Внутри все ныло от горячего тянущего напряжения. Теперь она уже знала, как можно его облегчить. Она знала, чего хочет.
Меррин со стоном закрыла лицо руками.
Как она может стать женой этого человека и жить с ним, если она всей душой ненавидит сотворенное им зло?
Гаррик Фарн. Ее муж. Ее сердце разрывалось.
Джоанна заявила, что Меррин и Гаррик должны появиться перед обществом на зимней художественной выставке в Королевской академии. Они придут туда вместе, уже помолвленными. А еще через пару дней состоится их свадьба.
– Вы не можете вечно прятаться, – оборвала Джоанна Меррин, когда та попыталась возразить. – Да, будут сплетни, но встречать их лучше с открытым забралом. Доверься мне – уж я-то знаю, что такое осуждение светского общества.
– Я и раньше не любила подобные увеселения, – заспорила Меррин. – Почему сейчас должно быть иначе?
– Лучше и не будет, – вставила Тэсс. – Будет хуже.
Они с Джоанной запихивали младшую сестру в новомодное платье желтого цвета. Меррин чувствовала себя портновским манекеном, который все время дергают и толкают.
– Но ты должна будешь туда пойти, – продолжала Тэсс, – иначе станешь в глазах общества еще большей отшельницей. Тебя будут называть Герцогиня Затворница или еще хуже, чем подсказывает мне моя фантазия.
– Покинутая Герцогиня? – предложила Джоанна.
– Угрюмая Герцогиня, – подсказала Меррин.
– О да, – улыбнулась Тэсс, – вот так мне нравится.
Сестры отошли назад, повертели Меррин в разные стороны и наконец подвели ее к зеркалу.
– Вот. Ты выглядишь очень мило.
Меррин подумал, что похожа на недовольно-упрямую Золушку, за спиной у которой стоят прекрасные феи-крестные. Волосы ей завили и зачесали наверх – она терпеть не могла такую прическу и никогда не умела ее поддерживать, несмотря на прилагавшуюся к ней симпатичную шляпку в тон платью. Платье… ну, просто оно было не в ее стиле. Хотя такового у нее вообще не было – не считать же таковым стиль «некрасивого синего чулка», он точно не подходил для Королевской академии.
Меррин уже хотела отвернуться от зеркала, чтобы вежливо поблагодарить сестер и сделать хорошую мину при плохой игре, но задержала взгляд на своем отражении и вдруг ощутила волнительную дрожь. Раньше ее никогда не заботило, как она выглядит, ее и сейчас это не интересовало, но в ушах у нее зазвучали слова Гаррика.
Когда ты рядом, твоих сестер я даже не замечаю… По телу снова пробежала волна дрожи. Она посмотрела на себя в зеркало. Блестящие золотистые волосы обрамляют лицо, на котором вновь появился румянец, а еще какое-то новое выражение. Глаза светятся синевой. Губы полуоткрыты и почти улыбаются. Платье струится золотистым водопадом. Нежный шелк обвивает тело мягким коконом, как руки любовника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
