– Но один из осужденных прямо признался в убийстве, – ответила Ким, пытаясь защищаться.
– Да, после того, как к нему были применены весьма специфические методы ведения допроса. Я хочу доказать вам следующее: все эти офицеры, в худшем случае, знали о том, что подставляют невинных людей, а это значит, что система не сработала! А может быть и наоборот – они слегка перегнули палку, допрашивая действительно виновных, а потом тех выпустили после апелляции, но это опять значит, что система не сработала. В любой профессии встречаются несообразности. Это именно те исключения, которые лишь подтверждают правила. Я абсолютно верю в то, что делаю, но значит ли это, что я не допускаю, что некоторые из моих пациентов будут действовать не так, как я им предписываю? Конечно, допускаю, потому что люди есть люди.
– То есть если вернуться к вашему примеру, – Стоун нахмурила брови, – эти офицеры или намеренно манипулировали доказательствами, или были абсолютно некомпетентны. И как же, по-вашему, вы выглядите в случае вашей неудачи с Руфью Уиллис, доктор?
Алекс усмехнулась. Она получала истинное удовольствие от таких острых разговоров.
– Уверяю вас, что в неудаче виновата только Руфь.
– Вот этого-то я как раз и не могу понять. – Ким посмотрела на свою собеседницу обезоруживающим взглядом. – Или вы намеренно выбрали методику лечения, которая должна была привести девушку к преступлению, или сделали ошибку, предложив ей это упражнение. Вы со мной не согласны, доктор?
– А случается, что задержанные совершают самоубийства в камере предварительного заключения? – Доктор Торн глубоко вздохнула.
Ким кивнула утвердительно.
– А почему? Как такое вообще может произойти?
Инспектор промолчала.
– Заключение подозреваемого под стражу – это часть процесса, поэтому вы это и делаете. Вы же не знаете, что от этого подозреваемый может решить покончить счеты с жизнью. Если б вы это знали, то не стали бы его задерживать…
– А вот вы вполне могли бы, если б захотели, узнать его возможную реакцию на арест.
– Человек, который посвятил себя лечению душевных заболеваний, никогда не заинтересуется пациентом как предметом исследования.
– Как вы удачно сказали об этом в третьем лице… – Впервые за весь разговор Ким улыбнулась.
Разочарованная Алекс почувствовала приближение первых признаков скуки.
– Хорошо, Ким. Лично я никогда не использовала бы свои знания и опыт таким образом!
– Гм, – Стоун почесала в затылке, – думаю, что ваша сестра с вами не согласилась бы.
Торн была потрясена тем, что инспектор упомянула о Саре. Она не просчитала возможность общения Ким со своей сестрой – и все из-за того, что предпочитала не держать все яйца в одном лукошке. Однако она очень быстро пришла в себя.
– Мы с сестрой не слишком близки. Так что верить ее представлениям о моей работе не стоит.
– Неужели? А вот ваши письма говорят о том, что вы с удовольствием делитесь с ней информацией о том, как идет лечение ваших пациентов…
Алекс почувствовала, как ее шея окаменела. Как смеет эта слабохарактерная сучка копаться в ее личной жизни?!
– Более того, Сара считает, что вы мучаете ее и издеваетесь над ней вот уже много лет.
– Зависть – это очень плохая черта характера, – Торн попыталась улыбнуться, чтобы расслабить челюстные мышцы. – Между братьями и сестрами всегда возникает соревнование. У меня очень успешная карьера. У меня превосходный ай-кью, и когда мы были детьми, я всегда была любимицей, так что, как видите, у нее масса причин меня ненавидеть.
Ким кивнула в знак согласия.
– Она действительно много рассказывала мне о вашем детстве и в особенности о разных подходах к домашним любимцам.
Алекс пришлось напрячься, чтобы не зарычать вслух. Боже, когда же эта маленькая идиотка забудет наконец о том дурацком случае?
Доктор не любила сталкиваться с неожиданными неприятностями. Еще будучи ребенком, она не любила сюрпризов, а когда ее загоняли в угол, то мгновенно переходила в наступление. Она и сейчас была готова ускорить происходящее.
– Знаете, Ким, все эти семейные отношения – вещь очень запутанная. И если б Мики не умер рядом с вами, вы бы это знали. Но вам не повезло, и то насилие и заброшенность, с которыми вы столкнулись в детстве, так и остались навсегда с вами. Так что речь здесь идет не только о чувстве вины у оставшегося в живых. Вы…
– Вы ничего не знаете о…
Наградой для Алекс стали эмоции, появившиеся в глазах собеседницы.
– Да все я знаю, – произнесла доктор Торн светским тоном. – Я вообще много всего про вас знаю. Я знаю, что ваша боль не исчезла после того, как вы избавились от матери. Что в ваших приемных семьях происходили вещи, которыми вы никогда ни с кем в жизни не поделитесь…
– Вижу, что вы хорошо сделали домашнюю работу, доктор. Просто десять баллов из десяти возможных!
Алекс услышала, как изменился голос женщины, и поняла, что нащупала болевую точку.
– А я всегда любила получать высшие оценки, Ким. Я знаю, что самоутвердиться вы можете только благодаря вашей работе. Я знаю, что вы живете уединенной жизнью и холодны в эмоциональном плане. Когда кто-то вторгается на вашу личную территорию, то вы чувствуете недостаток воздуха и хотите освободиться. И отношения вы заводите только на своих собственных условиях или не заводите их вовсе.
Стоун сильно побледнела, но доктору захотелось уколоть ее еще больнее.
– И в любую минуту вы можете провалиться в темноту, которая ходит за вами по пятам. Я знаю, что у вас случаются дни, когда вам хочется ослабить хватку и позволить вашему сознанию проглотить самое себя.
Здесь Алекс остановилась. Она могла бы сказать и больше, но сказала уже достаточно, чтобы достичь своей цели. Остальное – позже.
– До встречи, инспектор, – психолог встала и взяла свою сумочку.
Темные глаза смотрели на нее с нескрываемой ненавистью. Доктор Торн почувствовала удовлетворение и не смогла удержаться: проходя за стулом Ким, она наклонилась и поцеловала ее в щеку.
– И вот еще что, Кимми: мамочка передает тебе привет!
Глава 58
Когда Ким вошла в дом, слова, сказанные на встрече, все еще эхом звучали у нее в голове. По дороге домой она проскочила на два красных и обогнала всех, кто подвернулся под руку. Но эти безрассудства так и не смогли избавить ее от клокотавшей внутри ярости, и у нее все еще было желание что-нибудь сломать.
– Черт бы побрал эту гребаную бабу! – крикнула Стоун, бросив куртку на кофейный столик. Журнал и две свечи зажигания свалились на пол.
Виляя хвостом, к ней подошел Барни, который, по-видимому, еще не разобрался в ее настроении.
– А ты, если хочешь остаться цел, держись от меня подальше, – посоветовала Ким собаке.
Барни прошел за ней на кухню, как будто знал, что ему ничего не угрожает. И он был абсолютно прав.
Пес встретил ее с тем же энтузиазмом, с которым встречал каждый раз, когда она возвращалась домой. Обычно, несколько раз взмахнув хвостом, он устраивался у второго буфета, того, в котором хранилась еда.
Инспектор включила чайник и уселась за обеденным столом. Она подумала, не пройти ли ей в гараж, но голова была занята другими мыслями.
Барни сел и облокотился о ее ногу так, как он сделал, когда Ким была в доме его бывшего хозяина. Правда, на этот раз Стоун положила руку ему на голову. Он не шевелился под поглаживающими движениями ее ладони.
Ким призналась себе, что ее гнев вызвала не только доктор. Она еще никогда не чувствовала себя в таких стесненных обстоятельствах. Два нынешних дела разваливались у нее под руками.
Частную жизнь Леонарда Данна уже изучили под микроскопом несчетное количество раз. Во время первичного расследования были допрошены сотни людей, и результатом этих усилий был арест преступника. А теперь они охотятся за призраком. Подозревать можно кого угодно, и инспектор с ужасом понимала, что у нее есть только один выход.
Она достала мобильный и впечатала в список дел несколько имен: Бретт Ловетт из «Кар спарз нэшнл». Чарльз Кук из «Блэкхит». Венди Данн. Робин Паркс.
Ким понимала, что на раскрытие преступления у нее почти не осталось времени. Каждый раз, когда ее вызывал Вуди, она ждала, что он прикажет ей закрыть дело Данна. Стоун боялась услышать нечто подобное от него, потому что она не смогла бы подчиниться такому приказу. Она не остановится до тех пор, пока не разыщет мужчину, который стоял в комнате и наблюдал, как отец растлевает собственную дочь. Если уж на то пошло, то в лучшем случае тот человек покинул дом, зная, что это будет происходить еще и еще раз, но тем не менее не стал заявлять об этом в полицию. А в худшем… Она просто не могла заставить себя подумать об этом.
Ким открыла рот, чтобы избавиться от судороги, которая сводила ей челюсти. Казалось, что все ее напряжение сконцентрировалось именно в ее челюстях. Нет, она никогда не откажется от этого дела. До тех пор, пока не найдет негодяя.
