После этого Ирина начала отсчет:
— Пятьдесят. Сорок девять. Сорок восемь. Сорок семь…
— Быстрее давай! — попросил Игореха, вслушиваясь в монотонный голос девушки. Поверхность астероида была уже совсем близко.
— Отвяжись! — попросила та. — Тридцать девять. Тридцать восемь. Тридцать семь…
— Разобьемся! — предупредил Игореха.
— Тридцать три. Тридцать два. Не разобьемся, еще никто не разбивался. Тридцать один…
Игореха похолодел — до ближайшей воронки было рукой подать. Поэтому он подсказал, стараясь попасть в ритм счета:
— Пятнадцать!
— Двадцать девять. Не мешай. Двадцать восемь. Двадцать семь… Теперь воронка кратера уже не надвигалась, а буквально летела на Игореху. Отчетливо проступали отдельные острые камни…
— Девятнадцать. Восемнадцать. Семнадцать. Шестнадцать…
— Ноль!!! — завопил Игореха, однако торможение включить все же не рискнул, и с ужасом услышал:
— Четырнадцать. Тринадцать. Двенадцать…
Тогда он закрыл глаза: будь что будет. Под шлемом гудело монотонное:
— Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Пли!!!
Игорехины руки что есть мочи рванули рычаг торможения. Приборный щиток со страшной силой ударил Игореху по рукам. Впереди что-то полыхнуло, выстрелило, окуталось пылью. После чего Игореха мягко шлепнулся на поверхность астероида и завалился на бок.
— Игореха?! — заорало под шлемом.
Игореха лежал с закрытыми глазами и ничего не желал слышать. Он только удивлялся, что все еще жив.
— Эй! Ты где?! Тут же пыль, ни черта не видно!
Игореха открыл глаза — ив самом деле не было видно ни черта.
— Живой? — опять заорал голос Ирины.
— Живой, — вздохнул Игореха и начал медленно подниматься. К его удивлению, это получилось у него очень просто.
— Ага! — закричала Ирина. — Вот теперь я тебя вижу!
— Убери громкость, — поморщился Игореха.
— Что?! — закричала Ирина. — Говори громче, я тебя почти не слышу!
— А у меня сейчас уши лопнут! — сказал Игореха.
— Не понимаю!
— Уши лопнут, — как можно тише сказал Игореха, чувствуя, что начатая на пляже игра продолжается и тут.
— Я тебя поняла, — Ирина сбросила усиление. — Так лучше?
— Так нормально.
Пыль медленно оседала, покрывая серым налетом голову и плечи. Наконец Игореха разглядел и Ирину: та прыгала к нему, держа за ручку свою «метлу».
— Ну ты и шандарахнулся! — сказала она, припрыгав. — Прямо в воронку! Не будь тут пыли, я даже не знаю, что бы с тобой было!
— Полетела бы домой одна — и все дела, а больше бы, наверное, ничего не было, — сказал Игореха.
— Не выдумывай. В крайнем случае сработал бы аварийный режим. Только удар был бы посильнее.
— Куда уж сильнее? — буркнул Игореха.
— Ну, а теперь я хочу тебе кое-что показать… — Ирина обернулась. Насколько я понимаю, это недалеко…
Насколько это заметил Игореха, прыгать пришлось неблизко.
— Глянь, какой камушек! — Ирина подняла с поверхности камень. Понимаешь, нужно что-нибудь привезти с собой. А то потом скажут, что зря летала, только топливо жгла… Ты тоже что-нибудь присмотри…
— Такое? — спросил Игореха и нагнулся за камнем.
— Нет, — сказала Ирина, едва бросив взгляд в сторону Игорехи. — Ты что-нибудь ценное поищи.
— Золото?
— Нет тут никакого золота! — сказала Ирина. — За золотом мы с тобой слетаем в другое место. И серебра прихватим.
И Ирина процитировала слова старой сказки:
— «Собачка-собачка, принеси мне, пожалуйста, серебряных денежек!.. У одной глаза как блюдца, у другой как мельничные колеса, у третьей величиной с домну!»
— «С дюзу»! — поправил Игореха.
…Свесив ноги, они сидели на обломке скалы и смотрели на Землю. Перед их глазами было все то, что так страстно любила Ирина, — загадочный и прекрасный мир Космоса, так сильно отличающийся от привычного и уже немного надоевшего мира Земли.
Тишина была такой полной, что казалась попросту невозможной. Но это было не Безмолвие — во все стороны, куда ни глянь, простирался Космос: умопомрачительная бесконечность строительного материала, сверкающего и живого. Звезды были очень далеко. Даже нельзя было сказать, как они были далеко! Самое подходящее для этого — заменить бессмысленное в данном случае слово «далеко» на удивительное слово НИГДЕ. И удивительное слово ВСЮДУ.
В этих словах заключалась огромная сила — они действовали: после их произнесения становилось если и не понятнее, то значительно легче. Но самое удивительное было в том, что, приглядевшись, можно было разглядеть между НИГДЕ и ВСЮДУ — звезды, которые были еще дальше (дальше этих слов)! Но и за ними, в свою очередь, также были звезды… И даже там, куда не мог достать ни взгляд, ни самый совершенный прибор, ни даже самое исчерпывающее слово, были звезды. И за ними, там, куда не доставало ни самое исчерпывающее слово, ни даже самая остроумная МЫСЛЬ, — также были звезды. И даже там, так далеко, где в принципе, вообще ничего не должно было бы уже быть: ни слова, ни мысли — тоже были звезды… и за ними были звезды также. ВСЮДУ и НИГДЕ!
Вроде бы пустая вещь — слово. Но если бы в начале было не Слово, а Безмолвие, то что было бы потом? Скорее всего из Безмолвия не вышло бы ничего. Получалось, что Слово было главнее. Получалось, что оно и было в начале, тогда, когда еще Ничего не было, раньше Безмолвия. А Безмолвие появилось после Слова. Иначе откуда бы узнали, что оно Безмолвие? Безмолвие — это значит без того, что было в начале.
…Позже, когда оказалось, что смотреть больше не на что, Ирина сунула метлу между ног, откинулась назад и уперлась в поверхность ногами.
— Делай, как я! — сказала она.
Качнулась вперед, одновременно с этим движением врубила движок и как ракета выстрелила вверх.
Игореха выждал, пока осядет пыль, тоже уперся в поверхность ногами и качнулся вперед…
Оплошал он и на этот раз — «метла» улетела без него. Набалдашник сопла больно ударил Игореху по ноге, а выхлопом закоптило стекло шлема. Игореха уселся на камень, и, набрав пригоршню пыли, принялся сдирать со стекла противно скрипящую копоть. Рядом опустилась Ирина. Теперь Игореха сумел разглядеть, как это делается: на скорости девушка свалилась сверху и перед самой поверхностью пальнула «парашюткой».
…Четыре раза стартовал Игореха — и все четыре раза неудачно. Ирина каждый раз поджидала его на орбите и охотилась за «метлой».
— Всё, — признался Игореха после четвертого раза. — Больше не могу.
Пришлось Ирине сажать Игореху к себе. К этому времени у него разболелась голова и он окончательно расклеился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
