Я все еще сжимал «вальтер» в руке, и моим первым побуждением было выпустить пули по оболочке, заполненной газом, но шанс, что такие «комариные укусы» причинят вред, был очень невелик. К тому же это было опасно. Я раздумывал над этой проблемой, когда услышал голос:
— Убери пистолет, Чарли.
Я оглянулся вокруг, но никого не увидел, кроме механиков, которые прислушивались с тем же интересом, что и я сам. Это был голос Шемпиона, и он шел из громкоговорителя, или нескольких громкоговорителей. Отзвуки его отзывались эхом, выплывая из динамика и откатываясь от наполненной газом оболочки и стен каменоломни.
— Убери его, пожалуйста!
Испуганно вспорхнула птица, и тень ее пронеслась по дирижаблю. Я стоял не двигаясь.
— У меня здесь снайпер. Штрек позади тебя герметически изолирован, и выхода из каменоломни нет, кроме как вверх по утесу.
Я оглядел отвесные стены каменоломни, где отдавался его голос и засунул пистолет за пояс.
Шемпион очень медленно прошел по дну впадины и вскарабкался по грубо вырубленным ступенькам к уступу, где я выбрался из штрека шахты. Полагаю, я был бы в данной ситуации столь же осмотрителен. А может, я сначала выстрелил бы, а уж потом вел переговоры. Но Шемпион поднялся по ступенькам, улыбаясь своей усталой, столь знакомой мне улыбкой и отряхивая пыль карьера с колен серого со множеством застежек «молний» летного костюма, который был на нем.
— Из-за тебя я проиграл пятьдесят франков, — были его первые слова. — Я заключил пари, что ты предоставишь возможность Шлегелю проникнуть сюда.
— Вы знали, что мы поблизости?
— Нет, нет, нет. Мы прежде всего увидели, что клеть была оставлена внизу. Тогда уже мы догадались: кто-то пробрался внутрь. Ты и Шлегель, не так ли?
— И пара батальонов службы безопасности.
— Мечтать не вредно!.. — Шемпион был настроен спокойно и благожелательно. — Что ж, вероятно, и Шлегель уже где-то здесь. Вы проскочили мимо моих часовых на дороге, но я после этого велел им подтянуться к дому. Они мне позвонят сюда.
— Я здорово опережаю тебя, старина, — заметил я.
— Не говори мне, что ты додумался, что это будет дирижабль.
— Нет, для меня это неожиданность. Но я знал: что бы это ни было — это будет здесь.
Он подошел к двери, которую я не сразу углядел на дальнем конце уступа. Это был его пункт управления. Внутри — парочка стульев и пульт управления для запуска дирижабля. Еще там находились целая шеренга телефонов, селектор и шесть маленьких телемониторов, которые обеспечивали обзор дирижабля со всех сторон. Шемпион указал мне на стул, а сам устроился у пульта. Передняя стена маленькой «диспетчерской» была стеклянной, и перед тем как сесть, он поднял руку, давая понять механикам, что все в порядке.
— Почему здесь? — наконец спросил он.
Я решил рассказать.
— Помнишь тот день, когда мы угодили в облаву, устроенную немцами в Сан-Тропе, и немецкий часовой застрелил подростка, который украл курицу?
— Помню.
— Ты сказал им, что мы нашли на дороге «рено». И затем, когда мы увидели, что они забрали машину и уехали, ты позвонил в полицию и сообщил о «рено», который якобы украли сбежавшие английские военные летчики и следуют на нем в Нима, чтобы укрыться там в надежном месте.
Шемпион улыбнулся.
— Я был просто потрясен, Стив. — Я не кривил душой, когда говорил это. — Полицейские устремились в погоню за этими немецкими солдатами на «рено». Они преследовали их до самого Нима… гонки, проверки… весь набор…
— А мы тем временем сунули Сержа Френкеля со всем его барахлом в подводную лодку, ожидавшую в Виллефранше, — добавил Шемпион. Он нахмурился.
Я же продолжил:
— После этого ты нам сказал: «Врага надо брать хитростью». Я вспомнил об этом на прошлой неделе.
Он кивнул.
Мой голос снова зазвучал в «диспетчерской»:
— Ты специально сделал так, чтобы мы отнеслись к декларации с подозрением. Ты предоставил нам поверить, что тебе жизненно необходимо доставить какой-то таинственный груз к месту назначения в Германии. В то время, как грузовики ЗАГРУЖАЛИСЬ в порту Марселя, в их кузовах оказался вот этот дирижабль со сложенной оболочкой и двигателями, упакованными в ящиках; затем они прибыли сюда и оставили здесь свой груз.
— И это сработало, — сказал Шемпион.
— Как фокусник… Ты мне так говорил: манипулируй искусно левой рукой, и никто даже не посмотрит на твою правую руку. Ты заставил их сконцентрировать внимание на пустых грузовиках, а видеть якобы загруженные, потому что они хотели видеть именно это.
— И это сработало, — повторил Шемпион.
— Почти, — заметил я.
— Ты ничего не знал в точности, ты ПОЧУВСТВОВАЛ, твоя интуиция подсказала тебе, что что-то не так. Никто не застрахован от подобных вещей. — Он добродушно усмехнулся. — Ты говорил мне, что в наши дни нет места всяким там предчувствиям и интуициям. Так что, наверное, мы оба вчерашние шпионы.
— Мне приходило это в голову, — признался я.
— И?..
— Ты должен будешь убить меня, Стив. И это тоже подсказывает мне мое шестое чувство.
Он посмотрел на меня и вытер усы.
— Посмотрим, Чарли.
— Старую собаку не выучишь новым трюкам, Стив. Ты это знаешь, и я это знаю. Давай не будем ходить вокруг да около; в этом-то ты мне по крайней мере не должен отказывать. У меня ведь могут появиться кое-какие мысли…
— Какие например?..
Я пожал плечами.
— Например, как выбраться отсюда.
Он царапнул меня взглядом и устало улыбнулся.
— Ну, не обязательно все должно быть именно так, — промолвил он уклончиво. — Мы что-нибудь придумаем. Как Билли?
— Прекрасно. Мы собираемся построить пластиковую модель «Катти Сарк» до того, как он пойдет в школу.
— Ты отправил его обратно к Кети.
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— В конце концов это не имеет особого значения, — сказал Шемпион. — Важно то, что когда он вырастет, у него будет много денег, он ни в чем не будет нуждаться.
— Денег, которые ты рассчитываешь получить за эту «работу»?
Шемпион кивнул.
— Если бы мой отец оставил мне немного денег, все могло повернуться иначе. — Он сунул руку в карман своего летного костюма и вытащил большие карманные золотые часы, которые я помнил еще с того времени, с войны. Он поднял их вверх, демонстрируя, что это единственное, что ему оставил в наследство отец. Или, может быть, Шемпион проверял таким образом, сколько времени.
— Непростительная ошибка со стороны твоего старика, — сказал я. — Надо было все распродать.
— Тридцать пять лет преподавать в Египте, — говорил Шемпион. — Отказывая себе во всем и на всем экономя, он собирал деньги, чтобы послать меня учиться. Он ударил меня один-единственный раз в жизни, когда я не встал во время исполнения «Боже, храни Короля».
— Каким же неисправимым романтиком он, должно быть, был, Стив. Куда им, таким старым идиотам, тягаться с башковитыми реалистами, подобными тебе!
Шемпион уставился на меня не мигая.
— Мы с тобой отнюдь не шары перебрасываем в крикет.
— Я как раз подумал, что у нас больше похоже на поединок в спортивной борьбе, — сказал я.
— Если ты единственный слушатель в Сандхёрсте, который играет в крикет в подержанной одежонке, то приходится обучаться и крикету, и борьбе.
— И эта затаенная обида подвигла тебя на то, чтобы завоевать все призы и награды, во всем быть первым.
— Наверное, — признал Шемпион. — Но я не собираюсь рассыпаться в благодарностях, что так случилось. — Он провел тыльной стороной ладони по губам, как будто хотел избавиться от неприятного ощущения во рту. — Боже мой, Чарли, ты же сам трудяга. Ты должен понимать, что я имею в виду.
— Я знаю и понимаю, — сказал я. — Но я не ставлю своей целью предоставить атомную бомбу как неоспоримый аргумент для поддержки требований конгресса тред-юнионов или какой другой подобной организации.
Если он и уловил нотки иронии в моем голосе, то не подал виду.
— Снаряды, ядерные снаряды! — Он, очевидно, надеялся, что столь тонкое различие в классификации повлияет на мое отношение к проблеме. — Я бы не стал связываться с атомными БОМБАМИ — это слишком. А снаряды с ядерным боевым зарядом — тактическое оружие, Чарли. Их можно взорвать, скажем, на складе автотранспортной и бронетанковой техники или на полевом складе — никакого выпадения радиоактивных осадков и очень компактная площадь разрушения.
— Ну ты и начитался аналитических разработок Штабного колледжа, однако! — насмешливо протянул я. — Побереги эти рационалистические объяснения для своих мемуаров: сколько они тебе обещали заплатить?
— Они меня озолотят, — признал он.
— Тридцать монет?
— Тридцать биллионов монет, если я попрошу. В любой валюте, Чарли. Когда нам нужны были деньги, чтобы бороться с голодом, болезнями и нищетой, к европейцам — не подступись. Но когда им придется топать пешочком, оставив автомобили в гаражах… то они сразу раскошелятся! — Дирижабль все время беспокойно двигался, он приподнимался, задирая нос и натягивая державшие его стальные тросы, и наземная команда с двух сторон каменоломни притягивала его обратно к земле.
