Проповедники новой религии Хаоса совсем сбесились и надрывались на улицах, призывая присоединиться к магам и спастись. Брусниру все это совсем не нравилось, руки чесались разогнать всю эту шайку, но он подозревал, что тогда они уйдут в подполье и станут еще опаснее. Пусть уж пока кривляются на виду.
Маги к городу пока не приближались, но в развалинах их становилось все больше и больше. По последним донесениям разведки их насчитали уже больше трех десятков.
— Почему они не нападают? — спрашивал Шаймор у Бруснира. Вся эта ситуация его тоже нервировала. Да и кто бы мог остаться равнодушным перед лицом такой угрозы.
— Очевидно, они не хотят нас просто перебить, а замышляют что-то более мерзкое, — отвечал Бруснир. — Например, обратить нас всех в себе подобных или еще в какую гадость.
— Что мешает им прийти и сделать это? — пожал плечами Шаймор.
— Мы будем сопротивляться. Придется нас убивать. Судя по снам, которые они посылают, им это не нужно. Не нужны наши трупы.
— Угу, нужны наши послушные живые тушки, — усмехнулся Шаймор. — Но дураку же понятно, что этому не бывать.
— Зря ты так уверен, что у них ничего не выйдет, — покачал головой Бруснир и позвал. — Пойдем, прогуляемся по Фаренхаду.
На рыночной площади они встретили первого проповедника. Вокруг него столпилось около двух десятков человек.
— Видишь, — сказал Бруснир. — Еще неделю назад у него была всего пара-тройка слушателей.
Шаймор нахмурился:
— Так надо разогнать их, и запретить дурить людям головы.
— И это верный способ сделать их гэртову религию в десятки раз привлекательнее, — возразил Бруснир. — Нет, тут надо действовать умнее. Нужно что-то этому противопоставить. Но не ты ни я явно не сможем проповедовать на улицах. А потому нам нужна помощь. Помощь какого-нибудь доброго бога. Пойдем-ка, наведаемся в храм к богине Вее, поговорим с ее служителями.
Бруснир встретился со жрецами Веи-матери, объяснил им ситуацию и насколько опасна новая религия. Впрочем, они и сами это понимали. И попросил организовать публичные проповеди, в которых разъяснить людям, что переродки зло и ни к чему хорошему не приведут, исключительно к гэртовой бездне. Взамен Бруснир пообещал им любую помощь и поддержку.
— У нас на пороге едва ли не полсотни магов-переродков, а мы ведем богословские беседы со жрецами? Что-то я совсем перестал тебя понимать, — сетовал Шаймор по пути назад.
— А что еще мы можем сделать? Напасть на них — равносильно самоубийству. И раз они перенесли поле битвы в умы наших людей, то тут и нужно с ними сразиться.
— Что-то мне подсказывает, что и тут у нас не больше шансов.
***
По узким улицам Фаренхада шагал мужчина в черном плаще и капюшоне, надвинутом на глаза. Он внимательно оглядывался кругом, словно что-то или кого-то искал, и особое внимание обращал на скопления людей. Наконец, заприметил одного из жрецов Хаоса, выступающего на импровизированной сцене из перевернутого ящика. Человек в плаще слился с толпой и дослушал проповедь до конца, а потом, держась чуть поодаль, последовал за пухлым и низкорослым жрецом. Когда они свернули на безлюдную улицу на плечо жреца опустилась тяжелая ладонь.
— Отведи меня к вашему первожрецу, — приказал мужчина в капюшоне.
— Но… — замялся жрец. — Первожрец не встречается с незнакомцами.
— Со мной он пожелает встретиться. У меня есть послание от переродков.
Первожрец выглядел совсем не так, как ожидал незнакомец. Это был совершенно обычный с виду мужик с кустистой бородой и мозолистыми руками работяги. И храм его совсем не походил на храм, а выглядел снаружи и изнутри обычной покосившейся хатой.
— Говори, зачем пришел, — пробасил первожрец и откинулся на некоем подобии трона — кресле с высокой узкой спинкой.
— Я пришел узнать, почему вы считаете, что с этими исчадиями Гэрта можно договориться? — сразу задал главный вопрос мужчина в плаще.
— Садись, — указал первожрец на деревянную лавку возле стены и надолго замолчал.
Незнакомец сел и стал ждать. Думал, что жрец уж никогда не заговорит, но он, наконец, погладил жесткую бороду и сказал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я был обычным сапожником и всю жизнь поклонялся Таносу, пока не пришла Волна. Когда моя жена погибла у меня на глазах, я понял что Танос ложный бог, что он не поможет нам. Никого не спасет, — жрец помолчал, погрузившись в воспоминания и продолжил. — Жене размозжило череп осколком стены, снесенной Волной. Можно сказать ей повезло, она умерла быстро. Я выжил и сумел отыскать наших детей. Двух девочек-малюток и сынишку чуть постарше. Я нашел их. Они бродили возле школы, их тела посинели и раздулись, и они… Они напали на меня. И я убил их. Я убил своих детей… Я был так слеп тогда. Я думал, они стали монстрами. Это была самая огромная ошибка в моей жизни. Много позже я понял что мир изменился, изменился безвозвратно, но это не… Но это не плохо, это не зло прокатилось по нему. Просто мы, люди, не в состоянии понять и принять начавшихся здесь изменений. Но мы должны, если хотим выжить. Мы должны принять изменения, и измениться сами.
Незнакомец смотрел на него и думал, что этот сумасшедший фанатик совсем свихнулся. Он осторожно копался в мыслях первожреца, и было в них что-то липкое, темное. Оно пугало и одновременно тянуло погрузиться в него глубже.
— Я знаю кто ты, пришелец, — сказал первожрец, не сводя с него тяжелого пронизывающего взгляда. — А ты знаешь кто ты?
Незнакомец помолчал, кивнул и ответил:
— Я король Хаоса.
Пришелец сбросил капюшон. Это был Левир. Какая-то его часть хотела сбежать отсюда, забыть обо всем и стать тем прежним пареньком, обычным вальдаром, самой главной целью которого было хорошо выполнить очередное задание. Но Левир не сбежал. Он смотрел в масляные, налившиеся черным зрачки первожреца, и не отводил глаз.
***
Элерия засиделась за чаем у Кризы допоздна. И возвращалась в их, теперь общий с Брусниром дом, уже затемно. Пустынные улицы Фаренхада не пугали ее, до тех пор, пока не услышала шорох за спиной. Талийка нахмурилась, но списала все на разыгравшееся воображение, и лишь ускорила шаг. Шорох повторился, и она услышала топот маленьких лапок. Гэртовы тюльпаны, мелькнула мысль у Элерии, и она содрогнулась. Обернулась и увидела как что-то мелкое метнулось к ней сбоку. А в следующее мгновение цветок уже впился зубищами ей в ногу. Талийка выхватила кинжал и перерубила растеньице надвое. От домов к ней бежали еще несколько.
— Да вашу ж мать! — воскликнула Элерия и бросилась прочь. Добежав до дома, она ввалилась внутрь и с облегчением захлопнула за собой дверь. Позвала. — Бруснир?
Но талийка уже знала, что его нет дома. Неведомо как это бывает, но иногда заходишь в дом и сразу понимаешь, что там никого нет. Будто сам воздух сообщает тебе — я пуст, здесь нет людей. Касается тебя и безголосо вещает: в доме никого, только ты и я. И от этого накатывает маленькая жуть и желание уйти. А потом, когда кто-то входит в дом, все меняется в одно мгновение, наполняясь теплом и жизнью. Но Бруснир не входил.
Элерия бродила по дому и потирала плечи, выглядывала в окна на клубившуюся там темноту. Ей казалось, что зубастые цветы могли пробраться внутрь дома и сейчас прячутся где-нибудь под кроватью. Мелкие паразиты совсем обнаглели и такие случаи уже бывали. Они пробирались в дома и нападали на людей. Одурманивали и пили кровь, пока отсутствие жертв не замечали.
Наконец хлопнула входная дверь, и Элерия выскочила в коридор. Бруснир вернулся. Он выглядел усталым.
После ужина вальдар сидел в кресле. Элерия примостилась на коленях и прижималась к его груди, упивалась ощущением покоя и счастья. Но счастье это было столь эфемерным… Бруснир задержался сегодня, потому что сам отправился на разведку к развалинам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Магов там стало еще больше — сорок пять или около того, — рассказал он.
— Что же мы будем делать? — спросила Элерия.
— Не знаю. Я понятия не имею что нам делать. Впору уже строить корабли и плыть с войной куда угодно, как советовал Левир. Вот только ничего построить мы уже не успеем. Возможно, я совершил огромную ошибку, когда не послушал его.
