то чем ближе к древней посудине, тем больше казалось, что Дороти нырнула в какую-то дьявольскую пропасть и на ее уши давит весь океан — внутри головы как молотом били.
Соленая насыщенная разрядами вода была плотнее обычной, и каждый гребок давался с трудом, а в сорока ярдах от призрака так и вовсе начало казаться, что Дороти не плывет, а барахтается в густой болотной жиже.
Абордажная команда уже целиком покинула шлюпку и перебралась на призрак. Даже рабы фон Берга, убедившись, что древним мертвецам нет до них дела, прыгнули на дракона и теперь увлеченно разбивали топорами скамьи гребцов, в надежде не столько добыть Сердце Океана, сколько поживиться сокровищами, которых, как все знают, на призраках с лихвой.
Дороти рванула вперед, преодолевая последние ярды до разломанного борта, но вода вдруг обрела течение и потащила ее прочь, по кругу — где-то в глубине озера рождался водоворот.
Понимая, что бороться со стихией дольше минуты во всю силу не удастся, Дороти пошла на старую хитрость — нырнула, заставляя тело разорвать плотную соленую воду, достигла более холодного потока и по нему, точно по тоннелю, добралась до днища дракона, которое отчетливо было видно в ярком мертвенном свете молний, скопившихся внутри озера.
Снизу призрак выглядел еще хуже — даже без усилий команды Черного Пса. Будь он настоящим кораблем — не продержался бы и четверти часа на воде.
Ряд прорех шел от кормы к носу, словно дракона протащило по острым рифам. У левой части кормы — там, где когда-то был трюм, не хватало разом семи или восьми досок, а круглые обугленные следы по бокам пробоины навевали мысли о каком-то огненном кальмаре, который там, в синей непостижимой глубине, охотится на призраков.
Но гадать было некогда — под водой Дороти теперь могла продержаться не больше, чем обычный человек.
Пробоина на корме выглядела наиболее широкой, и Дороти, выбравшись из холодного потока, смогла кончиками пальцев ухватиться за ее край. На ее счастье, край оказался не обычной трухлявой древесиной, которую сверху разносили в куски абордажники, а чем-то твердым, спекшимся от жара.
Дороти подтянулась, проскользнула в брешь, стараясь не зацепиться за острые края перевязью палаша и молясь про себя, чтобы в зияющей темноте не скрывался кто-то с теми самыми горячими присосками.
Слава богам, там было пусто, если можно так выразиться. Вода вокруг стала внезапно вонючей и затхлой, словно, попадая внутрь “Быка”, она портилась. Дороти осторожно вынырнула глотнуть воздуха и осмотреться.
Она уцепилась за одну из балок и перевела дух. Балка, очень мягкая и скользкая, еще каким-то чудом держалась, скрепленная с остальным кораблем дышащими на ладан деревянными нагелями. Даже показалось, что она мягко пульсирует под пальцами, как живая.
Дороти открывался вид на палубу дракона, где ближе к носу все также сражались призраки, а буквально в паре десятков футов от них вгрызалась в доски абордажная команда, спеша разобрать древний корабль, пока его владельцы не разобрали на части самих абордажников.
Дороти еще раздумывала, показаться прямо сейчас или выждать, когда события понеслись таким галопом, что только держи вожжи.
Дюжий негр из невольников подцепил крюком остатки скамьи для гребцов и с размаху швырнул гнилушки за борт. В разломе под его ногами внезапно багрово вспыхнуло, и несчастный, не удержавшись на склизких досках, с криком скатился вниз, туда, где разгоралось коричнево-красное свечение, но успел проорать:
— Нашел, масса! Я на…
Договорить у него не вышло, радостный вопль сменился булькающим хрипом и стих.
Морено, который при первом же крике метнулся к краю разлома, свесился в дыру чуть ли не по пояс, выпрямился и махнул рукой абордажникам, чтоб подтягивались от правого борта, который благодаря их усилиям почти перестал существовать.
Дороти решила, что сейчас самое время действовать, пока всеобщее внимание отвлечено на другое. Она отцепилась от балки, беззвучно скользнула вперед, одним движением вытолкнула себя на палубу, выплюнула вонючую воду и приготовилась к рывку, но тут судьба в очередной раз сделала обманный финт.
Смертельный.
Мигель, возвращаясь назад, оказался аккурат между дерущимися призраками. То ли сам, по неосторожности. То ли мертвые, окончательно войдя в раж, прижались слишком близко к борту.
Северянин в рогатом шлеме замахнулся глефой на своего собрата, но теперь на пути лезвия оказался живой абордажник, которому становиться мертвым совсем не хотелось.
Мигель встретил удар зажатым в левой руке крюком, откинул глефу в сторону, едва не переломив ей лезвие, и, завершая обычную для такого боя связку, отмахнулся палашом.
И попал не успевшему уклониться призраку по щеке — полоснул как раз под кромкой прикрывающего скулу шлема, подцепил сам шлем и сбросил его с головы прочь. Темноволосый, словно не веря, провел пальцами по щеке, из разреза на которой внезапно сорвалась крупная красная капля и упала на палубу. Потом удивленно открыл рот и нахмурился гневно, словно только сейчас разглядел проникших на борт его корабля воров — глефа со свистом вернулась в боевую стойку, приготовившись карать, но еще раньше, чем темноволосый успел нанести удар, в дело вступил второй призрак.
Гневный клич в этот раз потряс, кажется, не только остров, но и небо, которое из центра тайфуна вдарило молниями в гнилую мачту дракона и раскололо ее надвое. Кричал второй побратим, который до этой секунды старался убить своего соперника любыми способами.
Но теперь, не замечая того, что старый враг наконец-то открыт для атаки, бросился на застывшего Мигеля и одним нечеловеческой силы ударом рассек абордажника надвое.
И остановился, прикрывая побратима своим плечом от возможных опасностей. Прежде слепые белые глаза теперь стали зрячими, и похоже, что увиденное призраку пришлось не по душе.
Кто-то из команды сдавленно крикнул, кто-то попятился к шлюпке.
— За меня! — рявкнул Черный Пес, стараясь перекрыть своим рыком рев бури. — За меня, сучьи дети, и не высовываться!
Дороти шагнула вперед, скидывая с палаша ножны — лишний клинок в предстоящей драке явно не помешает, но тут Морено вытащил из-за пояса какую-то склянку и одним махом выпил содержимое.
Фон Берг, не бросающий слов на ветер, все-таки прислал обещанное зелье, а Черный Пес, похоже, перехватил гонца. Как и в какие сроки должно на Морено подействовать пойло, было не ясно, а вот то, что схватка начнется немедленно — сомнению не подлежало.
Потемневшие от ярости глаза светловолосого северянина метали молнии. Он стоял, широко расставив ноги, выставив вперед острие меча, и ждал своего первого соперника. Его кровник все так же прижимал пальцы к щеке, но глефу опустил — и теперь потрясенно смотрел
