Я уже прошел метров сто пятьдесят по штреку, когда до моего слуха донеслись звуки движения локомотива. Я бросил быстрый взгляд по сторонам в надежде найти хоть какое-нибудь убежище, но так ничего и не обнаружил…
Тем временем звук приближающегося локомотива становился все громче и громче. По характеру металлического перестука колес на стыках небрежно уложенных рельсов я догадался, что в мою сторону движется вереница откатных тележек. Деваться мне было некуда. Тогда я бросился лицом вниз и всем телом прижался к сырой земле.
Медленно приближающийся дизельный локомотив был теперь всего метрах в пятидесяти от меня. То, на что я рассчитывал, было самой настоящей авантюрой. Ведь в случае, если бы меня заметили, у меня не было бы ни единого шанса спастись. Резким движением я вывернул воротник так, чтобы скрыть белую полоску шеи, а затем подобрал руки под себя. Минутой позже двигатель локомотива прогремел рядом с моим ухом, обдав облаком удушливых выхлопных газов. Острый выступ какой-то косо поставленной вагонетки больно ободрал мне руку, отчего я едва смог сдержать сорвавшийся с моих губ стон. Но и на этот раз все обошлось — грохот движущегося состава поглотил его полностью и ничуть не встревожил того, кто вел локомотив.
Я неподвижно пролежал еще какое-то время в прежнем положении, пока наконец не убедился, что опасность миновала. Затем я вновь поднялся на ноги и осмотрелся по сторонам. Состав вагонеток уже пропал из виду, но было слышно, как он прогремел по стрелкам поворотного круга на той самой площадке, на которой я только что был. Затем оттуда до моего слуха донеслись чьи-то голоса и скрежет включенного подъемника клети.
Я двинулся дальше по штреку. Теперь в руке у меня был готовый к использованию пистолет. Не прошел я и десяти-пятнадцати шагов, как сзади послышались новые голоса. Голоса не одного-двух, а гораздо большего числа людей. Для того чтобы понять, что только что в шахту прибыла очередная смена рабочих, совсем не требовалось досконального знания арабского языка.
Я бросился бегом вперед. Сзади меня по-прежнему преследовали отзвуки восклицаний, ругательств и шуточек, которыми обменивались рабочие, пока устраивались в поданных для них вагонетках. Мгновение-другое от всего этого я был буквально в панике. Я неистово молил бога, чтобы на моем пути показалось хоть что-нибудь, хоть совсем маленькая ниша, в которой я бы мог спрятаться. И, слава Богу, мои молитвы не оказались напрасными — скоро я увидел отводной туннель и не раздумывая бросился в него. Он был довольно широким, но столь низким, что мне пришлось согнуться чуть ли не пополам. Быстро осмотревшись по сторонам, я понял, что оказался в рабочем забое. Силясь разглядеть в этой темноте свой путь, я сделал еще несколько шагов, но вдруг зацепился за что-то ногой и со всего размаху грохнулся на землю. Через мгновение я почувствовал, как по щеке стала медленно сползать теплая струйка крови. Пытаясь вновь подняться на ноги, я наткнулся на холодный металл рельса. Значит, и в этом забое был проложен колейный путь для вагонеток! Я похолодел от охватившего меня страха. До меня дошло, что состав вагонеток с новой рабочей сменой не может возвращаться по тому пути, по которому он только что проследовал. Ведь в шахтах используется замкнутая однонаправленная система движения — в одну сторону движутся вагонетки с грузом, а в другую — уже пустые. Словом, готовящийся к отправлению состав с рабочей сменой вновь должен был выскочить прямо на меня!
Я развернулся и бросился в обратную сторону, как можно ниже пригибаясь к земле, чтобы в очередной раз не расшибить себе голову. Слева от себя я заметил старый ленточный транспортер для выборки отработанной породы. В отличие от штрека своды забоя были «изъедены» многочисленными нишами. Большинство из них были маленькими, хотя встречались и такие, которые больше смахивали на солидные гроты. Вдоль одной из сторон забоя была натянута металлическая сетка для ограждения. Несмотря на предосторожность, я по-прежнему неоднократно спотыкался и падал. Острый край транспортерной ленты, ее направляющие ролики и прочие блоки прибавили на моих руках еще немало царапин и ссадин. Но нарастающий панический страх безоглядно гнал меня вперед и вперед. В конце концов я налетел на деревянный стояк-подпорку и от полученного удара свалился как подкошенный на жесткую ленту транспортера, судорожно вдыхая в себя поднявшуюся при этом колючую пыль.
Я бросил настороженный взгляд назад. Вдали своды забоя уже окрасились желтоватым светом фар локомотива. Я был почти уверен, что на этот раз мне вряд ли удастся избежать встречи…
Непроизвольно, как лунатик, я втиснулся в узкое пространство между лентой транспортера и направляющими, по которым она двигалась.
Локомотив двигался на удивление медленно. От охватившего волнения у меня даже перехватило дыхание. Насколько я успел заметить, в вагонетках было человек двенадцать-пятнадцать. Большинство из них были облачены в самые обычные комбинезоны, в то время как четверо отличались своей необычной одеждой. На них были старомодные летные кожаные шлемы и краги с большими отворотами. Я не был полностью уверен, но мне показалось, что на коленях каждый из них держал по большому парусиновому мешку, чем-то очень напоминающему по внешнему виду парашют.
Глава 29
Мимо того места, где я прятался, медленно, с металлическим скрипом проползла целая вереница вагонеток. Я проводил ее пристальным взглядом. Здесь, в этом месте, было достаточно светло, и я успел заметить, что эта ветка была совершенно новой. Такими же были и пневматические двери, которыми она заканчивалась. Прежде чем скрыться из виду за этими дверями, машинист локомотива зачем-то посигналил фарами и дал длинный визгливый гудок.
Я выждал еще некоторое время, а затем выбрался из своего укрытия. Окончательно убедившись в том, что путь свободен, я осторожно направился в сторону пневматических дверей. Открыв их, быстро проскользнул в пространство, находящееся за ними.
Едва створки дверей с глухим шумом захлопнулись за моей спиной, как в лицо мне пахнула волна холодного ночного воздуха. Теперь я оказался на боковом пролете, проходящем на пяти-, шестиметровой высоте от дна огромной пещеры. Ее диаметр составлял метров пятнадцать, а длина — не меньше тридцати-сорока метров. Присмотревшись, я наконец понял, что это была вовсе не пещера, а громадная выемка в грунте. Надо мной простиралось черное ночное небо. Это было тем самым местом в каменоломне Тиксов, где мне однажды во время войны пришлось скрываться несколько дней напролет от преследований нацистов. Но больше всего меня удивило то, что почти все пространство этой выемки занимало большущее черного цвета яйцо.
Его элегантная округло-симметричная форма чем-то очень напоминала форму тех нефтехранилищ, которые обычно изображаются на годовых отчетах нефтяных компаний, когда их акции стремительно падают вниз. Будь это на открытом месте, а не в этом темном, зажатом с двух сторон пространстве, я бы несомненно гораздо быстрее понял, что передо мной дирижабль. Теперь мне было ясно, что это место использовалось для скрытного размещения этого необычного летательного аппарата.
Летательный аппарат… Мэлоди Пейдж умерла как раз вскоре после того, как отправила нам почтовые открытки с изображениями дирижаблей «Граф Цеппелин» и «Гинденбург». Тогда нам это показалось странным… Этот дирижабль, который был теперь перед моими глазами, разительно отличался от неповоротливых монстров 30-х годов, он скорее напоминал те мягкотелые аэростаты, с помощью которых и в Европе и в Америке рекламируют сигареты и разные напитки. Теперь мне было ясно, во что именно материализовались все эти части двигателей, ткани и пластмасса широкого назначения, баллоны с водородом и установка по его производству со строгими надписями на арабском языке «Не курить»!
Поскольку здесь отсутствовала специальная причальная мачта для такого рода дирижаблей, то его нос с помощью стального троса был заякорен к ковшу мощного карьерного экскаватора. Помимо этого еще по крайней мере с десяток других тросов притягивали колыхающуюся на ветру оболочку поближе к дну карьера. Дакроновая оболочка дирижабля была небрежно выкрашена черной матовой краской, а его гондола была переоборудована для транспортировки грузов. При этом к обеим ее боковинам непосредственно крепились два небольших двигателя. Около одного из них располагалась ремонтная платформа, на которой трое механиков, позвякивая гаечными ключами, что-то сосредоточенно ремонтировали. Моя позиция позволяла хорошо видеть все, что происходило подо мной, и оставаться незамеченным. Затем механики все разом выпрямились и обменялись довольными улыбками, как если бы им наконец удалось успешно справиться с довольно трудной задачей. После этого один из них подал какую-то команду другому человеку, находящемуся в гондоле на месте пилота за рычагами управления. Мотор взревел, с каждым мгновением набирая все большие и большие обороты. Тот, который сидел в гондоле, выровнял их до нормальных, дал двигателю поработать в таком режиме еще минуты две-три, а затем выключил его. Каменоломню вновь окутала тишина, едва нарушаемая мерным тарахтеньем генератора, подающего напряжение в систему освещения и вентиляции шахты.
