Что так?
Вадим обиженно насупился:
– Говорит, что на меня дружину оставляет. И что ранен я, – юноша непроизвольно коснулся рукой левого плеча.
– Да, слыхал я про Некраса, Лазутина сына. Что Ратибор с ним делать решил?
– Ничего не решил. Его с той ночи никто и не видал, – покраснел Вадим.
– Ну, ну, – отечески потрепал его по волосам Гостомысл. – Не печалься, на твой век войн хватит. А отец мудро решил. Должен кто-то из княжьего рода и в Ладоге остаться.
Пока разговор шел, сверху из крепости гонец спустился.
От гостинопольского старосты привез он весть: гости* арабские идут. Поспешил Гостомысл. Для встречи гостей иноземных особый наряд нужен, негоже их по-домашнему встречать. На плечи накинул плащ шелку лазоревого, с золотым узором по краю. Шапку надел высокую, соболем отороченную. Посох взял тяжелый, резной, с загнутым концом. На ручке лошадиная голова вырезана. То власти знак. Издавна так повелось, что управляют
Ладогой старейшины. Если нет войны, всеми делами в Ладоге и окрестной земле старейшины ведают. Назначают людей на работы, собирают пошлину с проезжих людей, клети, в которые ладожаие собирают жито, тоже под их присмотром. Где кто о меже заспорит или ловы в лесу не поделит, все идут к старейшинам. Как они решат, так и будет. Ну а если война с кем случится, и тут старейшины первые помощники князю. Тысячу не только собрать, ее еще и вооружить надобно. Не всякий оратай* придет со своим мечом, щитом, броней кольчужной. У иного кроме топора да рогатины ничего и нет. Вот тогда и пригодится снаряда воинская, что хранится в просторных клетях ладожского старейшины.
Пока собирался Гостомысл, с теремной лесенки сбежала Горислава. Обняла старика руками, лицом к груди прижалась. А сама смотрит хитринками глаз, улыбается.
– Ты чего, тятенька, такой нарядный? Ай собрался куда?
– На Поле пойду, купцов арабских встречать. Да братьев твоих провожать с князем Ратибором.
– И меня возьми. Мне с братьями проститься надо, да и на гостей арабских диво посмотреть.
– Ну беги собирайся, а я пока Всршко кликну, – согласился Гостомысл.
Дворовый человек побежал разыскивать Вершко, Горислава легкой ласточкой упорхнула наряжаться, а Гостомысл снова остался один со своими мыслями. С тех пор, как стала подрастать Горислава и все яснее проступал в ней Потворин облик, чаще мысли Гостомысла уносились назад, туда, где жена была еще молода, красива и жива. Но тогда он не очень и замечал это. И даже когда Потворы не стало, он не сразу почувствовал тяжесть своей потери. Семь детей осталось у него на руках. Старшему Вышеславу – пятнадцать, а младшая, Горислава только родилась. Сколько раз предлагал ему брат Гремислав взять другую жену. Но тогда не лежало у Гостомысла сердце, а сейчас уж и стар стал. Ну а сам Гремислав женился с расчетом. Взял вторую жену молодой, от первой-то у него детей не было. «Оно и верно, с молодой женой хоть помирать вместе будут. Бабий-то век недолог, – Гостомысл тяжело оперся на посох. – Ну возьми меня. Вот выйдет Горислава замуж и все. Останусь бирюк бирюком. Так видно у меня на роду написано бобылем век вековать. А жена у Гремислава добрая, – продолжал он свои размышления. – Всем Ингигерда взяла, и умом, и лицом, и статью. Уже и четверых детей Гремиславу родила, будет кому род продолжить. Да родство у нее не простое. Как-никак родная сестра Рольфа из Хедебю. А он там не последний человек – хевдинг. Это по-нашему все равно что дружинник старший у ихнего князя-конунга. Такой человек всегда в родне пригодится. Будет у кого за морем остановиться, тамошние новости разузнать. Рольф человек ненадежный. С данами дела вообще вести легче. Это не свеи, от которых не знаешь чего ждать: то ли торговать приехали, то ли разбойничать. Вот и сейчас из Бирки на торг прибыли Хавард купец да Гуннар хевдинг. Но товару что-то у них и не видно. Зато людей привели много, а ведь у каждого по мечу». Не успел Гостомысл думу свою додумать, Горислава уже тут, как тут. Раскраснелась, запыхалась.
– Тятенька, я готова.
– Ты то готова, да вот что-то Вершко нет.
– Так пойдем без него. Он наверняка уже с братьями на пристани. Расстроился бедненький, что ты его в Киев не пустил, – щебетала Горислава, суетясь вокруг старика.
– Не пустил, не пустил, – проворчал Гостомысл. – А кто же здесь мне помогать станет? Я-то уж стар с делами один управляться. Мне помощник надобен.
– Я тебе помощником буду, – важно подбоченилась Горислава, задорно вскинув голову.
– Ты такой помощник, что только до зимы, – грустно улыбнулся старейшина. – Как раз до свадьбы.
– Скажешь тоже, тятенька, – густо покраснела девушка. – Молода я еще.
– Молода не молода, а уж князь Владивой сватался.
– Это который, – оживилась Горислава, – такой худой да высокий, словно оглобля, что прошлым летом к нам из Смоленска приезжал?
– Он, он, – одобрительно хмыкнул старейшина. – Ты, я тоже гляжу, его приметила? И то сказать жених завидный, почитай во всей земле кривичей князь.
– Вот еще, жених, – фыркнула Горислава и звонко рассмеялась, – ходит как цапля на болоте. Того и гляди лягушку поймает. А нос-то, – она снова прыснула, но под строгим взглядом отца прикрыла улыбку рукой. – Нос-то какой, тятенька! Такой нос на семерых рос! Не нос, а клюв. Его поди в Смоленске не Владивой, а Длинный Нос кличут!
– Все бы тебе Горислава насмешничать, – неодобрительно покачал головой Гостомысл. – Ведь сама Пленко за то не любишь.
– Так то же Пленко, тятенька. Он ведь надо мной смеется, – при упоминании зятя Горислава поморщилась, словно дикое яблоко надкусила. – А если не надо мной, так и пускай себе потешается, мне не жалко.
– Вот так рассудила, – усмехнулся старейшина. – Ну а как нам с Владивоем быть?
– Нет, тятенька, не люб он мне. За такого замуж не пойду, – отрезала Горислава. – Разве мало у нас в Ладоге женихов?
– И то верно, – заметил старейшина. – Я давно уж тебе жениха приглядел из своих. И роду не простого, а княжьего. И богатством не обделен. И умен. И красив. Да и с князем Ратибором я уже говорил. Он тоже не против.
– Тятенька! – Горислава даже задохнулась от счастья. – Я согласна, – она бросилась к отцу на шею, целуя его в покрытые морщинами щеки. – Все хотела тебе сказать, – торопилась она, – на Купалью, мы с Вадимом договорились. И он так решил, и я…
– Постой, постой, – прервал ее отец. – Ты это о чем? Какой Вадим?
– Ну как же, тятенька, – удивилась Горислава. – Сын князя Ратибора. Ты же сам сказал, что вы с ним
