вовсе сам беду накликал. Хорошо, если просто вилами погонят — а ведь могут попытаться на оные насадить.
Что поделать, боялись люди Мары-смерти, взгляда богини лишний раз привлекать не решались. Тем, кто Перуну-громовержцу служил, али ещё кому такому, наоборот всяческий почёт оказывали, и за ошибки не столь сурово судили. Вот и пришлось подальше от обжитых мест поселиться — ежели сами придут от безысходности великой, то и за языком последят, и на дары не поскупятся...
Только о гостях вспомнил — будто накаркал. В этот раз целая рать пожаловала, от копыт едва земля не задрожала. Все в бронях, при оружии, смотрят взглядами орлиными.
— Ты, — спрашивают, — Кощей, волшбы запретной знаток? Собирайся, с нами поедешь.
— Чего у вас приключилось, люди добрые? — ответствовал волхв, указания выполнять не торопясь, с крыльца не вставая, — вам духов нечистых изгнать? Мазь от боли в заду сделать? Так это я и так могу, никуда не уезжая.
— Языком чесать ты мастак, — главный витязь оскалился неприятно, — а так ли на деле хорош? Князь наш давно на работёнку особую чародея ищет, да никто не справляется. Коли ты сумеешь — золотом с ног до головы осыплет.
— А коли не сумею — на кол посадит, — закончил Кощей, который себе уже давно дал зарок с власть имущими не связываться. Иж больно запросы у князей невозможные, никаких чар не хватит. И больно обидчивы они, когда им об этом сказываешь...
— Ты уж постарайся, — улыбка ещё гадостней сделалась. — Выбора отказываться или нет мы тебе не предлагали.
Ратники вмиг мечами да луками ощетинились. Кабы был на Кощеевом месте шаман какой, что колдовство в боях применять привык, так бы и разлетелись они все в разные стороны вместе с конями. Но волхв, на свою беду, этой наукой пренебрёг, всё хвори душевные и телесные изучал. А сейчас что толку? Покуда он нужный заговор подберёт — так стрелами аки ёж утыкан окажется.
Покорился Кощей судьбе, кивнул неохотно:
— Ваша взяла, поехали. Куда хоть путь держать станем?
— В Старохронск, — ответил витязь, и дурное предчувствие затопило душу, как весенний паводок.
Немногие из тех путников, что о Старохронске в разговоре обмолвились, называли его этим именем — чаще Градом Пепла, краем костров. И добавляли непременно, что сам воздух чёрен от сажи, люди живут в страхе, живые завидуют мёртвым. И если есть Пекло на земле, то оно там — в Старохронске.
И вот уже хорошая погода не в радость, солнце не греет. Собирая в сумку свои вещицы, Кощей подумывал, чтобы было бы славно в мыша там или сокола обратиться, только вот ратники уже учёные попались — по пятам за ним ходили, времени на такую хитрость не оставляли.
В конце концов пришлось таки громоздиться на тощую лошадёнку, лес родной покидать. Почти пятеро суток ехали. Кощей, хоть и притворился покорным, ни на миг не не отказывался от желания при оказии в кусты придорожные нырнуть. Да не дали ему провожатые такой возможности, бдительности ни разу не потеряли.
На шестой заре показалась на холме, рвом окольцованном, крепость высокая деревянная, а перед ней, как водится, посад, поля с лугами. Вот ежели тем рассказчикам на слово поверить, нарисуется в мыслях выжженная земля, брёвна обгорелые, как ветер гоняет над чёрной травой хлопья пепла... А нет, ничего такого: обычный человеческий взгляд увидит город, как город, посад как посад — добротные избы да сараи, разве что запущенные немного, обветшалые. Но дар богини, что, помимо прочего, мороками и грёзами ведала, поверх всего земного, даже поярче, пожалуй, показывал, как люди то или иное видят: вещи, себя, других. И для волхва лежал на Старохронске тяжёлый удушливый туман, из страха сотканный, огнём закалённый. От такого даже не видючи охота бежать без оглядки — вестимо, от того все байки и зародились.
Ратники мост надо рвом преодолели, в крепость въехали. Посреди площади там кто-то помост соорудил, прочный, на долгую службу, а перед ним действительно торчали три обгорелых бревна. Ежели задуматься, зачем они тут — так даже близко подойти боязно, а местным хоть бы что — торжище, как на всех площадях водится, устроили, прошлогодний чеснок на свежий укроп меняют... Удивительные люди существа — ко всему привыкают, только время дай.
У ворот терема княжеского главный витязь велел Кощею спешиться и внутрь его повёл. Когда-то, надо полагать, хорошо в том тереме было: наличники резные, будто кружево, роспись на стенах дивная с садами и жар-птицами. Да только теперь кто-то все оконца занавесями плотными завесил, знаки колдовские зловещие, рисунок портя, намалевал. Темно и сыро стало — как по жальнику идёшь.
А уж когда дверь в палату центральную открылась, оттуда дохнуло таким душным трупным смрадом, что даже привычный к мертвечине Кощей закашлялся и нос рукавом прикрыл.
Молодой безумец в скошенном на бок золотом венце, не выказывая никакой брезгливости, опёрся о стол, занятый тушей уже тронутой разложением дворняги.
— А вот и моя последняя надежда пожаловала, — проговорил князь, всяческие приветствия опустив. — Уж ежели служителю Мары секрет жизни неведом, то совсем не к кому мне обратиться.
— Так чего тебе от меня надобно, княже? — раз такое дело, Кощей тоже обряд вежливости соблюдать не собирался.
— Работёнка, надо думать, для тебя несложная: душу потребно с того берега вернуть, в теле тленном заново поселить.
— Ну ни хрена ж себе несложная! — вырвалось у волхва. — Такое только боги проделать могут, да и то трижды подумают!
Вот только что в трёх аршинах стоял, да вдруг очутился князь совсем рядом, кровь собачья с тонких пальцев едва не на сапоги капает.
— А разве ты не с богиней, что хранит дороги из жизни в смерть, якшаешься? Попроси у неё, попроси хорошенько, волхв.
— С рождения мира люди о том богам молятся, — чуть удержался Кощей, чтобы шага назад не сделать, слабости перед умалишённым не показать, — да только бестолку.
— Но ей же не плевать на судьбу своего верного последователя? — губы князя в улыбке чертовской, для человека невозможной растянулись. — Ты уж как-нибудь объясни тёмной матушке, что ежели до завтрашней зари не найдёшь способа, мигом к ней на свидание отправишься.
Он широкими шагами палату обошёл, пару занавесей открыл, решётки показывая:
— Тут у меня железо зачарованное, ни зверь, ни птица не проскользнёт. На дверях замок, что только
