тогдашнем вполне несдержанном фоне показался неслабым. Там было сказано, что и кубизм, и футуризм – это вчерашний день. Братья Певзнеры «утверждали линию только как направление скрытых телестатических сил и их ритмов… утверждали… кинетические ритмы как основные формы» своих «ощущений реального времени». Они затеяли знаменитую дискуссию о пространстве и форме, и, хотя людишек в России большевики уже стреляли почем зря, и вешали, и морили голодом население, жизнь еще представлялась молодым художникам полной надежд. Однако со знаменитой заграничной, устроенной Наркомпросом, русской выставки авангарда в 1922 году оба брата в Россию не вернулись: они уже ощутили, вероятно, что «социальный заказ», выйдя из стадии эксперимента, будет требовать в ближайшем будущем меньше манифестов и новаций, но больше крови.
В Париже в 1929 году братья оформляют у Дягилева балет «Кошка», в котором стояла на сцене вполне обобщенная статуя богини. Позднее художественные пути братьев расходятся – они оказались очень разными, хотя оба до предела авангардными. У Наума превалируют легкость форм и полет, у Антона – «внутреннее движение и энергия тяжкой массы». На все это был тогда непреходящий спрос… Энциклопедии высоко оценивают творчество братьев: «Каждый по-своему, Габо и Певзнер своими произведениями вносили гармоническую меру, подобную «золотому сечению», в «порядок» окружения человека. В этом их вклад в мировое искусство XX века».
ПЕШКОВ ЗИНОВИЙ, legionnaire, 16.Х.1884–27.XI.1966
Под этой плитой покоится рядом со своим другом, о. Николаем Оболенским, бригадный генерал французской армии (а вдобавок и прототип Павла Власова из романа Горького «Мать»), один из самых фантастических русских эмигрантов Зиновий Алексеевич Пешков, носивший до своего крещения имя Ешуа Золомон Мовшев Свердлов и приходившийся младшим братом знаменитому большевику Якову Свердлову. Приемным отцом Зиновия Пешкова был А. М. Пешков (писатель Максим Горький), и хотя крещение, предпринятое в 18 лет, лишь должно было помочь молодому Свердлову поехать на учебу в Москву, по многим свидетельствам, 3. Пешков до конца своих дней оставался верующим христианином (а одно время намерен был даже постричься в монахи) и завещал похоронить себя по православному обряду на русском кладбище. На свою мертвую грудь 3. Пешков завещал положить портрет Горького, первую свою солдатскую военную медаль, значок Иностранного легиона и Большой крест Почетного легиона (орденов и знаков отличия у него было, кстати, великое множество). Гроб его, как он и просил, несли на русское кладбище легионеры. Судя по его замечательным письмам из Марокко, он любил легионеров, а особенно своих подчиненных, тех русских солдат и офицеров-изгнанников, которые после Галлиполи подались, за полной бездомностью, в Иностранный легион. Несмотря на их идейные расхождения и «семейные» размолвки с М.Горьким, Зиновий до последнего дня любил своего приемного отца, да и Горький писал, что связь их нерасторжима («ты должен знать, что какой-то кусок моего сердца сросся с тобой»). Кстати, в публицистике Горького без труда можно угадать некоторые идеи, наблюдения и даже словечки его секретаря 3. Пешкова, которого Горький высоко ценил.
Во французской армии 3. Пешков прошел пятнадцать ступеней – от солдата 2-го класса до бригадного генерала, а на дипломатической службе – от беспаспортного, безработного русского эмигранта до французского посла в Китае и Японии, до французского эмиссара (и, вероятно, разведчика) в дальних уголках планеты, доверенного генерала де Голля, и еще, и еще… Он был обаятелен, общителен, и писатель А. Амфитеатров, у которого он был в Италии секретарем, отмечал: «…кто с ним знакомится, обыкновенно остается надолго к нему расположен». Когда грянула Первая мировая война, 3. Пешков оставил службу у Амфитеатрова и ушел воевать против немцев. Амфитеатров писал: «…первым русским волонтером из Италии во Францию был приемный сын… Горького, Зиновий Пешков, молодой человек исключительных способностей, покинувший ради благородной цели свою молодую жену и своего ребенка…
На надгробной плите участника французского Сопротивления, князя Николая Оболенского (на участке легионеров), стоят также имена его героини-жены Вики Оболенской (похороненной где-то в Берлине) и его старшего друга – приемного сына Горького, младшего брата Якова Свердлова, генерала французской армии Зиновия Пешкова
Летом 1915 года в бою под Аррасом Зиновий Пешков потерял правую руку. Любопытно, что самый подробный рассказ об этом напечатал в киевской газете посетивший парижский госпиталь А. Луначарский. После выписки из госпиталя началась и секретная дипломатическая карьера 3. Пешкова. В чине капитана он едет в Россию – связным к Колчаку и Деникину…
Первый его брак распался в 1916 году – похоже, его жена, красавица-казачка, без радости встретила возвращение однорукого героя. Но влюбчивый Зиновий женился еще не раз, а в 1920-м вывез из России знаменитую «красавицу тринадцатого года» Саломею Андроникову (мандельштамовскую «соломинку»). Его же самого любили революционерки, графини, дочери миллионеров, писательницы и подпольщицы… Знавшая Пешкова H. Н. Берберова представляет его как фигуру легендарную: «По слухам, у него в каждой европейской столице была обожающая его подруга, испанская графиня, французская принцесса, итальянская герцогиня, которая мечтала выйти за него замуж. Все это было немножко смешно, и Максим посмеивался, и Горький тоже (хотя и верил каждому слову Зиновия)…»
За два года до смерти 3. Пешкова де Голль отправил его с щекотливой миссией на Тайвань – попытаться объяснить их общему другу Чан Кайши, что Франции позарез нужно дружить с Мао. Так старый генерал снова стал эмиссаром правительства Франции. Да и вообще – чем он ни занимался и кем он только не бывал на своем веку, этот волжанин, как выразился о нем Амфитеатров, «исходил и изъездил весь свет, был на возу и под возом»! Даже любящая женщина называла его авантюристом…
И все же на надгробье своем на православном русском кладбище он просил прибавить к своей подаренной Горьким фамилии только одно слово – «легионер» (legionnaire).
ПИЛЕНКО СОФЬЯ,17.08.1862–21.06.1962.La теге de soeur Marie, qui a péri a Ravensbruck le 31.03.1945
Софья Борисовна Пиленко не дожила двух месяцев до столетия, при том что судьба уготовила ей все вообразимые беды и горести: гибель сына Георгия, страшную эвакуацию из Новороссийска, смерть обеих внучек, арест внука Юры и дочери – поэтессы, богослова, подвижницы – матери Марии, организовавшей в Париже для помощи бездомным и голодным русским эмигрантам свое «Православное дело», а потом уж спасавшей обреченных на гибель евреев…
В феврале 1943 года были арестованы гестаповцем Гофманом внук Софьи Борисовны Юра, ее дочь и помощники матери Марии в «Православном деле» – о. Димитрий Клепинин, Т. Ф. Пьянов, Ю. П. Казачкин… Отец С. Гаккель рассказывает в своей книге «Мать Мария»:
«Гофман долго допрашивал мать Марию, потом ее обыскал. Софии Борисовне он крикнул: «Вы дурно воспитывали Вашу дочь, она только жидам помогает!»…София Борисовна ответила… «Моя дочь настоящая христианка, и
