Однако во время обеда нам с Нурджанджик так и не удалось уединиться. То один подойдет, то другой, только и слышно со всех сторон:
— Поздравляю, бей-эфенди!..
— Примите мою благодарность, бей-эфенди!..
Ихсан Сабри поцеловал меня в обе щеки, следом за ним подошел Халдун, мы с ним тоже расцеловались, и с Шинаси Оманом, и с Садыком Перинджеком, Низаметтином-беем, Исметтином Сезгином. А как меня Сулейман приветил! Положил свою руку на мою, долго не отпускал. Он был на приеме с супругой. Мне показалось, что Назмийе-ханым немного поправилась с тех пор, как я ее видел последний раз. Сулейман тоже раздобрел. Я наклонился к уху Назмийе-ханым и прошептал:
— Назмийе-ханым, не перекармливайте своего мужа. Лишний вес вреден для сердца, а вы нам оба очень нужны…
Я представил им Нурджанджик:
— Эта дама — из числа моих самых близких друзей.
Потом к нам подошел Халдун.
— Ну как, — спросил он, — забрали тех двоих анархистов, что караулили под твоими окнами?
— Забрали. Спасибо большое, друг.
— О чем тут речь? — полюбопытствовал Сулейман.
— Тут, понимаете ли, два подозрительных типа, явно анархисты, выслеживали меня. С виду крестьяне. Один совсем старик, другой мальчишка, — ответил я тихо. — Я вызвал привратника, спросил, кто такие. Они и ему подозрительными показались. От таких жди какой-нибудь беды — то ли бомбу подбросят, то ли динамит подложат. Глядишь, и весь дом взлетит на воздух. Вот я и решил принять надлежащие меры предосторожности, позвонил Халдуну-бею. Спасибо ему, тут же прислал полицейских, и старика с мальчишкой забрали. Вот об этом мы и говорили сейчас.
— Я велел посадить их в камеру, — сказал Халдун, не выпуская из рук стакана с виски. Ему, видимо, хотелось порисоваться перед премьер-министром.
Назмийе-ханым прислушалась. Пристально оглядела меня. Потом скосила глаза на Сулеймана.
— А вы знаете, кто они такие? — спросил Сулейман.
— Может, они и не анархисты, — опередил я Халдуна с ответом. — Но ведь они могли попасться анархистам на удочку, могли стать слепым орудием в их руках. Право же, бей-эфенди, безденежье может вынудить человека на что угодно.
Назмийе-ханым расхохоталась:
— А не живет ли в одном доме с вами американец по имени Харпер?
— Кажется, живет. В десятой квартире, если не ошибаюсь.
— Точно, это они! — воскликнула Назмийе-ханым.
— Напрасно вы задержали безобидного старика и его внука, — сказал Сулейман. — Они приехали из Сулакчи и к анархистам никакого отношения не имеют. Пусть бы себе гуляли на свободе.
— Браво, бей-эфенди! И откуда вы только все обо всех знаете?
Сулейман, польщенный, от души рассмеялся:
— Как-никак я премьер-министр и должен знать все, что происходит в этой стране. Если где-нибудь хрустнет сухая ветка, мне и об этом будет известно.
С этими словами он отошел от нас.
Наконец нам с Нурджанджик удалось уединиться, и мы выпили немного вина. Прием подходил к концу, народу заметно поубавилось. Я выбрал подходящий момент и подошел к Сулейману, который вел беседу с Ихсаном Сабри и Халдуном.
— Простите, бей-эфенди, но все-таки хотелось бы узнать, будут ли приняты меры против студентов? Они вконец распоясались. Творят, что вздумается. Мало того, что они требуют реформ в университете, так они еще и призывают к бойкоту и захвату предприятий рабочими.
— Пускай. Собака лает — караван идет.
Мне, честно говоря, не нравится это качество Сулеймана: о каком важном деле ни шла бы речь, он предпочитает отшутиться, отделывается прибауткой. Как-никак он инженер по образованию. Значит, должен во всем в первую очередь видеть рациональное зерно. Есть в нем какая-то легковесность…
— Не придавай значения пустякам, Нежат-бей, — добавил он. — Наша цель уже не за горами… Куда спешить?
Я присоединился к группе своих стамбульских друзей. Поговорил о том о сем с Шахапом-беем, с Бехчетом-беем, оба они очень влиятельные люди, поздоровался с Али Сайакчи из Балыкесира, перекинулся парой слов и с Неджимом-беем, с Ихсаном Чилимом из Измира.
Наконец мы с Нурджанджик покинули зал приема.
— Не хочешь выпить по чашечке кофе в отеле «Бююк Анкара»? — предложил я.
Она согласилась, и мы пошли вверх по бульвару.
В «Бююк Анкара» мы расположились в холле, я заказал кофе. Как бы между прочим шепнул старшему официанту Селяхаттину:
— Позаботься, чтоб нам выделили номер. После кофе хочется отдохнуть.
Этот отель был построен с тем, чтобы затмить «Анкара-палас». По-моему, им это удалось. Современное здание, модная мебель, прекрасное обслуживание. Номера, впрочем, немного тесноваты, но вполне комфортабельные. Правда, долго жить здесь мне не хотелось бы — надоест.
Нурджанджик, что называется, женщина зрелая. Если сравнивать женщин с молоком, то она в том возрасте, когда сливки уже сняты. Однако людям моих лет врачи рекомендуют обезжиренное молоко, так что меня вполне устраивает такой напиток — простой, легкий, немного прохладный.
Мы провели в номере полтора часа. В результате я почувствовал приток сил, мой коммерческий ум получил новый заряд бодрости. И потому я сразу же стал обдумывать будущие торговые операции.
Есть такие глупцы, которые готовы назвать мой образ жизни безнравственным. Но ведь они говорят так только потому, что не знают толк в таких вещах. Это во-первых, а во-вторых, они просто завидуют мне, ибо сами не смогли ничего добиться в жизни. Но я-то, слава Аллаху, ценю вкус таких вещей. Что-что, а жить я умею. А что может быть лучше умения жить? Разве что деньги.
24. Пришлось им все же отпустить нас
Рассказывает Яшар.
Наступило утро, и полицейский участок опять ожил. К нам в камеру доносились голоса полицейских. Я выглянул сквозь небольшой глазок в двери. Все полицейские как на подбор — одного роста, одеты в одинаковую форму. Нашу дверь долго не открывали. Наконец повернулся ключ в замке. Первыми вывели нас с дедушкой. Будущий прокурор и будущий каймакам остались пока на своих местах.
Двое конвоиров привели нас в кабинет комиссара. Он в это время разговаривал с кем-то по телефону, зажав трубку в одной руке, а в другой — листок бумаги. Вид у него гордый, грудь колесом. Один конвоир вышел, другой остался нас сторожить. Третий как стоял рядом с комиссаром, так и остался стоять. Они на пару изучали какие-то документы.
Комиссар взглянул на нас и спросил:
— Кто вас направил к дому на Йешильсеки?
Дедушка обрадовался — наконец начался допрос.
— Никто. Мы сами пришли, — ответил он.
— Откуда вы знаете коммерсанта Нежата-бея?
«Наверно, какого-то человека по имени Нежат-бей обворовали, и заподозрили нас», — подумал я.
— Мы не знаем этого человека, — ответил дед.
— Повторяю вопрос: кто вас направил к его дому?
— Никто нас не направлял. Мы сами по себе пришли.
— Вы связаны с Девгенчем?
— Кто это такой — Девгенч? Часто слышим это имя, но кто такой — не знаем.
— Какие у вас связи с РПТ, СУТ, СРР?
— Только слышали названия, но никак не связаны с ними.
— За кого ты голосовал на прошлых выборах?
— Ни за кого. Я вообще не стал опускать бюллетень в урну.
— Значит, бойкотировал выборы? По чьей указке?
— Никто мне не указ, я сам так решил.
— Почему?
— А больше не за кого.
— Кому отдашь свой голос на будущих выборах?
— Рабочей партии.
— Почему?
— Она говорит правду народу.
— В третий раз спрашиваю: кто вас направил к тому дому?
— Никто, мы сами по себе пришли.
— Кем доводится тебе этот мальчик?
— Он сын моего сына. Внук, выходит.
— Откуда вы?
— Из деревни Дёкюльджек.
— Это в вилайете Малатья?
— Нет, в Анкарском.
— Говори правду, откуда вы?
— Я сказал правду. Мы из деревни Дёкюльджек.
— Где она находится?
— Возле Сулакчи. Это за Кырыклы.
— Кто вам сказал, что Рабочая партия говорит народу правду?
— Все так говорят. Да и сами не слепые — видим, что к чему.
— Что же именно вы видите?
— Все.
— Как относишься к партии Справедливости?
— Никак.
— А к Народной партии?
— Тоже никак. Я вообще мало интересуюсь разными партиями. Но голос свой отдам только Рабочей партии!
— Еще раз спрашиваю: кто вас направил на улицу Йешильсеки?
— Никто.
— Предупреждаю: лучше будет, если скажешь правду.
— А я и так говорю правду. Мы сами пришли.
— Скажи, к вам в деревню, случается, приезжают молодые люди, бородатые, с усами и в куртках?
— Наша деревня на отшибе. К нам вообще никто чужой не приезжает.
— Еще, бывает, бродят по деревням парочки, парень с девушкой, — бродят да народ мутят разговорами. Прикидываются, будто они супруги, спят вместе. Таких не видел?
