– Нелл, ты умница! – приблизившись к вывеске, Ирен нырнула в узкую мрачную подворотню. Оставаясь настороже, я проследовала за подругой. В ноздри проникали странные резкие запахи. Издалека до нас донесся чистый хрустальный звон, словно били часы. Ирен напоминала мне борзую, взявшую след. Я шепотом умоляла ее быть осторожней, дергала ее за рукав, но подруга не обращала на меня внимания. Ирен шла на звук и запах, а я следовала за ней.
Наконец мы очутились в некой комнате – по крайней мере, мне это место показалось комнатой. Стены были столь густо завешаны коврами, занавесками, платками, что с тем же успехом мы могли находиться и в пещере. Парафиновая лампа отбрасывала неверный свет на покрывавшие стены ткани, отчего восточные узоры на них казались червями, копошащимися в разрытой земле. Присмотревшись, я ахнула от ужаса – абажур лампы был сделан в виде человеческого черепа. Донесшийся до нас звон издавали покачивавшиеся подвески из красного хрусталя, прикрепленные к челюсти черепа.
– Англичанки? – донесся до нас из темного угла голос старухи, показавшийся мне древним, словно сама Пороховая башня.
– Американка и англичанка, – певуче ответила Ирен и, набравшись мужества, сделала шаг к жуткой лампе.
Я увидела, что лампа стоит на покрытом ковром столе, а вокруг него в кольце тусклого света расположились низенькие табуретки.
– Мы насыплем тебе пригоршню крейцеров, если ты прочтешь будущее по нашим рукам…
Я изо всех сил дернула подругу за рукав.
– Моим рукам, – исправилась Ирен.
Куча сваленных у стены шалей неожиданно пришла в движение. К столу приблизилась согбенная фигура. Внезапный порыв воздуха привел хрустальные подвески в движение, и они громко зазвенели. Мне почудилось, что оскал черепа-абажура стал шире.
– Садитесь, – промолвила старая карга.
Я поспешно подчинилась. Ирен же опустилась на табурет на театральный манер, подчеркнуто медленно. Моя подруга выглядела столь же безупречно, сколь неухоженной была гадалка. Мне померещилось, что две подлинные королевы своего жанра, пусть из совершенно разных миров, неторопливо оценивают друг друга перед схваткой, битвой иллюзий.
Цыганка выставила вперед иссушенную временем ладонь, и подруга вложила в нее золотую монету. Мне почудилось, что, когда гадалка сомкнула на монете свои пальцы-когти, пламя в пустых глазницах абажура-черепа вспыхнуло ярче. Ирен, копируя жест цыганки, протянула ей свою ладонь. В дрожащем пламени лампы ее кожа казалась белой и гладкой, как гипс. Мне стало интересно: как можно прочесть будущее по такой руке?
Цыганка подалась вперед, и свет лампы упал на ее лицо, которое безжалостное время покрыло кружевной мантильей морщин. Несмотря на почтенный возраст, волосы гадалки, ниспадавшие ей на плечи, по-прежнему хранили цвет вороньего крыла.
– Вижу, – произнесла она, – вижу неожиданное опасное путешествие.
Начало показалось нам не особенно впечатляющим. Ирен скептически закатила глаза.
– Вижу высокого красивого аристократа. Он не терпит возражений и упорно добивается твоего расположения.
Ирен мне подмигнула.
– Вижу смерть. Насильственную смерть. Огромное богатство, целое состояние… но оно скрыто.
Ирен зевнула.
– Вижу, красавица, кучу бриллиантов у твоих ног, вижу королевство… и маленький черный ящик огромной ценности…
Ирен заерзала на табурете – у нее затекла спина.
– Вижу много сложностей и сердечных тревог, но я также вижу высокого привлекательного мужчину. Его имя начинается с буквы «Г».
Ирен свободной рукой подняла вуаль:
– Погляди внимательней, гадалка. Ты уверена, что «Г», а не «В»?
– «Г», – отрезала старуха. – Я говорю, что вижу, а не то, что ты хочешь заставить меня видеть.
– Ты говоришь мне то, что, на твой взгляд, я хочу услышать, – возразила Ирен.
– Нет, – твердо стояла на своем цыганка, – я говорю то, что вижу.
Вдруг меня осенила догадка. Подавшись вперед, я снова дернула подругу за рукав.
– Готтсрейх, – прошептала я. – У Вилли двойное имя – Вильгельм Готтсрейх.
Ирен изумленно подняла бровь:
– С чего гадалке вдруг жеманиться и называть второе имя Вилли? – Повернувшись к цыганке, Ирен внимательно на нее посмотрела: – Я пришла сюда не для того, чтобы мне гадали о будущем. У меня дела поважнее.
– Я торгую лишь будущим. Я не продаю приворотные зелья и снадобья, избавляющие от плода в утробе…
– Нет-нет-нет, – рассмеялась Ирен, – мне это добро без надобности.
– Тебе, может, и без надобности, а вот ей… – Черные глаза-бусинки старой ведьмы впились прямо в меня.
– Разумеется, мне ничего подобного не нужно! – воскликнула я.
– Тогда чего вам обеим надо? – пожала плечами цыганка, которая уже явно была готова прогнать нас вон. – За один сеанс я рассказала вам столько, сколько вы от других и за десять лет не услышали бы.
Ирен подняла раскрытую ладонь и сжала пальцы в кулак:
– Быть может, ты увидала роли, которые я играла на сцене. Впрочем, это не важно, я все равно не поверила ни единому твоему слову. Я тебе заплатила, и в обмен требую факты, а не фантазии.
– То, что ты называешь фантазиями, и есть факты.
– В таком случае, что это? – Ирен достала из сумочки платок и положила его на стол.
Хрупкие пальцы старухи развернули тонкую ткань, коснувшись содержимого:
– Это яблочные семечки, красавицы.
– А что, если я заварю их с чаем и угощу друга?
– Даже не думай! Семечки яблока столь же смертельны, сколь сладка мякоть самого плода. Но ты и сама это знаешь.
Ирен кивнула и убрала платок:
– Я хотела убедиться в том, что это известно и тебе.
– Знания, которыми я обладаю, даруют мне не только способность читать будущее по твоей руке. Мне известно многое и о том, что произрастает из земли.
– У меня загадка для тебя, – сообщила Ирен. – Некто умер от яда, однако его отравили не яблочными семечками и не вытяжкой из корня яборанди.
– Очень плохо. – Старуха опустила голову, словно пытаясь укрыться от слов Адлер. – Для американки ты и так уже многое знаешь, чего же ты хочешь от простой гадалки вроде меня?
– Назови мне, что за снадобье проникает в тело через кожу, забивает поры в легких, не дает дышать… Умерший его не ел и не пил. Снадобье практически невидимо и при этом смертельно…
Старуха резко поднялась и удалилась. Я решила, что вопрос Ирен, скорее всего, так и останется без ответа. Потянувшись к висевшим на веревке коврам, цыганка (откуда только силы взялись!) резко сдвинула их в сторону.
Пред нами предстали покрытые пылью полки, на которых лежали коренья и стояли наполненные эликсирами бутыли и склянки самых разнообразных форм и размеров.
– Не ел и не пил… – задумчиво повторила цыганка. Обернувшись, она хитро улыбнулась Ирен: – Редкое растение… Очень редкое… Его сложно найти… – Старуха сняла с полки запорошенную пылью бутыль и показала ее Ирен: – Желтокорень. Его еще кличут «золотой печатью». Смотри, красавица, не вздумай трогать пробку, а не то желтокорень задушит тебя своими золотыми пальчиками.
Достав маленький пузырек, Ирен подошла к гадалке. Мою подругу тянуло к ней словно магнитом.
– Сколько нужно, чтобы убить человека? – спросила она.
Хрустальные подвески, свисавшие с черепа-абажура, бились друг о друга, издавая звук, напоминавший стук зубов перепуганного человека.
– Не так уж и много. Главное использовать желтокорень регулярно.
– Его легко обнаружить?
– Не легче чем пудру на девичьем лице.
Ирен задумчиво кивнула:
– Можно мне немного желтокорня? Вот этот крошечный пузырек! Клянусь, я не собираюсь использовать яд по прямому назначению, мне он нужен для сравнения.
Цыганка прижала бутыль к плоской груди.
– Всего один пузырек, – умоляюще произнесла Ирен.
– Этим даже воробья не убьешь, – кивнув на склянку, промолвила старуха.
– Но вполне хватит, чтобы разоблачить убийцу.
Цыганка с сомнением посмотрела на Ирен, в точности так же, как ранее глядела моя подруга на гадалку, когда та предсказывала ей будущее.
– Мало золота, – буркнула гадалка. – Еще.
Ирен нахмурилась. Она уже и так много заплатила.
– Я дам еще одну монету.
Кивнув, цыганка задернула за собой ковры и скрылась из виду. Через несколько мгновений в щель между ними просунулась ее рука, сжимавшая пузырек с порошком бронзового цвета. В обмен на него Ирен вручила гадалке еще один сверкающий золотом кругляш.
Выбравшись наружу и моргая от яркого весеннего солнечного света, мы обнаружили, что время не стояло на месте. Чтобы погреться, голуби рассаживались поудобнее на верхушках крыш, там, где было потеплее. Мы вновь принялись блуждать по извилистым улочкам, ориентируясь на вздымавшуюся в поднебесье готическую крышу Пороховой башни. Я бы ни за что на свете, даже под угрозой смерти, не отыскала бы вновь дорогу до цыганки. Думаю, Ирен тоже. Впрочем, моя подруга, судя по ее виду, осталась вполне довольна визитом.
