Нагруженная двойной тяжестью «метла» не выстрелила, а медленно поднялась вверх.
Вышли на орбиту. По традиции заложили дугу, после чего полетели к Земле. Подождали. В отдалении мелькнули огни корабля, начавшего посадку. Полетели ему наперерез.
…Сильные руки втащили Игореху в люк. Помогли ему снять шлем.
— Больной? Катастрофа? Медицинская помощь? — сразу же осведомился приятный женский голос.
— Воды, — простонал Игореха.
— Оттащите его в бассейн, — сказала, засмеявшись, Ирина. — Есть у вас на корабле бассейн?
…Игореха плавал в бассейне, приходил в себя. Рядом на краю бассейна сидела Ирина.
— Я попросила задержать посадку, пока ты не очухаешься, — говорила она. Попадет мне за тебя. График сорвался.
— Это ничего, — отвечал Игореха, описывая круг. — Человеческая жизнь дороже!
…Корабль кружил по орбите до тех пор, пока вода из бассейна не перекачалась в баки, затем он вошел в атмосферу, совершил посадку и заскользил по бетонной полосе…
Когда Ирина и Игореха выбрались из корабля, у Игорехи еще не просохли волосы — ветер приятно касался их и холодил голову… А на краю бетонки все так же росли ромашки на неестественно длинных стеблях и не в такт покачивали головками.
…Так же как и вчера, садились и взлетали корабли, мягко шелестя по бетонной полосе. При каждом взлете, так же, как и вчера, вдувался в окно пузырь занавески. Те же ромашки стояли на столе и роняли вниз, на скатерть, желтые тычинки…
Внешне все было так же, как и вчера. Ирина спала на кушетке, подоткнув кулачок под щеку. Игореха сидел рядом на табурете. Света он не зажигал боялся, что слетятся Иринины друзья.
Спускались голубые сумерки. Корабли по-прежнему скользили по бетону с желтыми и зелеными габаритными огнями на стабилизаторах. Туда — слева зеленый, справа — желтый. Обратно — наоборот. Игореха уже усвоил эту нехитрую арифметику. Корабли садились и взлетали, взлетали и садились каждые регламентированные пятнадцать минут. Рядом с ромашками стоял будильник и нарочно громко тикал. От этого настойчивого «тик-так» находиться в маленькой комнате было не очень-то уютно. Игореха встал и вышел в коридор.
Около двери Тамары сильно пахло табачным дымом и в щели был виден свет. Игореха прошел по коридору раз, прошел два. И оба раза ему казалось, что дверь вот-вот откроется. Но этого не произошло.
Игореха знал, что рано или поздно все равно окажется в комнате Тамары, и только ждал, когда появится решимость, которая толкнет его на этот неловкий шаг.
Решимость так и не появилась. Даже после того, как Игореха несколько раз прошел по коридору. Тогда он просто стукнул в дверь.
— Да? — спросил за дверью грубый голос. — Кто там? Войдите.
Игореха толкнул дверь.
Тамара сидела на кушетке и вязала.
— Извините, — сказал Игореха. — Я ходил мимо вашей двери и не решался постучать.
— А я и не знала, что это вы там ходите, — сказала Тамара и положила вязанье на тумбочку.
Потянулась неловкая минута. Игореха не знал, зачем пришел. Тамара тоже этого не знала.
— Заходите, не стойте в дверях! — сказала она. А Игорехе послышалось в этом вежливое и шаблонное: «Ну, входите». Ну он и вошел.
— Ира заснула, — зачем-то признался он.
— Это бывает, — сказала Тамара. — Там новая пачка на шкафу, подайте, пожалуйста. Эта кончилась. — Она смяла в кулаке пустую пачку папирос и кинула ее в угол.
…Сидели, разговаривали о жизни, потом долго пили чай.
— Вы в карты играете? — спросила Тамара.
Игореха вспомнил, что когда-то играл. Поиграли в карты.
— Еще чаю? — спросила Тамара.
Игореха ответил, что чаю, пожалуй, он выпьет еще.
Опять пили чай. Игореха сидел и мучался оттого, что не знал, зачем пришел. Тамара также этого не знала.
За окнами совсем стемнело. Игореха слышал, как в комнате Ирины стучит будильник. Наконец там что-то звякнуло.
— Ира проснулась, — сказала Тамара.
Игореха поставил на табуретку недопитый стакан с чаем, расправил форменку, встал посередине комнаты, оглянулся на Тамару (та уже вязала) и ушел.
Больше в этот день ничего не произошло.
…Они с Ириной шагали по длинной бетонной полосе. За утро полоса успела нагреться, отчего асфальтовые стыки плит расплавились, к ним мягко прилипали носки Игорехиных ботинок. Дул ветерок, заносил с поля на полосу прозрачных стрекоз.
Из-за бугра выглянула проходная.
— Ну вот мы и пришли, — сказала Ирина, останавливаясь. — Ты куда дальше, в свой «Дельфин»?
— Еще не знаю, — ответил Игореха. — Не придумал. Они помолчали. Опасные слова (ВСЮДУ, НИГДЕ, НИКОГДА, НАВСЕГДА) лезли в голову настойчиво, сами собой.
— До свиданья! — как-то неожиданно громко сказала Ирина и протянула руку для прощания.
— До свиданья! — как эхо повторил Игореха и попытался чуть-чуть задержать в своей руке эту маленькую (ПОТРЯСАЮЩУЮ) загорелую ручку.
— Не надо, Игореха, — сказала Ирина. — Ты ведь все понимаешь.
Игореха кивнул. (Он не понимал ничего!)
Он видел, что девушка томится его присутствием, смотрит не на него, а куда-то вбок, но тем не менее он решил предпринять последнюю отчаянную попытку…
— Давай немного посидим?.. — предложил он.
…Они сидели рядом с бетонкой, и возле лица, колышимые несильным ветром, качались ромашки. Игореха думал о том, что что-то НАВСЕГДА кончается в его жизни, ЕДВА начавшись, обрывается самым непостижимым и странным образом. Между ним и сидевшей рядом девушкой легла бездна, Вселенная, тундра дремучая, которую не перелететь, не переплыть, не преодолеть. Думал о том, что с того самого момента, как он заметил ее — эту девушку — на пустом пляже, жизнь его перевернулась с головокружительной быстротой — теперь ему совершенно НЕЗАЧЕМ ехать в «Дельфин», куда недавно он так страстно хотел вернуться. А хочется ВСЕГДА сидеть рядом с ней, вдыхать этот степной горячий воздух…
— Ира… — позвал Игореха. Девушка не ответила, видимо думала о чем-то своем. Потом она повернула голову, и Игореха встретился с ее отсутствующим и не принадлежащим ему более взглядом.
«Бездна, — подумал он. — Вселенная. Тундра бесконечная, дремучая. НИГДЕ и ВСЮДУ!» Поднялся и, более не оборачиваясь, зашагал к проходной, поддавая ногой по бетонке неизвестно каким ветром занесенную сюда еловую шишку.
Через десять дней (в самый разгар второго тура соревнований) Игореха получил от Ирины телеграмму, где все произошедшее между ними в конце их знакомства (видимо, она имела в виду безмолвную сцену в ромашках) называлось трагической ошибкой, и она очень просила Игореху не обращать внимания на эти глупости и как можно быстрее, ПРИ ПЕРВОЙ ВОЗМОЖНОСТИ (эти слова были выделены), вернуться на ракетодром, чтобы поговорить. Она так и написала «поговорить».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
