Когда Бруснир вернулся в город, ему стало ясно одно — нужно убираться отсюда, этот неравный бой им не выиграть. Они окружены со всех сторон. Бруснир пошел к Даре. Она впустила его к себе в дом, и вальдар заметил, что чародейка собрала все вещи и, видимо, уже переправила их на корабль. Бруснир сразу все понял, но не мог не попытаться.
— Вижу, ты куда-то собралась, — с ноткой разочарования в голосе сказал вальдар. — Интересно, хотя бы попрощаться собиралась?
— Собиралась. Почему бы нет? — ответила Дара.
Бруснир уловил в ней перемену. В глазах магички больше не было слащавой наигранности, только холод. Значит, дело совсем плохо.
— Ты многое обещала мне, когда просила взять с собой в путешествие за шкатулкой ягонов, — напомнил он.
Дара присела на диван в маленькой темной гостиной, закинула ногу за ногу и по-деловому кивнула:
— Хорошо, я сдержу свои обещания. Буду раз в несколько месяцев присылать вам корабли с продовольствием.
Бруснир покачал головой:
— Дара, ты обещала подумать и возможно забрать всех отсюда.
— Я подумала и решила не забирать, — отрезала чародейка, не отводя взгляд, и с вызовом покачивая головой из стороны в сторону.
— Сегодня, в старых развалинах кралинов мы обнаружили шесть магов-переродков. Рано или поздно они доберутся сюда и тогда… Тогда мы ничего не сможем им противопоставить. Ты должна понимать, что обрекаешь всех нас на смерть. Из-за чего? Из-за своего каприза?
Дара вскочила и подбоченилась:
— Обвиняя меня ты ничего не добьешься! Кроме того, предложение забрать только часть ваших людей все еще в силе. Ты можешь уехать со мной хоть завтра!
— Ты должна забрать всех, — Бруснир встал и схватил чародейку за плечи, пытаясь вразумить. — Нельзя просто взять и бросить здесь половину людей, фактически приговорив!
— Я не заберу! — почти взвизгнула Дара и оттолкнула его. — Думаешь, я не знаю, чем вы занимались с этой своей Элерией втихаря, прячась по углам?! Я завтра же отплываю в Хистрию и мне наплевать как вы тут будете выкручиваться! Убирайся прочь!
Дара прогнала Бруснира и долго смотрела на дверь, которую захлопнула за ним. Самоанализ не был ее сильной стороной, она не могла бы с точностью сказать, почему именно так злится. Просто шла на поводу у эмоций. Она знала, что ненавидит Элерию и ни за что не позволит ей спастись. Но почему так происходит Дара не понимала.
А дело было в том, что Бруснир выбрал Элерию. В том, что талийка была целительницей. А она, Дара, убийцей собственной матери. Забери она Элерию и ей подобных, и всегда, всегда будут выбирать их, а она, Дара, никогда не получит прощения. Все о чем чародейка сейчас мечтала это сбежать отсюда подальше и забыть обо всем поскорее. Находиться в Фаренхаде внезапно стало слишком больно.
Позже Дару пытался переубедить и Шаймор, но ничего не вышло. Чародейка осталась непреклонной, и на следующее утро ее корабли отчалили от пристани Шантаха. А еще через неделю пришло письмо от короля Хистрии Грегора. Он писал, что ежели сестра его Дара решила не забирать всех, то он поддержит ее решение, как и любое другое.
Грегор нежно любил свою единственную сестру и родственницу, и готов был потакать многим ее прихотям. Да и сам он был недальновиден, и даже не подумал просчитать выгоды, которые потерял, отказавшись от союза с вальдарами. Хотя его советники и пытались весьма упорно донести до него эти сведения. Грегор отмахнулся и заявил, что ему это неинтересно.
Бруснир с горечью и злым бессилием понимал — весь мир отвернулся от них и помощи ждать неоткуда. Правда, он давно научился черпать из собственной злости силы, трансформировать ее в бурный поток, способный снести всех его врагов. И сейчас, загнанный в угол, не имея ни малейшего понятия, что делать дальше, Бруснир точно знал — он не сдастся. Пусть содрогнутся их враги, потому что им давно уже терять нечего. Кроме жизней, которым на этом карнавале хаоса грош цена. И единственное, что остается это продать их подороже.
Глава 24. Враг внутри
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Левир спал. Казалось, что спит, но он не был в этом уверен. Его невесомое тело воспарило над Фаренхадом. Он чувствовал ночную прохладу так явно, словно наяву. В темном небе пронзительно блистали холодные звезды, и Левиру подумалось, вот, сейчас, он улетит к ним. И никогда больше не вернется в Адалор, будь проклят он со всеми своими жестокостями.
Где-то там вдалеке, в туманности плохо различимой из-за фиолетового сияния Байнока, он, возможно, встретит Анели. С тех самых пор, как девочка погибла, Левир старался о ней не думать. Она превратилась для него в одну только жгучую боль, задавленную глубоко в груди.
Но боль нельзя спрятать, и она прорывалась потоками ярости, и желанием сломать этот мир, обойти его законы, сыграть, наконец-то, по своим правилам. Вот только, игроки правил не пишут. Сейчас, когда это огромное небо звало его и манило, Левир вспомнил детские страхи Анели. Как только темнело, она не желала больше оставаться на улице и пряталась в дом, боялась упасть в небо. Таким забавным всегда Левиру виделся этот страх. И, конечно же, он найдет сестру именно в той жуткой туманности, по законам жанра этого жестокого мира. Но небо не приняло его.
Левира подхватило, словно течением, и потащило прочь от города. Он едва не задевал макушки деревьев, видел мерцающую гладь озер, над которыми пролетал. А потом почувствовал их. Не увидел — почувствовал. Ощутил на себе немигающий взгляд. Они стояли там, в темноте развалин, и смотрели на него. Такая жуть пробрала Левира, что он отчаянно стал пытаться проснуться, пробовал пошевелить своим настоящим телом — не выходило. И его неумолимо тянуло вниз, туда, к ним. К этим жутким тварям, магам-переродкам.
Левир просочился внутрь руин сквозь щель в каменной кладке, будто сам был водой или воздухом. Он оказался в большом помещении с частично разрушенной крышей, сквозь дыры в которой проникал тусклый свет звезд. Около двух десятков переродков бесшумно парили вдоль стен. Некоторые при виде вальдара двинулись ближе к центру комнаты. И ближе к нему, ведь именно там его полупрозрачное тело зависло. Левир ожидал нападения, кожей ощущал свою уязвимость. Переживал из-за отсутствия меча и из-за того, что не успел осуществить задуманное. Метнулась мысль о поганой смерти или хуже того не смерти. Просто ли они убьют его или сотворят что-то похуже? Переродки глазели и молчали, лишь иногда шевелили лапами.
Тишина давила, ожидание убивало. А потом Левир почувствовал их внутри. У себя в голове. Но вторжение это не было болезненным или страшным. Это было ровно так же, как читать мысли других людей. С той только разницей, что обычно Левир проникал в чужие головы, а сейчас вторглись в его. Но ему не пытались что-то внушить, с ним желали говорить. Приглашали к разговору. И Левир позволил себе немного расслабиться. «Мы не желаем вам смерти, люди. Мы желаем договориться», — услышал вальдар мысленный посыл и не поверил. Конечно же, не поверил. «Если бы мы желали вашей смерти, вы были уже мертвы. Вы не знаете нашей силы, но она безгранична», — раздалось в ответ на его недоверие. Воспоминания Левира о стычках с им подобными хлынули потоком, он не успел их сдержать и уловил отголоски удивления в их головах. «Что? Им удалось убить одного из нас? Как это возможно?» — маги будто переговаривались между собой, но вскоре замолкли и их присутствие в голове Левира усилилось. Вальдар ощутил, как они настойчиво шарят в его мыслях, выуживая все крупицы воспоминаний о той встрече. Но он и сам толком не знал, как Брусниру с Элерией удалось справиться с тем переродком. Зато маги извлекли из его памяти их имена, имена виновных в гибели их сородича, и запомнили их. «Чего вы хотите?» — послал им вопрос Левир.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вскоре сны о магах-переродках стали сниться всем в городе, за исключением разве что лекарей. Их сила надежно защищала от всякой ментальной пакости. А больше всего страдали те, у кого стали, как и у Левира, просыпаться телепатические способности. Чудовища сулили золотые горы и лучшую жизнь всем, кто перестанет сопротивляться новому миру и примет новый порядок с благодарностью. Предсказывали восхождение на трон короля Хаоса. Заявляли, что мир изменится навсегда, и те, кто желает выжить должны принять новый миропорядок.
